Должно быть, эта мысль отразилась на моем лице, потому что Эйден покачал головой и повторил:

– Я не под кайфом, Ванесса.

Я выросла с человеком с зависимостью и знала, что эти люди будут до конца отрицать, что у них есть проблемы. Даже если все признаки того, что ситуация вышла из-под контроля, были налицо. Я прищурилась и снова всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, принимает ли он что-нибудь.

– Не смотри на меня так. Я ничего не принимаю.

Его загорелый лоб прорезали тонкие морщинки. Печать дней, проведенных на солнце, и признак того, что ему тридцать, а не двадцать два.

Я посмотрела на его руки, чтобы убедиться, что на них нет никаких странных синяков, но ничего не обнаружила. Затем я перевела взгляд на ладони, пытаясь разглядеть нежную плоть между пальцами в попытке найти там какие-нибудь следы. По-прежнему безрезультатно.

– Я ничего не принимаю, – он сделал паузу. – С каких пор ты считаешь, что я могу употреблять? Я пил хотя бы обезболивающие?

Настала моя очередь сделать паузу, чтобы посмотреть ему в глаза в надежных стенах собственной квартиры, после чего я медленно произнесла:

– Я никогда не думала, что ты можешь употреблять, – я сглотнула. – Но еще я никогда не думала, что ты можешь оказаться таким козлом, – добавила я, не успев прикусить язык.

Эйден слегка отшатнулся, едва заметно, но я это увидела. Его ноздри раздулись так широко, что я просто не могла не обратить на это внимания.

– Ванесса…

– Мне не нужны твои извинения, – сказала я. Я сжала руки, лежавшие на коленях, когда в груди защемило от его предательства. Возможно, я еще не до конца оправилась от того, что произошло. Возможно. Но я заставила себя сказать ему: – Мне от тебя ничего не надо.

Он открыл рот, и, клянусь, мышцы в его щеках дернулись. Он издал тихий звук, чуть ли не заикаясь, будто впервые за годы нашего знакомства хотел сказать мне что-то действительно важное, но не знал как.

Вот только я не настроена была слушать его.

Что бы он ни хотел сказать, он опоздал на месяц. На год. На два года.

Я солгала своим близким о том, почему столь внезапно уволилась. Это была еще одна ложь в списке того, что я не рассказывала им на протяжении многих лет, потому что не хотела, чтобы они волновались или злились из-за чего-то настолько дурацкого и незначительного.

Впрочем, это не имело никакого значения. Я уже не работала на него и, честно говоря, думала, что больше никогда его не увижу. Зачем было доводить ситуацию до этого? Я пыталась убедить себя, что то, как я ушла, было лучшим вариантом покончить с этим. А то неизвестно еще, сколько бы мне пришлось ждать замены. Возможно, они постарались бы побыстрее от меня избавиться, но этого я уже никогда не узнаю.

Теперь мы были квиты. Я не чувствовала ничего, кроме едва заметного проблеска признания к человеку, кого я видела сотни раз. Это был человек, которым я восхищалась, которого когда-то уважала, который разбил мне сердце и глубоко разочаровал меня.

«Но я двигаюсь дальше», – подумала я, все еще сжимая руки.

– Я просто хочу знать, зачем ты пришел. У меня и правда много работы, – невозмутимо повторила я.

Человек, получивший свое прозвище еще в старших классах, потому что уже тогда был сукиным сыном, склонил голову набок и провел языком по верхним зубам. Его кадык двинулся, прежде чем он наконец снова посмотрел на меня с упреком.

– Я ждал, что ты вернешься через несколько дней, но ты так и не объявилась.

Он, что, считает, что я совсем бесхарактерная?

– Ты правда думал, что я это сделаю?

Я бросила на него взгляд, означавший «ты серьезно?».

Он на мгновение посмотрел в сторону, но предпочел не давать однозначного ответа.

– Я хочу, чтобы ты вернулась, – повторил он.

Он не заставит меня мучиться чувством вины. Я не задумалась над ответом ни на секунду:

– Нет.

Эйден решил игнорировать меня. Какая неожиданность.

– Я заставил Тревора искать тебя, но никто даже не знал, что у тебя был еще один телефон, или твой настоящий адрес.

Конечно, потому что никто никогда не пытался что-нибудь обо мне узнать. Но я не стала говорить это вслух. У них был адрес места в Форт-Уэрте, городе-побратиме Далласа, где я жила раньше с Дианой и ее братом. Родриго съехал оттуда первым через полтора года, когда его девушка забеременела. Я тоже нашла себе другое жилье, когда стала работать у Эйдена, и мне удобнее было жить в Далласе, а не тратить по часу на дорогу туда и обратно каждый день. Потом переехала и Диана.

От меня также не ускользнуло, что Эйден не упомянул Зака. Он был единственным в нашем маленьком кругу, кто знал мой личный номер, и я была уверена, что он его никому не давал.

– Возвращайся.

Я поправила очки и произнесла одно из самых сильных, самых живучих слов в английском языке:

– Нет.

– Я буду платить тебе больше.

Заманчиво, но…

– Нет.

– Почему?

Почему? Мужчины. Только долбаные мужчины могут быть такими… тупыми. Эйден даже не извинился передо мной. Не попытался изменить свое поведение и убедить меня вернуться – не то чтобы я согласилась бы. В общем, старая песня.

Возвращайся.

Почему нет?

Бла-бла-бла.

Почему нет?

А за каким хреном мне возвращаться?

Я чуть не сказала «мне очень жаль», но на самом деле мне не было жаль. Нисколько. Рассматривая огромного Эйдена, который требовал, чтобы я вернулась, и не мог понять, почему я этого не хотела, я осознала, что мягкостью ничего не добьюсь. Нужно было сказать ему правду… или хотя бы часть правды. Какая-то маленькая незрелая часть меня хотела, чтобы он страдал.

Я хотела причинить ему ту же боль, что он причинил мне. Но ведь это был Эйден, он дал мне работу, которая позволила мне откладывать деньги, чтобы осуществить свою мечту. Это был тот самый человек, которого я видела в худшем состоянии, когда он столкнулся с осознанием того, что, возможно, никогда больше не сможет заниматься единственной в мире вещью, которую так любил.

Это был Эйден. Я знала его. Я не хотела больше заботиться о нем, но ничего не могла с собой поделать, даже если это была какая-то подсознательная, изуродованная версия моей прежней заботы. И мне не хотелось быть как Тревор или Сьюзи, которые творили зло просто потому, что они были такими людьми.

Поэтому я решила сделать это просто. Я сунула руки себе под ноги и сказала:

– Потому что я заслуживаю лучшего.

– Вот черт.

Я заметила черный «Рендж-Ровер» на парковке, когда такси остановилось у моего дома. Эту машину я бы узнала где угодно. Я не раз ездила на ней на замену масла и на мойку. Это был не самый роскошный автомобиль – некоторые мои соседи водили «кадиллаки» и «мерседесы», хотя я не представляла, как они могли себе это позволить. Но я сразу заметила номер Эйдена.

Это застало меня врасплох.

В прошлый раз мы не то чтобы расстались на дружеской ноте. Когда я четко дала понять, что не хочу возвращаться, Эйден взглянул на меня так, будто я говорила на неизвестном языке, и спросил:

– Это шутка?

Какое высокомерие.

– Нет.

Другого ответа у меня для него не было.

Он встал, на мгновение бросил взгляд куда-то в потолок и ушел. Вот и все.

Меньше всего я ожидала, что он вернется. С другой стороны, нечему было удивляться. Эйден был не из тех, кто отступает от намеченного. Он слышал только то, что хотел слышать. Эта мысль не особенно согревала мне душу. Я просто хотела навсегда оставить его позади, особенно после того его предательства.

Меня сильно расстроило, что он каким-то образом узнал мой адрес и теперь настойчиво приезжал ко мне, хотя раньше не мог даже спросить, как у меня дела. Сейчас было уже слишком поздно. Единственное, чего я хотела от него в прошлом, – это хотя бы немного уважения, если не дружбы. Но он не дал мне и этого.

– Мэм, все в порядке?