Несмотря на теплый южный климат, эта ночь выдалась довольно холодной для здешних краев. Легкий ветерок трепал одинокие синие ели и ветки лысых кустарных деревьев, растущих возле могил. Где-то неподалеку раздавался звякающие звуки ритуальной таблички, ритмично бьющейся от легких порывов ветра об крест: видимо, от старости лет у нее сильно ослабло крепление. А в низине, близ поселковой дороги, идущей вдоль кладбища, грустно завывала одна из местных собак, ведая собратьям о своих житейских невзгодах.

– Что же ты воешь, проклятая? – Витаминыч мысленно обратился к ней, поднося сигарету ко рту.

Сторож шел своей дорогой по нижней части погоста, щурясь и пристально всматриваясь в темноту. Позади него стояли ровными рядками захоронения 70-х и 80-х годов прошлого века. Пройдя еще некоторое расстояние, он свернул мимо плотного насаждения склепов на дорогу, ведущую к бугру, на котором стояла церквушка. Постояв немного у лестницы, ведущей к ней, он призадумался о чем-то своем, и, докурив табачок, направился дальше по центральной аллее в сторону братской могилы. Такие обходы Витаминыч совершал регулярно, практически каждую ночь. Во время обходов, прекрасно понимая привычки и нравы местной шпаны, он почти всегда безошибочно определял, где и в какое время может кто-то тут появиться. Вот и в этот раз Витаминыч направился в одно из тех мест, где обычно творились ночные бесчинства.

Приближаясь к месту, где мог происходить кутеж местной шпаны, Витаминыч услышал звуки некоего присутствия…

– Ага! Опять эти беспредельщики тут бродят… Паразиты, не дают спокойно спать мертвецам! – выругался он про себя, вслушиваясь в то, о чем говорит молодежь, решившая устроить ночную тусовку на полянке, средь старых могил.

– Ну-ка, кша отседа! – громко прокричал Витаминыч, направляя служебный фонарь в сторону собравшейся толпы.

В ярком свете, и от неожиданности, толпа тотчас же всполыхнула, все заметались и каждый из членов сборища, узрев сторожа, бросился на утек, спасая свою пятую точку. Когда Витаминыч почти настиг место шабаша, то там уже никого не осталось. Никого, кроме одного паренька, которому на вид было не больше шестнадцати лет. Будучи растерянным, он стоял на месте, как вкопанный, и от неожиданности и, видимо, сковывающего страха, боялся даже пошевелиться.

– Ах ты, подлый негодяй! Ну что, попался?! – заорал Витаминыч своим пропитым, протяжно-мертвенным голосом. И без того бледного цвета парень побелел еще сильнее и сам стал немного похожим на привидение.

– Нарушитель, значит?! Сейчас я с тобой хорошенечко поговорю! – продолжал Витамныч, хватая левой мясистой рукой бедолагу за ворот фетровой куртки. Наконец, схватив его, короткие толстые пальцы сторожа сомкнулись в мертвой хватке; и Витаминыч потащил бедолагу словно куклу, периодически подергивая его резкими рывками вслед за собой.

– Безобразник! Я научу тебя, как нарушать покой и порядок! – причитал Витаминыч по пути, чуть ли не волоча за собой оторопелого парнягу.

Всю дорогу к сторожке, Витаминыч таким макаром тащил своего пленника, все ругаясь, причитая и читая мораль. Наконец, оказавшись у массивных металлических ворот базы, где и располагалась кладбищенская сторожка, Витаминыч промолвил: – Пришли! И резко толкнул пацана. Повинуясь беспринципно примененной грубой силе, Васька влетел на территорию мастерской.

После Витаминыч затолкал пацана в сторожку: у входа в нее, Васька споткнулся об высокий порог и влетев на древний трухлявый топчан, он приземлился на колени, шибко ударившись руками об его борта, инстинктивно выставив их перед собой.

Убедившись, что пленник не пытается сбежать, Витаминыч грозно взглянул на него и пошел проверять засов на воротах.

– Сиди здесь! Я скоро вернусь! – с этими словами сторож покинул сторожку, оставив пацана одного.

Прошло не так уж и много времени для того, чтобы парень успел слегка оклематься. Тем временем Витаминыч успел заглянуть за ворота и проверить, не ошиваются ли где за углом его дружки-беспредельщики; закрыл их на засов и сбегал по малой нужде в туалетную будку. Вернувшись в сторожку и убедившись, что все в порядке (а парень сидел на топчане), Витаминыч хлопнул входной дверью и потянулся к полке древнего шкафа, чтобы достать оттуда уже початую бутылку самогона.

У Витаминыча слегка пересохло в горле, и потому первую налитую рюмку он опустошил резким залпом. Часть самогона потекла по его бороде. Обтерев ее рукавом, сторож, взирая сердитым взглядом на пацана, продолжил: – Из-за таких как ты, мертвецам нет покоя ни днем ни ночью! С 19:30 и до 8:00 кладбище закрыто! И если ты не являешься его работником или же мертвецом, то проезд и проход закрыты до указанного времени, и сюда нечего соваться… Ты меня понял?! Что молчишь?

Васька, посмотрев на сторожа, в знак понимания, неуклюже кивнул головой. Витаминыч уловил этот жест, но по его соображениям воспитательная беседа только началась, и потому продолжил: – Ты, милейший, со своими дружками что тут делал? Вы сектанты что ли какие-то? Сколько вас? А-ну, живо отвечай, пока я шкуру с тебя не содрал!

– Вася, сглотнув застоявшийся комок в горле, слегка заикаясь, начал подбирать подходящие слова: – Я-я. Просто я. Ну, то есть мы…

– Что я? Что мы? Что просто? Просто так даже бородавка на морде носорога не выскочит, – перебил его Витаминыч, разглядывая свой опустевший стакан.

– Дяденька, пожалуйста, отпустите меня. Вы больше никогда меня здесь не увидите. Я вам обещаю, честное слово! – пролепетал Васька, пытаясь вызвать благосклонность у слегка захмелевшего сторожа.

– Все вы так говорите, а потом на памятниках появляются надписи, с могил пропадают цветы и по кладбищу разлетается всякий мусор, – насупившись, Витаминыч целил бутылкой, омолаживая горючим свой стакан.

– Нет, дяденька, мы здесь впервые. Мы ничего не портили, не ломали. Мы просто гуляли, – продолжал Васька убеждать сторожа.

– Сколько тебе лет, пацан?

– Пятнадцать.

– Уже пятнадцать, а шастаешь там, где не положено. Держу пари, что твои родители даже не знают, какого они ублюдка вырастили. Ну ничего, скоро узнают. Я им в этом с радостью помогу…

По прошествии десятиминутной воспитательной беседы и немного попривыкнув к обстановке, Васька все-таки отошел от сковывающего оцепенения и стал продумывать план побега из сторожки. Хоть Витаминыч уже в достаточной степени и захмелел, но прекрасно понял, что мальчишка рыщет глазами в поисках выхода; но от этой и некоторых других мыслей сторожа отвлекли звуки попадания мелкой щебенки в окно сторожки.

– Что это?! Никак дружки твои заявились?! Сейчас я их сцапаю, малец! Будь здесь! За мной не ходи! И не вздумай сбежать! – выпалил Витаминыч и вновь покинул сторожку…

***

Все это время Пашка, Машка и Лёха неустанно следовали за Васькой и Витаминычем. Короткими перебежками они двигались от участка к участку, периодически присаживаясь и прячась за могильными памятниками и кустами, чтобы сторож не смог их заметить.

– Говорил я тебе, не надо брать с собой этого раздолбая, – причитал Пашка, обращаясь к Лёшке.

– Нет, а я-то в чем виноват? Он сам хотел пойти вместе с нами. И разве моя вина в том, что, когда все бежали, он стоял на месте как вкопанный? – искусно парировал Лёха.

Но Пашка не унимался, продолжая перечислять различные весомые аргументы…

– Хватит, мальчики, не ссорьтесь! Нам теперь надо думать, как Ваську вытащить из этой вонючей конуры, – прервала Машка их спор.

– Теперь, когда об этом узнают наши родители, нам несдобровать. И влетит нам за это по полной. Это ты, Лёха, виноват, что сорвался с места. Ты мог толкнуть Ваську или уволочь за собой, когда началась заварушка!

– Я не…

– Я сказала, цыц! – прикрикнула Машка на обоих, – Никому ни за что не влетит. Мы обязательно вытащим Ваську и все будет в порядке.

– Тсс! Кажется, кто-то идет, – уведомил Пашка всех остальных.

На некоторое время на погосте воцарилась гробовая тишина. Молча вслушиваясь в звуки холодной ночи, ребята начали нервно озираться по сторонам. Тишину, кроме легких дуновений ветра ничто не нарушало.