И чужие муки ему в сладость.
«Ты ничтожен! – он шипит, как лебедь. –
Где твой яд, для нас невыносимый?
Он для всех мучителен, смертелен,
Сердцем по артериям гонимый.
Но сейчас ты сломлен и раздавлен,
И теперь Тельцу не отвертеться:
Будет он моей рукой повален,
Будет биться в страхе бычье сердце!»
И ступил ногой своей жестокой
Орион на тело Скорпиона,
Раздавил ступнёю, как подковой –
Он неумолим и непреклонен.
Умереть они уже не могут,
Вечные скитальцы Поднебесной,
Души их теперь подобны богу,
Разве что без власти над вселенной.
Скорпион лежит один под камнем:
Нету сил идти на Ориона,
Знает, что он прямо в сердце ранен,
Ждёт подмоги водного тригона.
Но уж, видно, чувствовал опасность
Звёздный вол с другого края света,
Потому, не придавая гласность,
Бык с него потребовал ответа.
И с тех пор, я вам скажу украдкой,
Нет покоя в доме Ориона,
И бежит охотник без оглядки
От клешней и жала Скорпиона.
Он с Тельцом войну ведёт, как прежде,
За рога быка берёт бесстрашно,
И от боя в мире безмятежном
Отдыхает вол на летней пашне.
Так и есть с тех пор на нашем небе:
Звёздный бык бежит от Ориона
И находит вечное спасение
Во смертельном яде Скорпиона.
Задремал телёнок утомлённый
Под печальный вой и свист бурана,
И ему мерещился сквозь дрёму
Приглушённый свет Альдебарана.
Сегодня за окном метель…
Сегодня за окном метель,
И дремлешь ты у жаркого камина.
Согреться наконец – вот это твоя цель,
Но не получится, ведь это лишь картина.
Картина не камин, в котором пляшет
Огонь за прочной сеткой чугуна,
И не метель, что в белом поле пашет
И сеет снег от ночи до утра.
Картина – миг, когда тепло в гостиной,
Когда горячей стала вдруг ладонь
И чувства перестали быть картиной
И разожгли взаправдашний огонь.
Глубокий сон, похожий на медвежий,
Который год проходит без следа,
И теплится над тундрой белоснежной
Забытая полярная звезда.
Нам тоже холодно, нам тоже не достало
Тепла огня в декабрьский буран.
На нас лежит верблюжье одеяло,
Но холод в сердце, а тепло – обман,
И снятся нам просторы неземные,
Края далёкие, ушедшие в века,
Забытые просторы Палестины
И Антарктиды вечные снега.
Телец
Угрюмый бор гудел стволами сосен,
Уставший, возвращался с поля жнец;
По узкой тропке сквозь седую осень
Спускался с гор измученный телец.
Бык шёл сквозь лес спокойно, осторожно.
Уверенность в каштановых глазах
Из сердца прогоняла всю тревожность
И из души гнала напрасный страх.
Как месяц перевёрнутый, задели
Тельца витиеватые рога
Сосновые заснеженные ветви,
И снег упал на грузного быка.
Дышал ноябрь моросью и ливнем,
Прошла пора работы на полях,
Последний стог телец убрал сегодня,
Убрал небрежно, будто второпях,
И вот уже спускается неспешно
На водопой к покрытой льдом реке
Огромный бык по пашне белоснежной,
Спускается без плуга, налегке.
С картины «Похищение Европы»
Сошёл как будто золотой телец,
И вот ведут заснеженные тропы
Его туда, где пахатный делец
Всю зиму отдыхать от вил и плуга
Под свист метели будет до тех пор,
Пока не встретит вечную подругу -
Весну и не начнёт с ней разговор.
Рассвет
Когда рассвет, как жидкое стекло,
По небу растекается, я знаю,
Что с ним уходит дьявольское зло,
Что всё оно с рассветом погибает.
Когда луна, огромная, как глаз,
И бледная, как смерть, нас покидает,
Я чувствую, что этот белый газ,
Зовущийся туманом, снова тает.
Когда ярило, яблоком упав
Из темноты ночей на наше небо,
Сжигает тьму, я, сон весь свой продав,
Иду за ним, за ярким лучом света.
Был я и добрым, и честным, и ласковым…
Был я и добрым, и честным, и ласковым,
Был я свободным, когда-то и праведным.
Что получил я взамен на добро?
Вы не поверите: то было зло.
Мимо домов, без дорог и пути
Мимо домов, без дорог и пути
Мальчик по городу брёл не спеша.
Дым вырывался у него из груди:
Это у парня горела душа.
Где ночуют голуби?
Я не знаю, простите, где птицы ночуют.
Наверное, там, где восходит луна,
Где зимние стужи у лета воруют
Законное время для сладкого сна.
Наверное, там, где дождей не бывает,
Среди облаков, белоснежных равнин.
Наверное, там, где с зарёй раскрывает
Свой хвост ослепительный звёздный павлин.
Наверное, голуби в небе ночуют
И провожают до райских ворот
Ушедшие души, по которым тоскуют
Те люди из человеческих сот.
Где голубь ночует? Вопрос очень сложный.
Наверное, там, где не видели скорбь,
Наверное, там, где всё точно возможно,
Где шепчет легенды болотная топь.
Я не знаю, простите, где птицы ночуют.
Наверное, там, где меня рядом нет,
Ведь тогда на вопрос, что вас интересует,
Дала бы я твёрдый и точный ответ.
Холод
Холод. Он душу морозит.
Сердце покрывается льдом.
Тело от жара колотит.
Ум захлебнулся сном.
Холод. Одеяло не греет.
Тело не чувствует ног.
Ветер за окнами веет,
Рвётся за душный порог.
Холод. Им пропитались стены.
Сердце всё реже стучит.
Кровь застывает в венах.
Разум давно уже спит.
Холод. Дом разъедает сумрак.
Кто-то стучится в дверь
Вместе с морозным утром.
Кто это? Это смерть.
Парадокс
Я шла туда, куда не шлось,
Куда меня совсем не звали,
Туда, где места не нашлось,
Где ожидаемо не ждали.
И ночь, как день, была светла,
И ветер ласков и задорен.
Забудем, что была зима:
Январь трещал не хуже сосен.
Но тут к моим ногам упал
Прохожий, мимо проходящий,
И незнакомец вдруг узнал
Во мне луч солнца заходящий.
Мы на рассвете в темноте
В пустынном дворике столпились,
В ужасно громкой тишине,
Не говоря, разговорились.
«Ты помнишь, мы с тобой вдвоём
Во сне ходили по бульварам?
Там воробей пел соловьём,
Ручьи бежали по оврагам.
В душе тогда цвела весна,
Хоть на дворе стояла осень,
И только бледная луна
Видала сотни таких вёсен».
И незнакомец замолчал,
Устав от жизни бесконечной,
Словно и впрямь меня узнал,
Беспечной мыслью обеспечив.
Но что прекраснее всего –
Я тоже вдруг его узнала.
В едва знакомом мне вдовце
Я душу верную признала.
Плетёт паутину паук нелюдимый…
Плетёт паутину
Паук нелюдимый,
И пазлы в картину
Ложатся незримо.
Плетёт каждый день
Паучок свою сеть,
Но сдвинется тень,
И труда его нет.
Пройдёт великан,
И тугие канаты,
Для мушек капкан,
Пропадут без награды.
Введенское
Я живу напротив Введенского.
Превосходное место, не правда ли?
