- Что ты загадал?

- Я хочу всегда быть там, где я нужен. Ты только подумай: я могу предсказывать будущее, оказывать простейшую медицинскую помощь, кормить помирающих от голода. И все эти таланты гниют на болотах.

- Не разумнее было бы загадать уничтожить Зону?

- Я хотел. Но Зона – это очень краткий феномен. Просто поверь, она пропадет. Когда-нибудь. Её следует как можно лучше изучить, ведь такого больше никогда не повторится. К тому же, мне мешают.

- Кто?

- Всему свое время, - произнес телепат сквозь шипение разрастающегося кристалла. – Всему свое время... Ты только представь: я буду как Доктор или Картограф, и кличка у меня уже подходящая. Они также получили свой дар, как я получу свой. Слава тебе, Господи...

- И что... Ты... Все?

- Да, мне уже пора. Наступает третья стадия: мне нужно сделать тебя памятливым и чувствительным. Держи фотоаппарат.

Мультитул протянул Шраму фотоаппарат мгновенной печати.

- Давай сфотографируемся, - знахарь обнял товарища за плечи. – Разверни его и нажми на кнопку.

Раздался щелчок. Из прибора вылезла фотография и почти сразу проявилась, игнорируя свет от Монолита. На ней было хорошо видно двух напарников в противогазах.

- Ладно, Шрам, – знахарь крепко пожал руку наемнику. – Чую, мне пора. И, мой тебе совет, веди себя лучше. Тогда тебе черти в аду котел похолоднее подберут. Ха-ха-ха...

Был человек – и нет человека. Он просто... исчез. Растворился, оставив от себя лишь эхо.

Глава V .

Шрам шел к своей команде, к новым приобретенным в этом приключении товарищам. Это были его первые за эти двадцать пять лет друзья. Они его не предали, всегда помогали... Но... благодаря кому все это было?

Спасибо за это нужно сказать тому, кто рисковал жизнью ради команды. Тому, кто умел ставить людей на правильный путь. Тому, кто... Нет! Никогда! Никогда не говорить о нем в прошедшем времени!

Это был его напарник, это был его товарищ, это был его... друг. Единственный по настоящему близкий человек после смерти бабушки.

Весь путь вдоль саркофага у наемника из глаз текли слезы. Он не всхлипывал, это нельзя было назвать плачем. Это было просто выражение эмоций.

Под голубоватым светом луны, наемник дошел до привала своих товарищей. Они развели костер, возле которого, лежа на носилках, грелся Стрелок.

- Шрам! Вы вернулись! – разбудив себя своим же храпом, воскликнул Лебедев.

- А где Мультитул? – поинтересовался Ежов.

Глупый, глупый сержант...

- Он поклонился, - вдруг подал голос связанный паренек из Монолита. – Он поклонился Монолиту и стал его частью.

Здесь Петр не сдержался, подошел к парню, наклонился и злобно, по слогам, сказал:

- Не смей так говорить о нашем друге!

Затем последовал удар ладонью по щеке, от которого у бойца вылетел зуб. «Монолитовец» потерял сознание. Шрам осмотрел лицо с красным следом, раскрыл веко, приложил палец к шее солдата.

- Жить будет, - сказал он, вытер остатки слез с лица и присел у костра.

- А где Мультитул? – спросил теперь уже Петренко. – Вы... так и не ответили.

- Он ушел, - спокойно сказал наемник.

- Куда, извините? – профессор протер очки.

- В вечность.

Все очень странно посмотрели на него. От Каланчи последовал грустный вздох, а затем - команда собираться, и все стали складывать предметы в рюкзаки. И только Петр сидел на месте до самого начала пути домой. Да, именно Петр. Не Шрам. И теперь уж точно – не наемник.

Конец.