Да, я всегда любил повеселиться, особенно поесть.

Как и Москва, море полюбилось мне с первой встречи. Никогда его не боялся, сам научился плавать, глядя на других детей, смело барахтавшихся в воде. До сих пор помню девочку в цветастом купальничке с оборочками, которая была меньше меня ростом, но смело ложилась на воду, опустив вниз лицо и активно работала руками и ногами. Толком она не проплывала и метра, но я видел, что ее ноги не касаются дна и она держится на воде.

– Ты не бойся, набери воздуху и не дыши, потом окуни лицо в воду, оттолкнись от земли и двигай руками и ногами,– учила меня малышка, сама толком не умеющая плавать.

Но я её понял и сделал так, как она рекомендовала и … поплыл.

– Ну вот же, я говорила, что все просто,– радостно и , вместе с тем, удивленно вскричала она, не ожидая, что у меня так быстро получится.

Прошло почти шестьдесят лет, но я даже в своем теперешнем возрасте могу проплыть километр и более, но моя память бережно хранит тот незамысловатый урок плавания от маленькой девочки, благодаря которому я поверил в себя.

За свою долгую жизнь, мне удалось побывать в разных курортных местах разных стран и на разных морях, но с большой ответственностью могу сказать, что Сочи стоит в первом ряду приморских городов мира по красоте и пышности природы.

Ну а тогда , в детстве, я чувствовал себя как будто нахожусь в волшебном парке, с огромными деревьями фантастической красоты: пальмы и кипарисы, платаны и магнолии, олеандр и мимоза – и все это в городе, рядом с тобой. До всего можно дотронуться и понюхать, а из опавших бронзовых листьев магнолии сплести себе корону, соединяя листья спичками.

Мы конечно же неоднократно посещали парк Дендрарий и восхищались экзотической растительностью этой жемчужины города Сочи, но там, на жаре, мы с Настей быстро уставали и нам хотелось поскорее свернуть эту экскурсию и вернуться на пляж, к морю. Вечерами нам нравилось гулять по Курортному проспекту, всегда заходили в магазинчик Минеральные воды – там можно было купить стаканчик минеральной воды с сиропом. Я, так же как и мама, любил нарзан с вишневым сиропом. А еще мне нравилось заходить в буфет гостиницы "Приморская", где мы брали замечательные сосиски и кофе-гляссе (с мороженым). Швейцар гостиницы нас всегда пропускал и даже с нами здоровался, он считал, что мы являемся постояльцами гостиницы.

Сочи снабжался по высшей категории, как и Москва, поэтому в магазинах можно было встретить и черную икру и рыбу благородных сортов. Помню, как-то мама купила свежий говяжий язык и белугу горячего копчения. Ни языка ни белуги я до того времени никогда не пробовал, да и не знал, что такая рыба существует. Помнится, что магазинчик был стеклянный и небольшой и очереди не было вообще – человека три-четыре. Купили этой белуги чуть ли не пол килограмма по вполне приемлемой цене (мама не стала бы покупать слишком дорогую).

Вечером отварили молодой картошки с рынка и говяжий язык, да эту молодую вареную картошку с укропчиком, да отварной язык с хреном, да рыбку-белужку с неземным вкусом – это был самый вкусный ужин моего детства. Гулять в город не пошли, а просто сидели за столом в саду под виноградом и слушали цикад.

Не знаю как так получалось, но все мы постоянно "сгорали" в первые же дни на пляже. Вроде бы и особенно не лежали пластом под солнцем часами, но в каждый наш приезд через три-четыре дня наши плечи становились цвета вареных раков. Мама мазала нас одеколоном и подсолнечным маслом, но это мало чем помогало. До врачей дело не доходило, но где-то с десятого дня нашего отдыха у нас начинала слезать кожа с обгоревших плеч.

Мама нас с Настей и папой постоянно ругала ( она никогда не сгорала, так как всегда сидела на пляже под цветастым китайским зонтиком):

– Что вы за бестолковые! Сколько раз вам говорила, что нельзя находится на солнце первые дни больше пяти минут!

Но я думаю, что это было просто из-за того, что наша кожа была чрезвычайно белой, как у большинства северян, вот солнце нас и метило.

Я вообще не любил загорать просто тупо лёжа на пляже. Больше чем на десять минут меня никогда не хватало. Мне нравилось гулять по набережной, взвешиваться на весах за пять копеек по несколько раз в день, наблюдать, стоя в очереди, как лотошник на палочку наматывает сладкую вату, а потом с наслаждением ее съедать.

Вся набережная, так же как и берег, были усыпаны людьми, но меня это совершенно не угнетало, а совсем на оборот, даже нравилось. Детей было тоже много. Мы мгновенно знакомились друг с другом, тут же начинали вместе плавать на перегонки и нырять – кто дальше, а потом бродили по берегу и собирали красивые камешки.

Мне приходилось встречать знакомых мальчиков на том же самом месте пляжа, приехав в Сочи через год. Люди привыкали отдыхать на одном и том же месте и ничего не хотели менять.

Отпуск у папы был сорок пять рабочих дней, так что пробыв на море дней двадцать, мы потом еще уезжали к бабушке в ростовскую область. У бабушки, маминой мамы, был собственный небольшой дом с большим садом-огородом. Вот где было нам с Наськой раздолье полазать по фруктовым деревьям, срывая спелые абрикосы и вишню, а так же ароматные яблоки сорта "Белый налив".

Бабушкин огород – это длинные грядки с зеленым луком, огурцами, укропом и редиской, мои любимые помидоры с запахом солнца и неземным вкусом, а так же целое маленькое поле картошки с ботвой мне по грудь. Картошка вырастала крупной и белой. С одного куста я выкапывал по пол ведра картофелин.

Во дворе стояла летняя печка, на которой бабушка готовила, а я обожал в эту печку подбрасывать дровишки и завороженно смотреть на пляшущий огонь.

А по двору деловито сновали куры, все время разгребая землю своими куриными лапками, словно что-то писали замысловатым шрифтом. Красавиц-петушок важно расхаживал среди своих подопечных и призывно кудахтал, если находил что-нибудь вкусненькое, и куры радостно спешили на его призыв.

Птица была домашняя, не пугливая, петух не набрасывался на меня, как когда-то на молочной кухне в Руднегорске, а наоборот, всегда приветливо кудахтал и осторожно склевывал с моей ладошки пшено.

Я очень любил помогать бабушке по хозяйству: кормил кур, топил печку, ходил к колонке за водой, собирал огурцы, помидоры и зелень к столу. Завтракали, обедали и ужинали во дворе под вьющемся виноградом.

Бабушка потрясающе готовила. Больше всего мне запомнилась куриная лапша (лапшу она делала сама), жареная картошка кружочками с луком и салом, которую готовили на большой чугунной сковороде и пирожки с вишней и тыквой. Пирожки у бабушки получались большие, пышные, румяные и необычайно вкусные. А вечером домой вместе со стадом возвращалась с пастбища бабушкина корова Звездочка. Она возвещала о своем подходе к дому громким мычанием , мол, я уже рядом, выходите встречать.

Не смотря на то, что Звездочка была доброй и послушной коровой, да еще давала такое вкусное молоко, я ее немножко побаивался – уж очень для меня она была большой, да еще и с рогами. Местные мальчишки, с которыми я быстро подружился, посмеивались надо мной, видя как я напрягаюсь при виде коровьего стада:

– Валерка-то живой коровы не видал, вот и боится. Молоко небось любит пить, а коров боится,– беззлобно поддразнивали меня деревенские.

А молоко я действительно очень любил даже парное и даже с пенкой.

У бабушке в деревне мы тоже ходили купаться, но только не на море, а на речку. Я ходил и с родителями и самостоятельно, с деревенскими ребятами. С ребятами было веселей, так как можно было весело бежать, играя по дороге в догонялки, сбивая на бегу огромные и колючие головки репейника тонкой палочкой.

А еще мне страшно нравилось прыгать с "тарзанки" в реку. У нас в Руднегорске мы тоже делали "тарзанки", но на них можно было только качаться над оврагом, а здесь полный восторг от свободного полета, а потом ты еще и бултыхнешься с высоты в прохладную реку. По сто раз на день, не меньше, мы с пацанами ныряли с "тарзанки" и нам не надоедало.