Волей неволей осторожно рассматриваю девушек, они входят, выходят, танцуют или сидят в объятьях кого-то из мужчин. Эти девушки совсем не такие как я. Они одеты в откровенные наряды на ногах туфли или босоножки на высоких каблуках. Они настолько высокие что, например, я бы не смогла на таких даже ходить, не то чтобы ещё танцевать.

Девушки ведут себя очень вызывающе. Я понимаю, это их профессия, они должны себя так вести. Чтобы нравиться, и чтобы им платили деньги. Лично мне кажется это унизительным и гадким. Продавать себя, своё тело, позволять трогать себя. Сложно даже представить, если бы я была на месте кого-то из них. Мерзко до дрожи.

Мужчины с этими девушками не церемонятся, бесстыдно трогают за разные места, ноги, грудь, талию, бедра и между ними. Я стараюсь не смотреть, но все равно вижу. Я же не закрою глаза. А этот разврат вокруг меня, повсюду.

Чем дольше сидим, тем страшнее. Ненамеренно жду, когда вернётся тот, самый главный. Боюсь его больше всех остальных. Он напоминает беспощадного, жестокого монстра, которому все равно, что чувствует другой человек. Никогда не встречала таких людей, никогда не представляла, что мне придется столкнуться с таким в жизни.

Безысходность моего положения доводит до отчаяния. Прислушиваюсь, не слышно ли запоминающегося, пугающего баса среди звуков музыки и шумных разговоров.

Не могу успокоиться ни на минуту, вспоминая, недавние события. Силюсь предугадать, что ещё может произойти со мной в этом месте. Хочется кричать и плакать, бросится бежать при удобном случае. Только это невозможно. Я стиснута чужими телами и кажется, каждый из этих мужчин следит за мной.

Возможно, это только моё испуганное восприятие.

Музыка не заглушает голосов. Люди переговариваются, смеются. Они отдыхают.

Я повернулась к тому мужчине, который меня сюда привел, он кажется самым адекватным. Только у него на руках не сидит никто из девушек. Он никого не лапает, лишь пьёт, курит и разговаривает.

– Можно мне в туалет? – спросила я тихо.

Он прищурился, как будто я сказала что-то странное и необычное. Подозревает. Думает, я затаила какую-то хитрость и прошусь в туалет, чтобы попытаться сбежать.

– Пошли, – он встал, я за ним.

Мы вышли. Снова проследовали по полутемным коридорам. Не в ту сторону, куда ходят все из клуба, а вглубь служебных помещений на втором этаже.

– Давай, иди. И без глупостей. Поняла? – указал он на черную дверь.

Я кивнула, вошла. Сначала небольшая, квадратная комнатка с рукомойником, дальше дверь в туалет. Там есть окно, вверху, над унитазом.

Вот это удача. Я увидела окно и обрадовалась. Можно попробовать выбраться. Хорошо если окно выходит не на отвесную стену.

Я встала на крышку унитаза, дернула пластиковую ручку, окно открылось. Теперь нужно дотянуться и попробовать выглянуть. Хотя, в темноте я вряд-ли что рассмотрю. На улице давно темень. Может, там есть фонарь.

Я встала на сливной бочок, схватилась руками за край окна, уже хотела подтянуться, когда сзади что-то стукнуло, кто-то крепко схватил меня за ногу.

– Проблемы? – услышала ненавистный бас. – Куда собралась, Цветочек?

Отымев очередную шлюху я немного протрезвел и утих. Опустошив яйца, успокоился. Натянул джинсы, кинул девке сотню баксов.

– Пошла отсюда.

– Спасибо, – он взяла сотку и свалила в туман.

Я вышел из комнаты, потопал по темному коридору, когда увидел Макса, стоящего у двери нужника.

– Поссать захотел?

– Да нет, малышку стерегу, – говорит, ковыряясь ногтем в ухе.

– Какую? – скривился я.

– Ну эту, которую мы сегодня взяли у чела, ну тот, что проиграл свою старую, – поясняет Макс.

Я почухал затылок.

– Ах, бля сука, я про нее уже и забыл. Геморрой сука на мою голову.

Вечерами сучки перед глазами мельтешат. Не запоминаю.

– Как забыл? Ты только что ее чпокнуть собирался? – всматривается в моё лицо Макс, ищет признаки неадвакта.

Точно, за хорошим трахом неудачи забываются.

– Ой бля, чё-то правда, сука, устал. Коньячелло термоядерный…

– Ну, ты даёшь, Булат, по синьке чуть девку не испортил, – нахмурился Макс.

– Ой, да я тебя умоляю, – отмахнулся я, ещё не хватало мне с какими-то мокрощелками возиться.

– Она блять, девственница оказалась, сейчас блять было бы…

– Чё блять, она девственница, а я ещё тупо думаю, чего это она такая забитая, – усмехаюсь.

– Ну, знаешь, ты только клубных девок видишь. Ты на улицу днём выйди, посмотри, какие там девки, совсем не такие как клубные, – Макс опускает меня с небес на землю.

– Согласен, что-то я попутал немного. Опять Сэм набодяжил дури. Какую вообще хрень он нам подсовывает? У меня из башки всё нахрен вылетело, – хмурюсь, пытаясь вспомнить, что было час назад.

– Булат, послушай меня, брат, ты в себя много заливаешь, пора завязывать с синькой и дурью, – вижу, заботится.

– И не говори, – тряхнул я головой, прогоняя остатки дурмана. – Перепутал приличную девку со шлюхами. Так она там сейчас? А что за звук, – указал на дверь туалета.

Мы с Максом прислушались, за дверью, как будто рама оконная скрипнула открываясь.

Не раздумывая, я взялся за ручку, дёрнул дверь.

Ну конечно, деваха бедолжная встала на сливной бочек и в окно уже собралась сунуться. Вижу её худые стройные ножки, даже усмехнулся от такого жалкого зрелища.

Она повернулась, уставилась на меня, как будто монстра увидела, глазёнки от страха выпучила.

– Спускайся, – говорю спокойно. Пока.

– Не, – испуганно мотает головой.

– Чё? Давай быстро, а то сейчас сам спущу, тогда не жалуйся, – уже угрожающе.

Не люблю, когда мне девки не повинуются. Это как-то противоестественно.

Она поняла, что дальше будет хуже и в окно сигать передумала. И куда там сигать, второй этаж отвесная стена, там даже с подготовкой нужно знать, как прыгать.

Малышка наступила на унитаз. Спрыгнула на пол. Я подошел, положил ей на плечо руку, отчего девка сильно вздрогнула.

– Говорю один раз, если ещё раз такое увижу, пожалеешь что на свет родилась, андестент?

Она опустила взгляд, кивнула.

– Я за тобой бегать не буду, сразу мамашу твою сюда притащу, а ей тут будет во много раз хуже, чем тебе. Усекла?

Девка кивнула, губы сжала, слеза по щеке потекла. На меня это никак не действует, все эти сопли и слёзы. Похер вапще.

– Ну, вот и отлично, пошли, – вышел я из нужника.

– Куда? – испуганно остановилась.

– Минет мне сделаешь.

Она сжалась вся, отпряла в угол туалета.

– Да шучу я. Вот блять, попалась целка, теперь носиться. Давай за мной, не бойся, член я тебе в рот потом засуну, когда твой папка денег мне не отдаст. Вот тогда ты у меня на хую повертишься.

Она смотрю губы сжала, руками себя обхватила, уже рыдает.

– Короче Макс, веди ее. Мне чёта уже разговаривать надоело, что ни скажу, всё не нравится. Сука! Да ты должна мне ботинки целовать, что от идиота папаши тебя забрал. Ещё немного, он и тебя бы на кон поставил, а так, ты типа, свободна. Только уйти не можешь. Типа заложница.

Я повернулся и пошел, надоело рассматривать ее плаксивое лицо. Хоть и хорошенькое, но слегка не в моем вкусе. Я люблю, чтоб девка сиськатая и губатая, чтоб рабочий рот и дойки упругие. А это что, маленькая, бледная и с дойками что-то делать надо, там первый, максимум второй. Я не любитель. Сам не пойму и чего я к ней полез.

Совсем в голове смешалось.

-–

Он говорит и каждое слово во мне громом отдается. Слово, и я вздрагиваю, вижу его взгляд, он бродит по мне. Останавливается на груди, на ногах, на лице и суровое выражение меняется на мерзкое пренебрежительное.

От страха глотаю воздух, чуть не поперхнулась.

Когда он протянул ко мне руку, отшатнулась назад.

И самое неприятное, что он как-то действует на меня. Весь его вид, голос, брезгливое, злое выражение на лице. От него веет опасностью. А от огромной фигуры, мощью способной снести, убить, разорвать на клочки, раздробить безжалостно.