– Да. Валера, все ты хорошо рассказал, а вот можешь вспомнить момент, когда ваша дружбы была подвергнута испытаниям?

Я вспомнить не смог.

Юра вообще рассказал не обо мне. Он рассказал, что его друг играет на баяне и ничего не сказал на счет того, что пишет стихи, а значит не пишет и это совсем не я .

Меня постигло глубокое разочарование – мой друг оказался мне не друг.

А рядом со мной по-соседству жил Коля-Калина, которому я обо всем рассказывал и который печально выслушивал все мои горести о моей не состоявшейся дружбе с Рыком. И мне тогда было невдомек, что Калина печалится не из-за сочувствия ко мне, а совсем по другому поводу, о чем я узнал позднее совсем случайно.

Мы с Колькой учились в разных классах, но часто встречались на переменах. Как и везде в те времена классы были очень не однородные по составу учащихся. Большинство были обычные дети, но были и неуправляемые оторвы, в основном среди мальчиков.

В нашем классе это был Генка Хряпов. Его звали или Гендосом и Хряком. Зачем он ходил в школу – не понятно. Он постоянно что-то выкрикивал, вертелся, плевал из трубочки горохом, стрелял из рогатки, то есть делал все, только не учился, и тем не менее исправно переходил из класса в класс. Еще этот Хряк не давал покоя девочкам: говорил им непристойности (в наше время это называлось – похабщиной), дергал за косички, хватал за грудь и задирал подолы юбок.

Мальчишки с ним не очень-то связывались, так как он был рослый и, в добавок ко всему ходил в секцию бокса ( как таких принимали?)

Семья у него была не благополучная, пили оба родителя. Мать как-то соизволила прийти в школу на собрание – всем нахамила и родителям девочек, которых третировал Хряк и учительнице:

– Вы – школа, вот и воспитУйте(дословно), а не можете, так неча тогда здесь работать. Если что, то мы на вас управу найдем! Мы – рабочий класс и сейчас вам не старый режим!

Об этом возмущенно рассказывала моя мама дома после собрания.

Как-то на одной перемене этот Гендос прицепился к Кате Поляновой. Он не давал ей проходу, распускал руки, говорил сальности и в конце концов задрал ей подол. Катя вспыхнула и заплакала, а он стоял и цинично скалился. Забыв обо всем я подлетел к нему и со всего маху залепил пощечину.

Пощечина получилась на редкость звонкой, так что все в коридоре обернулись в нашу сторону, но насладиться возмездием я не успел.

В то же мгновение Хряк врезал мне кулаком прямо в левый глаз. Я совершенно не ожидал такой реакции и был не готов к удару. Говорят от сильного удара в голову искры сыпятся из глаз – и это была полная правда. Яркие желтые звездочки заплясали у меня перед глазами. В первую минуту я ничего не видел, ощущая только нестерпимую боль в глазу. Слезы полились градом. Я забился в ближайший угол и через какое-то время почувствовал, что кто-то осторожно вытирает мне лицо платочком:

– Тебе больно, Валерочка, бедненький, как мне тебя жалко,– произнесла Катя.

Это была она. Я благодарно посмотрел на нее влюбленным глазом.

А в это время вдруг откуда не возьмись примчался Калина и с разбегу мастерски врезал кулаком снизу вверх Хряку по челюсти. То, не ожидавший от Кольки такой прыти пропустил удар и клацнул зубами. Видно было больно, потому что Хряк растерялся, а Калина быстро присел схватил того за пятки обеих ног и дернул на себя. Гендос рухнул на спину, одновременно долбанувшись головой о пол и, как говорят боксеры – "поплыл" .

Колька любил и умел драться, плюс уроки Фэда, его брата-боксера, не прошли даром.

И вот перед моими глазами , нет, перед моим глазом предстала картина: Коля-Калина сидит верхом на груди Хряка и молотит его почем зря по морде при этом приговаривая:

– Это тебе, гад, за моего друга!

Так вот оно что!?

Коля меня считает своим другом, а я, глупый, ищу друга на стороне, когда он сколько лет всегда со мной рядом!

Мой левый глаз почти совсем заплыл, вокруг него зловещим синим цвет сиял классический фингал. Все-так он мне профессионально врезал, этот Гендос, но и сам он выглядел не намного лучше. Калина его разукрасил, как новогоднюю елку: синяки и ссадины у него были по всему лицу, кровоподтек на губе и нос опух, видно туда тоже основательно "прилетело" от Колиного кулака. Похоже, Хряпов так же плохо тренировался как и учился.

И вот, благодаря фингалу я узнал, что у меня есть преданный друг и что у Кати такая нежная рука.

Детство заканчивалось. Я стал больше времени уделять своему внешнему виду и как и большинство ребят в нашем классе да и во всей школе в целом , приобрел себе зеркальце и расческу, которыми порой пользовался прямо во время урока. Это была какая-то мальчишеская мода на зеркала и расчески. Девчонки нас за это, как не странно, не высмеивали, похоже – им это нравилось, ведь получалось, что мы прихорашивались для них. Однако эти прихорашивания быстро нам наскучили и мы зеркальцами стали просто пускать солнечных зайчиков и светить друг другу в глаза, за что нас нещадно ругали учителя. А еще с помощью зеркальца можно было незаметно за кем-нибудь наблюдать, например за Катей.

Она постепенно превращалась в девушку. У нее явно стала прослеживаться грудь, на которой весело подпрыгивали две косы, когда она бегала на физкультуре, что стало меня почему-то приводить в волнение. Возникало непреодолимое желание погладить Катины округлости, но я пугался и стыдился этих своих желаний…

И все-таки детство не отпускало. Когда Калина заходил за мной и мы с ним съезжали с третьего этажа по перилам и выбегали во двор, где нас радостно встречали наши друзья-товарищи и всей гурьбой мы неслись за сарайки, чтобы там организовать очередную игру – восторг и радость охватывали меня и хотелось бегать, прыгать, просто озорничать и купаться в этом безмятежном детстве.

Играли в казаков-разбойников. Суть игры: разбиться на две команды – одна прячется, другая ищет, задача-поймать всех спрятавшихся или выведать тайный пароль у тех кого поймали. Для взятых в плен применяют разные "пытки" – щекочут, пугают паучком или жуком, червяка могут засунуть за шиворот или крапиву. Девчонки раскалывались сразу же при виде паука, чаще все сдавались уже от щекотки.

В этот раз нам досталось прятаться в нашем доме, то есть в подъездах, подвале, на чердаке и в таком духе. В этой игре была одна тонкость: если в начале игры кого-то поймали и он сдал пароль, то игра по сути заканчивалась, но остальные этого не знали и продолжали прятаться и получалось как в том известном анекдоте:

" Четвертые сутки скачет по прериям Неуловимый Джо, но не потому он не уловимый, что его поймать не могут, а просто он никому и на фиг не нужен!"

Мы с Калиной забрались на чердак в первом подъезде , чтобы затем пройти по крыше дома и выйти в третьем. Стоит уточнить, что ни чердак ни выход на крышу толком не запирались, правда на чердаке посередине была стена, разделяющая его на две части, поэтому чтобы добраться до выхода в третий подъезд надо было пройти по крыше, с крыши войти во вторую половину чердака и из нее уже спокойно добраться до цели.

Скажу откровенно, что это идея была Колькина – я вообще эти шляния-болтания по крышам не любил и попросту боялся, да и толком смысла в этом переходе из подъезда в подъезд для игры не видел. Но с Калиной спорить не стал – не хотел показаться трусом, что в нашем дворовом кодексе чести по позорности стояло на втором месте после предательства.

Без проблем забрались на чердак – замок висел в душке, но не был защелкнут, прошли до середины чердака и через маленькую дверцу выбрались наружу.

Наш дом был четырех этажным, учитывая, что потолки в квартирах были трехметровые и плюс высота чердака – в общем, смотреть вниз было страшно. Крыша была двускатная, покрытая железом. По краям крыши шло ограждение из металлического прутка высотой где-то пол-метра. Ограждение было сплошь ржавым, в некоторых места повалено и вызывало ощущение полной ненадежности.