У нас более или менее схожая история. Аппетит у Стефани всегда был не очень. Если вдруг мне удавалось отвлечь ее, например мультиками, и скормить ей больше обычного, то ее обязательно тошнило и на этом не заканчивалось. В два года на диспансерном осмотре ей поставили диагноз «отставание по росту и весу». Педиатр успокаивала тем, что биометрические таблицы в России адаптированы под современных, крупных, детей и что моя дочь абсолютно нормальная.

Я стала брать шестилетнюю дочь с собой в фитнес-клуб World Class. Однажды мы попали на тестирование к спортивному врачу. Плачевные результаты у обеих: крайне низкая выносливость и маленький объем легких. Чтобы выправить ситуацию, я начала с йоги, плюс танцы. Девочку посоветовали отдать на плавание или в гимнастику. В нашем клубе как раз была художественная гимнастика. С этого все и началось.

Анечке семь. Она два раза в неделю занимается в малюсеньком зале в свое удовольствие. Праздник в клубе – и ее первое выступление с мячом под музыку из фильма «Профессионал»[6]: натянутые стопы, сияющие глаза, четкость попадания в музыку и радость движения.

Я снимала ее выступление, и меня переполняли гордость и умиление. Помню и слезы счастья. Катюша Сарычева, наш тренер в фитнес-клубе, периодически заводила беседы о спортивной школе, говоря о выдающихся способностях девочки и сожалея, что уже не может дать ей большего. Я смутно представляла, о чем идет речь.

Еще до начала занятий в секции, Стефани вдруг, ни с того ни с сего, сидя на диванчике в нашей квартире, заявила, что победит на Олимпийских играх. При этом никаких предпосылок не было, никаким видом спорта она не занималась, и тогда я только улыбнулась. А с восьми лет она упорно начала говорить о художественной гимнастике. Два года я надеялась, что она забудет об этом, пугала ее всевозможными «страшилками», рассказывая о жестокостях в мире профессионального спорта, гимнастики и балета… Не тут-то было!

Анечке девять. Она прекрасно учится в начальной и музыкальной школах, ходит на занятия танцами и гимнастикой в фитнес-клуб. Я работаю целыми днями в частном диализном центре – карьера состоялась. Все вошло в размеренный режим.

Мы ходим на концерты и в театры, ездим на экскурсии, летаем на побережья и в горы на каникулы. Она катается на велике и роликах летом и на коньках и лыжах зимой. У меня свои планы насчет будущего дочери. Моей мечтой всегда было ее образование в Великобритании. Причем я не исключала, что она поедет туда уже лет в двенадцать-тринадцать, чтобы хорошо подготовиться к университету и выбрать направление в жизни.

С детства я обожала балет. Поэтому свозила дочь на частный просмотр к преподавателю хореографического училища. Меня уверили, что выдающихся способностей, кроме правильных стоп «горкой» и длинной шейки, у девочки нет. Да и желанием стать балериной она не горела. Можно было, конечно, повозить ее в подготовительный класс, но в нашем случае при таком раскладе я не видела смысла таскаться по пробкам. И насчет хореографического училища и балетного будущего дочери успокоилась окончательно.

Когда дочкины разговоры о гимнастике стали сопровождаться слезами, я все же начала искать подходящее место занятий. Как вариант рассматривала возможность попасть в школу олимпийского резерва (академий у Ирины Винер[7] тогда еще не было). Мне дали телефон завуча школы олимпийского резерва, Елены Львовны. В 2006-м, сразу после Нового года, я ей позвонила и объявила о желании моей дочери стать великой спортсменкой. Елена Львовна сразу спросила, какого года рождения моя дочь. Услышав о 96-м, просто рассмеялась и посоветовала идти в спортивную школу по месту жительства: к десяти годам в этом виде спорта в России дети владеют всеми гимнастическими предметами и, как правило, уже имеют І взрослый разряд.

Мы жили тогда около Спортивной школы № 35 в Новых Черемушках. Как-то весной после работы я туда заехала и узнала, что можно попасть к тренеру Наталье Михайловне Грачевой. Красивая, изящная, словно куколка, спокойная и доброжелательная, она сразу мне понравилась: совсем не вписывалась в мои представления о жестких и даже жестоких тренерах, о которых я была наслышана.

Посмотрев Анечку в первый раз, тренер тоже не увидела никаких выдающихся способностей. Не могу сказать, что это меня опечалило. Я действительно не представляла, во что ввязываюсь. Наталья Михайловна спросила, чего хочу от тренировок. Я искренне ответила: «Честно – ничего. Лишь бы это не навредило ее здоровью». Тем не менее рассказала тренеру о желании девочки стать чемпионкой. С мая 2006 года я стала три раза в неделю привозить дочь на двухчасовые тренировки. Через две недели занятий Наталья Михайловна захотела поговорить со мной еще раз (наверное, все-таки что-то такое разглядела в девочке). Она предложила поехать с ее группой на море в июне, но у нас уже была путевка в «Артек», купленная еще весной, до «появления» гимнастики. Тогда тренер рассказала о сборах в августе. С них-то и началось серьезное погружение в спортивный мир.

Да, моя девочка всегда была для меня особенной. Но понимаю, что «мамашкой» я была типично российской – требовательной и скуповатой на похвалу. До «еврейской» мамы мне, конечно же, было далеко. И слава Богу. Очень показательным для меня стал фильм по автобиографическому роману Ромена Гари «Обещание на рассвете»[8]. Посмотрев его недавно, я еще раз убедилась, что еврейская мама – это что-то уникальное, это как печать, как диагноз, особенно если речь о сыне. В фильме мамаша с самого его детства внушала ему и всем окружающим, в кого ее чадо превратится в будущем, программируя все последующие действия мальчика. Жестко, без вариантов, она не оставляла сначала ребенку, потом уже подростку и молодому человеку ни малейшей возможности хоть как-то управлять своей жизнью.

Эта удивительная история никого не оставит равнодушным. Уверена, кого-то просто возмутит поведение этой женщины, особенно после чтения титров в конце и известия о суициде главного героя в реальной жизни. А ведь он воплотил в жизнь все мечты матери, став генералом Французской армии, писателем и вполне успешным человеком. Просто мечты эти были не его.

А у Стефани с двух лет был еврейский папа (мой муж) с лайт-вариантом программирования ее будущего. Но вера в девочку и любовь были далеко не лайт, а самые настоящие, наисильнейшие, искренние. Это было спасением для нас обеих, особенно когда началась гонка в гимнастике: сборы, национальные соревнования, чемпионаты, универсиады…

Когда у меня появилась дочь, я, как уже говорила, была врачом УЗИ и после расставания с отцом Стефани (ей исполнилось тогда полгода) продолжила работать в клинике. Но стала искать более интересное и высокооплачиваемое место. Девять месяцев поисков привели к успеху: я устроилась в компанию, которая строила частные диализные центры в России. Осенью 1999 года, появился частный диализный центр – первый в Москве и самый крупный в Европе. Будущий отчим моей дочери, а на деле – самый лучший папа в мире, был его проджект-менеджером, а я – зам генерального директора. Мы много времени проводили втроем, выходные и праздники – тоже вместе. Моя трехлетняя дочь «решила», что именно он – ее папа, и объявила об этом в детском саду. Мы «подстроились» и стали жить вместе.

Это был действительно идеальный папа для моего ребенка: не сильно вмешивался в воспитание, ни от чего нас не отговаривал и всячески ей во всем помогал. Когда Стефани стала ходить на гимнастику в фитнес-клубе, иначе как Чемпионкой он ее не называл:

– Доброе утро, Чемпионка!

– Приятного аппетита, Чемпионка!

– Как дела, Чемпионка?..

Если сто раз на дню тебя называют чемпионкой, какие варианты?

Дочь вдохновляла его на занятия спортом; он же был ей примером в чтении и спасателем от моих претензий и придирок (в то время я ведь искренне верила, что знаю все намного лучше и помогаю ей «совершенствоваться»; происходило это жестко, хотя все же, надеюсь, не жестоко). Со стороны отца это была не только вера и всепоглощающая любовь с самого первого дня, но и гордость, восхищение, открытая поддержка во всем и всегда. Финансовая, конечно, тоже. Те, кто в теме детского спорта, особенно художественной гимнастики, знают, о чем я: купальники, предметы, персональные тренировки, соревнования, сборы, потом поездки в другие страны… И так – долгих двенадцать лет.