– Ну, если ты с этим справилась, то считай, прошла боевое крещение и готова к более серьёзным подвигам. Дерзай, малая, я вообще сомневаюсь, что есть что-то в этой жизни, с чем бы ты не справилась.

– Как обстановка в доме? – перешла на шёпот Василиса. – Мне стоит опасаться?

– Марк и Анжела Геннадьевна как приехали сюда в тот вечер ужина, так и остались. Этот её племянник та ещё тёмная лошадка, а про Анжелу сама всё поймешь, когда зайдёшь в дом, – говорил загадками он, отводя глаза в сторону, но Вася и без его детальных уточнений и так уже догадывалась, что её ждут сюрпризы и явно неприятные.

– Спокойно, Василиса, спокойно, – пока шла по бетонной дорожке, успокаивала она себя. – Не устраивай истерик, веди себя адекватно, не испорти всё раньше времени… Шаг первый – втираемся в доверие, шаг второй – делаем вид, что меня всё устраивает, и последний, самый важный – выводим их на чистую воду и…

Тут Василиса замолчала, не договорив на полуслове… Ощущение, что она попала к себе домой, напрочь испарилось где-то уже в районе холла… Буквально с открытым ртом она осматривала все вокруг, недоумевая, как можно было все так здесь переделать за столь короткий срок её отсутствия, и это если учесть, что Анжела ещё даже не хозяйка этого дома, а только планирует ею стать. Вася подошла к окнам в гостиной, где висели совершенно новые шторы. Слёзы невольно сами так и лились по щекам, а руки срывали эту бордовую вульгарщину с карнизов. Они трещали, лопались, но падали, подчиняясь гневу хозяйки дома. В голове не укладывалось, как отец мог такое позволить сделать…

– Мамочка, прости, – не переставая, шептала она, раз за разом вспоминая одно из самых важных событий в своей жизни, как они вместе с мамой выбирали шторы на эти окна.

Этот день они с утра до вечера провели вместе: ездили по магазинам, делали покупки, выбирали ткань для штор, придумывали вместе со швеёй их будущий дизайн, а потом ходили в кафе, много ели, разговаривали и смеялись, ели шоколадное мороженое на улице под очаровательную музыку и песни местной молодёжной группы. Много лет эти шторы висели на окнах, согревая их с отцом сердца, а теперь это всё уничтожено…

– Что ты делаешь? – схватила Анжела нарушительницу спокойствия за плечо, резко развернув к себе, в то время как Вася еле держала себя в руках, чтобы не расцарапать ей лицо.

– Как ты посмела здесь наводить свои порядки? – задыхалась она от гнева, сотрясаясь всем телом.

– Василиса, веди себя достойно, пожалуйста, соответствующе статусу семьи Матвеевых…

– А ты, значит, уже считаешь себя Матвеевой? Что-то я не припомню, чтобы отец успел жениться на тебе…

– Аркаша дал мне такие полномочия, разрешил переделать все на свой вкус. И я его невеста и без пяти минут жена, – покрутила она своей правой рукой перед глазами Василисы, демонстрируя очень вычурное кольцо с огромным камнем, и девушка глубоко сомневалась, что это стекляшка.

Какая же между двумя подругами была огромная разница, примерно размером с пропасть, и безвкусное кольцо как никогда это доказывало.

– Я просто решила обновить обстановку этого дома, освежить интерьер, что в этом плохого? Здесь очень давно не делали ремонт, я хотела как лучше. Ты несправедлива ко мне, Василиса, – навернулись слёзы на ее глазах. – Я решила воспользоваться твоим отсутствием и к твоему приезду все подготовить.

– Это и мой дом тоже, понятно вам! И я требую, чтобы со мной советовались прежде чем что-то здесь менять. Предупреждаю вас, Анжела Геннадьевна, только попробуйте хоть раз зайти в мою комнату со своими порядками, вы пожалеете об этом! – сжав челюсти отчеканила она, чтобы у той не осталось сомнений, что её ждёт страшная месть своей будущей падчерицы.

– Где шторы, которые здесь висели? Немедленно перевесьте как было, иначе я за себя не отвечаю! – сжала руки в кулаки Вася так сильно, что ногти со всей силы воткнулись в кожу, причиняя ей боль.

– Василиса, успокойся, – миролюбиво начала Анжела, – во-первых, они не будут вписываться в интерьер комнаты. Если ты заметила, мебель уже вся заменена на новую, более современную, соответствующую престижу этого дома, а во-вторых, это невозможно, они уже утилизированы.

В глазах у Василисы всё поплыло, пол зашатался, плавно убегая из под ног. Зачем она уехала? Дура! Дура! Была бы она здесь, ничего этого не случилось… Только она сама в этом виновата, сбежала, позволила войти в дом посторонней женщине и потерпела поражение… Все спокойствие в душе, которое девушка взращивала по дороге сюда, кануло в небытие… Как резко пошатнулся её маленький, уютный мирок, за несколько дней от него остались только клочья…

Не говоря больше ни слова этой женщине, Вася развернулась и гордо потопала в свою спальню, но, не доходя до лестницы, обратила внимание ещё на одну важную для себя деталь.

– Где наши семейные фотографии? Если я через какое-то время спущусь и их не увижу, вы пожалеете об этом!

Анжела что-то ей говорила вслед, но Вася не слушала. Сильная ненависть в груди к этой женщине не давала мыслить здраво, отметая в сторону многочисленные доводы, что Анжела все эти годы была им опорой и поддержкой. Но так ли это на самом деле, она теперь сомневалась… Слишком змеища торопится побыстрее все здесь прибрать к своим рукам, и это заставляло сомневаться в ней. Анжела явно не считала нужным с ней советоваться, показывая Василисе на её законное место, которое находится за ней и никак иначе…

Совершенно опустошённая и разбитая, девушка вошла в свою комнату, где на её счастье все было по-прежнему, и кулем упала на кровать. Слава Богу, хоть сюда щупальца этой дамочки не добрались. Сил не было ни на что, какой тут теперь благотворительный вечер… И куда подевалось её былое самообладание?

– Мне так тебя не хватает, – протянула она руку к рамочке с совместной их с мамой фотографией, которая стояла на тумбочке рядом с кроватью.

Когда она прижала к груди эту драгоценность, плотину прорвало. Фонтан едких слёз обиды и разочарования хлынул бесконечным потоком. Плакала долго, выплёскивая всю солёную горечь наружу, да так и уснула, с прижатой рамочкой в районе сердца, ещё бесконечно долгое время всхлипывая во сне…

Сквозь беспокойную пелену сна Вася почувствовала чьё-то присутствие рядом, а знакомый парфюм приятно щекотал нос, заведомо оповещая хозяйку комнаты, кто лежит рядом с ней.

– Что ты здесь делаешь? – не открывая глаз спросила она его.

– Пришёл обнять свою дочь… Можно?

– Сейчас я обнимаю свою маму, которую полностью уже за исключением этой комнаты изжили из этого дома.

– Василёк, я понимаю твои чувства, но и ты пойми Анжелу… Скоро она станет здесь хозяйкой, и это будет странно, если повсюду будет стоять наша мама и наши совместные с ней фотографии…

– Ты её любишь?

– Нет… Это скорее благодарность, чем любовь…

– Тогда к чему это всё? – резко распахнула Вася глаза, сканируя его реакцию на свои слова взглядом. – Ты не счастлив, я же вижу, а обо мне и речи нет, я её просто ненавижу…

– Я не могу отказаться от своего слова, понимаешь, дочка? Она так счастлива и столько сделала для нас, с моей стороны будет свинством так поступить по отношению к этой женщине, которая себя не жалела все эти годы.

– Да, но так и не стала мне даже другом…

– Да ты ёжик колючий и все в штыки принимаешь. Как с тобой подружиться, если ты во всем ищешь подвох?

– Пап, ты же меня знаешь, у меня интуиция очень сильно развита. Ну не верю я ей, не успела в дом въехать – уже все под себя перестроила, неужели ты не видишь, какие они с мамой разные? Да эта Анжела – хищница, только деньги и престиж её интересуют. Со стороны видней, поверь мне, это тебе говорит мой «третий глаз»! Да если бы она тебя любила, я бы слова не сказала против, но здесь этим и не пахнет, один только голый расчёт.

– Да, может ты и права, но таких, как твоя мама, больше не существует… Поверь, дочка, я искал, но так и остался ни с чем. Анжела – современная женщина, а им всем сейчас подавай состоятельного и успешного, ведь каждая из них этого достойна. Но я думаю, всё-таки она меня любит, иначе зачем ей столько лет…