- Ты сошел с ума! - выкрикнула Лаэнэ. Ее голос дрожал, то взлетая вверх, то падая на пару октав. Артур прикинул, не подойти ли к ней поближе, не попробовать ли успокоить, но рассудил, что сейчас это не поможет. Сестре надо выговориться. Дьявол, ему бы и самому на ее месте захотелось выговориться. Или разбить кому-нибудь морду. - Ты сошел с ума! - повторила Лаэнэ. Девушка стояла спиной к окну, и опускающееся солнце пылало на ее медовых волосах короной, бросая паутину лучей на красное платье. - Как ты вообще мог… я не понимаю, как ты мог! Это же просто безумие какое-то… А что, если бы он тебя убил?
Артур пожал плечами:
- Я бы умер.
- Вот именно! - Лаэнэ узнала о поединке от слуг, раньше, чем занятый перевязкой царапин брат успел к ней заглянуть. У нее чуть-чуть покраснели глаза. Неужели… плакала? Хотя чего тут удивительного. - Ты бы умер… Как ты мог рисковать своей жизнью!
Артур сделал было к ней пару шагов, но передумал и остановился посреди гостиной. Положил руки на спину кресла, провел ладонями по темно-зеленой обивке. Лаэнэ стояла, разведя руки в стороны, немыслимо прекрасная в золотом закатном пламени, вся сотканная из огня, воздуха и света, и нервно кусала губы. Артур подумал, что никогда не встречал девушки более красивой, и изорвал предательскую мысль на мелкие кусочки.
- Я должен был рисковать, - сказал он. - У меня не было иного выбора. Если бы Тарвел пошел на поводу у мятежников - нам был бы конец.
- Но ты мог погибнуть! Неужели ты не представляешь!
- Мог бы. Я уже сказал, что представляю. И, может, еще погибну. В какой-нибудь другой битве, их еще будет так много. Я же солдат, сестра. Мы всегда ходим под смертью. А теперь, извини, я покину тебя. Дел еще столько…
Артур врал. Не то чтобы над ним висело так уж много дел, просто он устал спорить и что-то доказывать, и попросту решил ретироваться. Так оно будет лучше. Лаэнэ скоро отойдет и успокоится. И никаких проблем. Айтверн выскользнул из гостиной, Гайвен Ретвальд, до этого молча сидевший в уголке, последовал за ним. Выйдя в коридор, Артур остановился у окна, что смотрело на огибающую замок с севера реку, и постучал пальцами о дубовый подоконник. Далеко внизу ровно катились спокойные темные воды.
- Сэр Артур… - нерешительно начал принц. Айтверн не счел нужным оглядываться на него, и произнес, не поворачивая головы:
- А, это вы, ваше высочество… Тоже исполнены негодования? Станете перемывать кости строптивому вассалу?
- Нет… Не стану. - Гайвен подошел к своему подданному и встал рядом, задумчиво глядя на реку. - Артур… Можно ж на ты?
- Да пожалуйста.
- Артур, я в долгу перед тобой. Сегодня ты совершил подвиг.
Подвиг, выходит? Как же принц не понимает? Впрочем, откуда ему понимать. Ретвальд вряд ли когда-нибудь хорошо знал Гальса, для него он просто один из предателей, получивший наконец по заслугам. Бедный счастливый принц, как же ему повезло и продолжает везти. Сама беспечность.
- Подвиг, говоришь? - хмуро переспросил Артур. - Ну пусть будет подвиг. Всегда рад услужить. Обращайтесь еще.
Гайвен дернулся, как от пощечины. Надо же, какой ранимый мальчик.
- Если это для тебя - услуга, - с жаром, откуда тот только взялся, сказал Ретвальд, - то я обойдусь и без услуг! Я в подачках не нуждаюсь. Лучше бы ты мне сразу сказал, и я бы сам вышел против графа Гальса!
- Вызов бросили мне, это первое, - жестко сказал Айтверн. - А если бы ты вышел биться - был бы уже труп. Это второе. Но ты этого, конечно же, не осознаешь. Весь в праведном гневе, смотреть смешно. Откуда ты вообще взялся такой на мою голову? С виду вроде - тихоня тихоней, так чего раскукарекался?
- Я… - принц вздрогнул, - я… не раскукарекался! Я с тобой нормально говорю. Ты… ты… А вот ты можешь вообще нормально разговаривать? Или только шипеть, как змей?
Артур церемонно поклонился:
- Очевидно, нет. Таким разговорам, какие бы тебе понравились, я не обучен. Не философ и не мыслитель, увы. А потому избавлю тебя от своего шипения, а то вдруг расплачешься. - Он двинулся к лестнице, будучи разозленным донельзя. Ретвальд всегда действовал Артуру на нервы, а на этот раз достал окончательно. Он бесил Айтверна уже одним своим видом. Вот же бестолочь, право слово! Сразу и не догадаешься, что благородных кровей.
- Постой! - окликнул его Гайвен.
Ну чего ему еще надо?!
- Стою, - буркнул Артур и в самом деле остановился. Вдруг принц чего толкового скажет. Хотя верится с трудом.
- У Гальса был оруженосец, мне слуга сказал… Что ты с ним сделаешь?
- Со слугой? Отстегаю кнутом. За болтовню.
- Он не твой слуга! Ты не имеешь права… Но я про оруженосца спрашивал.
- Ах, оруженосец… Ну что же. Повешу его на воротах. Понимаешь ли, Гайвен, это любимая угроза герцога Тарвела - повесить кого-нибудь на воротах. Он все время это кому-нибудь обещает. Обещает и обещает, обещает и обещает, сил больше нету слушать. А ворота как не видали на себе трупов, так и не видят. Вот я и выполню давнюю угрозу любезного хозяина за него самого. И облагодетельствую несчастные ворота мертвецом, раз уж подходящий кандидат подвернулся.
- Ты… ты… - Ретвальд запнулся. Очевидно, хотел бросить что-то резкое, но не решился. - Не трожь его. Это же… не по-людски. Если хоть пальцем его коснешься… я это так не оставлю!
- Успокойся. Это была такая шутка. Я не причиню вреда парню, тем более что как раз обещал приглядеть за ним. Графу Гальсу. А я слов на ветер не бросаю, так что пойду искать этого злополучного юношу. И приглядывать за ним. А ты успокой мою сестру, она места себе не находит.
Найти Майкла Джайлза оказалось делом не одной минуты. Как выяснилось, сразу после дуэли Тарвел приказал взять его под стражу, как пособника врага, и посадить под замок. Артур мысленно обругал себя за нерасторопность - примись он за поиски паренька чуть позже, вдруг бы того уже прирезали? Или он сам кого-нибудь прирезал, тоже возможный вариант. Хорошо еще, новоявленного пленника бросили не в темницу, не в многоярусные казематы, уходящие в самую глубину пронзившей земные недра скалы, на которой стоял Стеренхорд, а просто поместили в одну из гостевых комнат. Хорошо, потому что при одной мысли, что пришлось бы долго и нудно шарить по подземельям, выискивая разнесчастного оруженосца, Артуру немедленно делалось дурно.
