— Холла, ты в порядке? Где ты пропадала шесть дней?

Девушка коротко посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что никто не может их услышать. Вокруг был практически обездушенный четвёртый этаж, в дальнем конце которого лишь первокурсники играли в плюй-камни на подоконнике.

— Мне надо было подумать о некоторых вещах, Джордж. Обо всём, что случилось. И вот, я решила взять себя в руки и начать всё с нуля.

— Не делай этого! — не ожидая от себя, закричал вдруг Джордж, хватая Холлу за ладони и неосознанно оттаскивая от входа. Новый слух обострённо воспринял крик, и собственный голос зазвенел в коробке, словно колокол. — Не накладывай на себя Обливиэйт! Ты не представляешь, что это такое…

Интуиция тоже переживала подъём. Девушка уставилась на гриффиндорца, поражённая столь точной его догадкой, но её решимость дрогнула лишь на секунду.

— Я хочу забыть всё, что случилось после того раза, когда Фред помог мне в коридоре. Я всё обдумала. Передай ему, чтобы не удивлялся, если я вдруг не поздороваюсь. Не останавливай меня, поверь, и так нелегко решиться, — Холла дёрнулась, но Джордж удержал.

— Не надо! Жизнь… не будет прежней, — Уизли пытался быстро подобрать точные слова, с трудом ворочая вязкие мысли, пока она всё ещё здесь и слушает. Эмоции от момента неожиданно захлестнули младшего с утроенной силой, голова снова заныла, и ему пришлось надавить себе на виски перед тем, как продолжить говорить.

Джордж снова поднял глаза на бледное лицо рейвенклонки и осознал, что чувствует всё вокруг, кроме… любви к ней.

Лицо, волосы, плечи, фигура — стали просто чертами, характеристиками обычной симпатичной девушки. Соль в его клетках больше не была частью её моря, оно выпарилось вместе с Фините Инкантатем, и лицо Холлы, на самом деле бывшее лицом молодой забытой Мериды, потеряло объём и значимость. Перед ним стояла милая девчонка с трогательной аркой губ и хвостом блестящих волос. В груди и ниже больше не саднило.

Это была любовь к Мериде, всего лишь ней. А Холла, словно пустой сосуд, который станет тем, чем его наполнят, — промелькнула своим знакомым до боли лицом в момент, когда бушевавший океан злости к Имоджен искал бухту, которую можно будет разнести в щепки. Это лицо, которое помнит сущность близнеца, но не сознание, трансформировало реакции тела и мозга, подчинив их себе, как когда-то далеко в прошлом.

И какая же ирония, что Мерида досталась одному старшему брату, а Холла — другому. Уму непостижимо, как жестока бывает жизнь. И вся эта драма, зародившаяся за каких-то три дня, повлияла на три года существования Джорджа бог весть какими путями.

Мерида — способная, манящая, восхитительно острая под тёплой улыбкой, смела его, как песчаная буря — бархан. Она не имела ничего общего с романтичной забитой Холлой, не считая лица и любви к зельям. Мерида была Джорджу не по зубам, но они были достойны друг друга.

А во что бы он превратил жизнь этого нежного существа, если бы так и не узнал про Обливиэйт?

«Ты меня спасла или всё же уничтожила, миссис Фадж?»

— Холла, этот опыт нужен. Зачем-то, — парень потряс её кисти в своих руках. — Иначе потом ты совершишь целую массу неверных решений и совсем потеряешь себя.

— Джордж! — из двери вдруг вылетела Гермиона. — Я нашла!

— Пошли со мной, — Уизли, не теряя ни мгновения, потащил Холлу внутрь.

…

Неуверенно глянув на рейвенклонку, Грейнджер выбрала не задавать вопросов и повела пару за широкий стол в дальнем конце библиотеки, энергично минуя редких молчаливых посетителей. До того, как зачитать из распахнутой по центру книги «Осложнения от заклинаний, воздействующих на сознание», лежащей по центру, Гермиона на всякий случай лишний раз выразительно посмотрела на Джорджа, красноречиво вскинув густые брови: «А она тоже посвящена в твои секреты?» Тот коротко кивнул, угадав вопрос.

— «Применение Обливиэйт для обнуления воспоминаний о человеке, к которому испытываются любовные чувства, категорически запрещено!» — Гермиона водила пальцем по бумаге, — «Возможные реакции: потеря силы связующих эмоций и восприимчивости органов чувств, повышенная вспыльчивость, антисоциальное расстройство личности, обесцвечивание…» — да тут список на пол страницы! — присвистнула пятикурсница.

«Отмена производится посредством Фините Инкантатем через обратную девятку. Синдром отмены: лавинообразное возвращение утраченных эмоций на период до полутора часов. Дальнейшее перманентное возвращение восприимчивости органов чувств в шкалу спектра в пределах нормы. Восстановленный опыт забытых любовных переживаний впечатывается, изменяя личность, сформировавшуюся на момент снятия заклинания, и становится от неё неотделим, словно был прожит в действительности.

Неполный список последующих реакций, длящихся от одних суток до трех недель, включает в себя: искажение восприятия, прилив асоциальности, повышенную чувствительность, временные провалы в памяти, спутанность мыслей, головную боль, вспышки агрессии и пр. (не изуч.). Побочные эффекты и их продолжительность разнятся в зависимости от объёма изменений, которые претерпела личность за промежуток утери воспоминаний.

Последствия отмены заклинания спустя более, чем через 5 лет после наложения, недостаточно изучены. Возможные риски могут включать умопомешательство, депрессию, сексуальную аддикцию, саморазрушающие практики (не исключая мазохизм)».

— Шкалу спектра в пределах нормы… — пробубнил Джордж. — То есть вы всегда видите закат настолько красивым?

Холла и Гермиона переглянулись.

— А разве закат — не самое прекрасное, что ты способен увидеть, живя в Хогвартсе? — спросила Гермиона. Холла лишь обдумывала иное: откровение о Джордже, которое ей принесла зачитка данного фрагмента.

— Я никогда его не замечал.

То есть вспышки ярости, цинизма, обидчивость и резкость, всё, чем он запомнился на старших курсах, — последствия непрожитых эмоций, запертых Обливиэйтом… И уже который год младший Уизли слеп и туп, и не только на зрение и другие органы чувств: захирела нормальная человеческая эмпатия. А с ней — сострадание, доверие и, главное, любовь.

Джордж ощутил безмолвную чернильную пустоту в груди, словно его обокрали, лишили части самого себя, и эту потерю никакой волшебной полиции никогда не вернуть обладателю. Жасминовая Гермиона грустно улыбнулась, когда отсутствующий несколько секунд взгляд Джорджа сфокусировался на ней. Парень теперь обязан ей по гроб, девушка брата практически спасла его жизнь. Всё будет теперь хорошо, всё обязательно наладится. Новое, давно забытое чувство благодарности к кому-либо, кроме Фреда, растеклось в груди, согрев бьющееся аритмично сердце. Джордж шагнул и поцеловал Гермиону в лоб, нежно сжав её шею сгибом локтя.

— Ты — золото. Ты станешь великой волшебницей.

Смущённая Грейнджер припорошила розовое лицо волнистой чёлкой, опуская глаза.

Увлекая за руку рейвенклонку, Джордж направился вон в поисках спокойного угла. Он точно знал, что делать теперь.

***

— Ты многого не знаешь. Да и что там, и я не знал до прошлой недели. Мне кажется, я обязан тебе все извинения мира…