Да, они знали.
Бердарет Ретвальд. Так звали никому не известного человека, бродягу, проходимца без рода и племени, явившегося ко двору Херрика через неделю после того, как Марледай объявила войну. Бледный, слабый телом, побитый жизнью невзрачный человек в черных одеждах, потребовавший аудиенции у его величества. Ретвальда впустили, Херрик был не из тех королей, что прячутся от народа за семью стенами. Лайдерс помнил, как этот ублюдок стоял на беломраморных плитах Тронного Зала, в столице, в оставленном ими позже, в начале ноября престольном городе, стоял, уперев руки в боки и задрав нос до потолка. Надменно кривил губы, ронял с них презрительные фразы, будто говорил не с первыми рыцарями Иберлена, а с равным себе сбродом.
Ретвальд сказал, что он чародей. Маг. Прошел обучение в каком-то тайном волшебном ордене за многими морями, и является одним из сильнейших мастеров в своем ремесле. Двор ответил на его слова презрительным хохотом. Волшебник! Подумать только, волшебник! Ну и ну! Вот это новость! Да все люди во всех просвещенных землях, начиная с самого несмышленого ребенка и заканчивая самым дряхлым стариком, ведают, что никаких чародеев и в природе не существует! Это все сказки, выдумки, пришедшие из древних и невежественных времен. Полный вздор. И верить в них приличному человеку - попросту неприлично. Так думали они все… пока чужак не показал кое-что из своего искусства. Черные тени толпились вокруг Ретвальда, призванные его волей, и сотворенные его заклятьями призрачные мечи танцевали посреди зала по кругу, и тонкая вуаль задернула льющийся из окон свет, и удивительные видения лились собравшимся у трона лордам в глаза, уши и душу. Настоящая, древняя магия, никогда никем в стране не виданная за тысячу лет. При одном только воспоминании о том дне у Лайдерса мурашки пробегали по коже - и тем сильнее становилась его злость. Потому что… потому что когда представление закончилось, Бердарет Ретвальд, так и не снявший с лица высокомерной гримасы, поведал о причинах своего визита в Иберлен. Он сказал… он сказал, что в начинающейся войне у королевства нет никаких шансов победить. Что Империя разгромит любые силы, которые только может выставить Иберлен. Что их разгром - не более чем вопрос времени.
И что он, искусный и могущественный чародей, единственный чародей в этой части света, готов предложить лордам севера свои услуги. Истинную магию, которая окажется полной неожиданностью для марледайцев и переломит ход войны. Но за любые услуги полагается цена, и Бердарет не забыл назвать свою.
'В случае, если мое чародейство будет применено, - сказал он, в школярском жесте спрятав руки за спиной, приобретя оттого еще более нелепый вид, - в случае, если мое чародейство будет и превозможет силу Империи, принеся вам победу в войне, ваше королевство должно оплатить мне за спасение достойной платой. Ибо пусть в таком случае Херрик Картвор уступит мне и моим потомкам принадлежащие ему корону и трон, и все вельможи Иберлена признают меня своим законным королем и сюзереном'.
Никогда за всю историю не звучало более неслыханного, дерзкого и смехотворного предложения. Добровольно отдать престол великой державы пришедшему с большой дороги наглецу?! Вот так сразу, прямо как в сказке?! Уж не считает ли колдун их идиотами?
Разумеется, ему тут же указали на дверь, иного и быть не могло. Тогда они еще пребывали в здравом уме. Уже уходя, чародей обронил: 'Я ничуть не удивлен вашим отказом. Сильным мира сего свойственна гордость, переходящая в гордыню, так уж заведено на свете. Впрочем, любая гордыня рано или поздно сталкивается со здравым смыслом. Попробуйте выиграть эту войну сами - и когда увидите, что не способны сделать это, я охотно окажу вам свои услуги. Если пожелаете найти меня, ищите в Стэтворде', - назвал он порт на юго-западном побережье.
Шарлатан ушел, и все вскоре забыли о нем - до поры до времени. Слишком много событий вобрала в себя вспыхнувшая яростная, кровопролитная и безнадежная война. Разгромив и опрокинув выставленные Херриком и его военачальниками дружины в череде ожесточенных сражений, имперцы подобно половодью разлились по стране, сметая любые встречавшиеся на их пути попытки сопротивления. Казалось, что любые начинания рассыпаются прахом, а небо готово обрушиться на землю.
Вслед за тем с юго-запада стали поступать донесения, поначалу казавшиеся чистым безумием, но со временем подтвержденные в докладах очевидцев, которым нельзя было не доверять ввиду их многочисленности и явной вменяемости. На войне порой возникают всевозможные невероятные слухи, но когда одно и то же повторяют сотни людей, среди которых знатные лорды и высокопоставленные офицеры, никогда не дававшие повода усомниться в своей разумности - как тут не поверить? А в донесениях сообщалось, что подступившая к Стэтворду марледайская армия генерала Роландо была начисто уничтожена разразившейся бурей стихий, каковая буря даже краем не затронула расположившиеся рядом иберленские войска. Огонь, и ветер, и дикие тени, и опаляющий снег - пригоршня слухов, сходящихся в одном. Чародей доказал свое могущество.
И теперь, когда король мертв, столица оставлена на милость врагу, брошена действующей армией, отступившей сюда, в северные провинции, и любая надежда потеряла силу - Коронный Совет решил вспомнить о сделанном Ретвальдом предложении. Хотя лучше бы не вспоминал.
- Никогда, - в который раз за все эти бесконечные, повторяющиеся в своем однообразном течении, неотличимые друг от друга споры выдохнул Камблер. Ему очень захотелось стукнуть кулаком по столу. А еще лучше - по упрямым дубовым головам заседавших в Совете. - Никогда! Мы не пойдем этим путем. Я скорее умру, нежели увижу на Серебряном Престоле чужака и чародея, пришедшего из ниоткуда и желающего заполучить власть над страной так, как мастеровой получает за свою работу горсть монет.
- Вот как? - губы Айтверна вновь сложились в изысканную улыбку. - Какая твердая, какая достойная уважения позиция, милорд… Я бы даже сказал - 'восхищения', но пожалуй не скажу. Глупостью не восхищаются, ей лишь порой воздают почести. Посмертные.
