3

Как и всегда, поручения Шахрука не могли ждать. Кальвин как мог быстро поднялся по лестнице на второй этаж, но хозяин лавки всё равно был недоволен промедлением. Напомнив Кальвину, что лишь уговор с его родителями до сих пор не позволяет ему выкинуть парня на улицу, сандвакиец вручил ему письмо.

-- Доставить быстро и безопасно. Район Башни, пересечение Косого канала и проспекта Скульпторов. Дом оранжевый с большими окнами. Он там один такой – ты сразу поймёшь.

-- Понял.

-- Постучишь в дверь, скажешь, что Шахрук прислал весточку для господина Кренеуса. Отдашь ему лично.

-- Хорошо, - Кальвин убрал письмо во внутренний карман рубахи, нашитый специально для таких поручений.

-- Доставил и мигом обратно! У меня нет времени выполнять твою работу! Усёк?

-- Усёк.

По дороге в квартал «Длинных плащей», как его называли в народе, Кальвин всё думал, отчего у всех сандвакийцев такие взрывные характеры. Нетерпеливость и склонность к агрессии при разговоре с собеседником превратилась в отличительную черту этого народа и всех их многочисленных родственников. На прошлой неделе парень читал путевой дневник Кьюса Дендри, известного народоведа Расколотой империи, так он сетовал на недружелюбное отношение к своей странствующей персоне со стороны, как он выразился, «песчаных людей». И описание народа точь-в-точь совпадает с нынешними сандвакийцами – невысокие, с кожей цвета бронзы, короткими волосами, черными и жесткими, как гривы лошадей, которых они разводят для передвижения из города в город. Дендри писал, что «песчаный народ» отнесся к просьбе сопроводить его к развалинам Мар-Цесаванны слишком враждебно. Его попытались избить и отобрать записи. С большим трудом, исследователь унёс тогда ноги из Хаванмура.

Как Кальвин узнал позже, дневнику было больше четырехсот лет. Осмотрев записи, Шахрук тут же прибрал книжку к рукам, даже не дав ему дочитать. Кальвин решил, что хозяин лавки пересмотрел свои планы на её истинную ценность.

Подходя к Косому каналу, молодой человек пришел к выводу, что виной скверному характеру палящее солнце и жестокие социальные условия, разогревающее мозги бедным сандвакийцам до такой степени, что они совершенно перестают с ними, мозгами, дружить.

Шахрук точно описал необычайный дом. В отличие от скучных двухэтажных соседей, у оранжевого трёхэтажного здания на пересечении улиц были просто огромные окна. Более того, на фронтоне здания в солнечных лучах переливался мозаичный витраж с изображением батальной сцены – несколько магов держали полупрозрачный зеленый щит над группой раненых людей. Кальвин, потрясённый картиной, не сводил с неё глаз, пока шёл к узкому крыльцу.

Массивный железный молоток в виде языка какой-то твари звонко отбил три удара. Открыли ему не сразу. На пороге появился человек без возраста с белым лицом, напоминавшим театральную маску.

-- Кто вы? – спросил человек, но сделал это так, будто даже не открывал рта. Кальвину показалось, что слова послали прямиком ему в голову.

-- Я… я от Шахрука, - дрогнувшим голосом сказал Кальвин. Он суетливо вытащил письмо из внутреннего кармана.

Человек протянул руку, но парень не дал ему письма.

-- Шахрук просил передать его лично господину Кренеусу.

Маска на лице привратника всё также была бесстрастна, но Кальвин будто почувствовал, как собеседника внутри перекорёжило.

-- Хорошо, - он сделал шаг назад, пропуская молодого человека внутрь.

Как только дверь за спиной Кальвина захлопнулась, наступила абсолютная беспросветная темнота. Он едва не потерял равновесие, ощутив накативший на него страх.

-- Я всего лишь простой посыльный, - затараторил Кальвин в ужасе. – Меня совсем не обязательно убивать!

В ответ ему отозвалась лишь молчаливая тишина.

Кальвин нащупал в темноте ручку двери и попытался её повернуть – заперто. Парень вытянул руку и сделал пару шагов вдоль стены. Он надеялся найти хоть что-то, что послужит ему оружием для защиты своей жизни.

Свет ослепил внезапно. Кальвин вскрикнул от неожиданности и закрылся руками.

-- У вас есть что-то для меня? – в надменном голосе ощущалась власть над ситуацией.

Привыкнув к свету, парень увидел перед собой человека в длиннополой мантии. В такие обычно разодеты странники на дорожных трактах. Его освещал небольшой подсвечник с десятком горящих свечей. У человека были темные волосы с седыми висками, прямой нос, ровные скулы и окладистая неровно седая борода.

Кальвин сделал шаг вперёд, но остановился, потому что свет, бивший ему в глаза, последовал за ним. Это был небольшой белый шар с мерцающим свечением изнутри.

-- Я не привык повторять.

-- Да-да, конечно, - Кальвин стряхнул с себя оцепенение, сделал несколько шагов и протянул письмо.

Выражение серых глаз хозяина дома не было злым, скорее, хозяин дома казался уставшим. Он не был ни сандвакийцем, ни халиимом ни любым другим жителем долины Мар. Его бледная кожа выдавала в нём выходца Расколотой империи.

-- Передайте Шахруку моё искреннее почтение, - сказал старик, развернулся и зашагал прочь. Шар медленно проплыл мимо парня и остановился у двери, где уже стоял привратник. Кальвин испугался его внезапного появления и по-прежнему бесстрастной физиономии.

-- Ваша аудиенция окончена, - сказал слуга и распахнул дверь.

4

Пытаясь дать оценку произошедшему, Кальвин пришёл к мнению, что перед ним был чародей. Не тот шарлатан, что обманывает на рынке тёмных простолюдинов дешёвыми трюками с исчезающими в потайном кармане зверушками, а сверхчеловек, способный создавать удивительно правдоподобные иллюзии.

Осознание накрыло с головой. Кальвин был так близок к настоящему волшебнику, стоял буквально в шаге и не смог этого понять, страшась простого морока.

Пару дней он не знал, куда себя деть. В лавке он не мог усидеть на месте, постоянно был рассеян и едва не разбил дорогостоящую вазу, которую изучал Шахрук в своём кабинете. Благо сандвакиец не присутствовал в комнате в тот момент, когда Кальвин неосторожным движением задел предмет антикварных интересов хозяина лавки. Та покачнулась на постаменте, но парень успел придержать её за узкое кольцо ручки.

На следующий день Шахрук выдал Кальвину внезапный выходной, и парень решил прогуляться в квартал «Длинных плащей». С самого утра припекало. Солнце, будто чувствуя приближающийся сезон дождей, жгло с тройным усердием. Жители города старались не выходить на улицу. Даже падкие до прибыли торгаши-сандвакийцы свернули свои лавчонки и укрылись в домах.

Концентрируясь только на дороге, Кальвин не сразу обнаружил за собой хвост. Вернее, хвостик. Она двигалась кошкой, скрываясь в проулках, за выступами в стенах и за немногочисленными прохожими. Парень бы так и шёл в неведении, если бы в одном из переулков, укрытых от жары широкой аркой, она не столкнулась с пожилым сандвакийцем, выносящем из дома корзину с апельсинами.

-- Ой-ёй-ёй!

-- Силькерия! – воскликнул Кальвин, удивившись девчонке.

Она, надувшись, подобно спелой груше, подошла к нему и выпалила:

-- Ну, вот. Если бы не этот охламон со своими гадскими апельсинами, я бы узнала, куда ты направлялся.

-- Силькерия!

-- Что?

-- Кто ж тебя таким словам научил, Си? – спросил Кальвин, присев на корточки.

-- Дядя Ши, конечно. Кальвин, ты что… совсем? – она характерным жестом покрутила у виска.

-- Кажется, ты слишком много общаешься с дядей Шивиром и слишком мало со мной, - покачал головой парень. – И долго ты собиралась за мной следить?

-- Сколько надо.

-- А если б я на свидание шёл к девушке?

Она залилась звонким смехом.

-- Кому ты нужен, Кальвин!

«Опять эти словечки дяди Ши. Пожалуй, стоит ему спящему в гамак закинуть пару скарабеев» - подумал Кальвин и усмехнулся.

-- Ну и что нам с тобой делать? – задал он риторический вопрос. Но Силькерия не знала такого понятия, потому ответила.