- Милорд! - Чарльз Мердок, мажордом, сухопарый невысокий человек в пышном зеленом камзоле, по счастливому, или, напротив скорее несчастному совпадению оказавшийся в ту пору во дворе, двинулся к наследнику дома Айтвернов. Мажордом, опиравшийся на украшенную изумрудами дубовую трость, совершенно ему ненужную ввиду завидного здоровья, но зато добавлявшую внушительности, одновременно всполошено махал свободной рукой и укоризненно качал головой. Выглядело сие до того забавно, что Артуру пришлось приложить усилия, дабы не расхохотаться. Вместо этого он сделал серьезное и в чем-то даже одухотворенное лицо. В ожидании выволочки. - Милорд! Вас не было целые сутки! Мы очень обеспокоились! Где вас носило?
- Там, где носило, меня уже нет, - все-таки расхохотался юный Айтверн, спрыгивая на землю. - Зато я есть здесь, так что можно больше не беспокоиться.
- С вами это не так-то просто, - сказал старина Мердок, поджав губы. - Ваш отец излишне балует вас.
- За что я ему безмерно признателен. Он, кстати, дома?
- Нет… Герцог на рассвете направился во дворец. Его вызвал курьер.
- Ох уж эти государственные дела, - изрек Артур, расчесывая своему белоснежному коню, жеребцу дарнейской породы по кличке Вихрь, роскошную гриву. Юноша продолжил скорбным голосом: - Подумать только, придет день, день, предначертанный в пророчествах, день тяжелый и мрачный, день, когда наступит конец прежней эпохе, и я застегну на шее герцогскую цепь, дабы принять на свои плечи груз ответственности, что тяжелее гор Мирового хребта, и стану сгинаться, удушаемый спертым тлением забот и обязательств… - под конец он едва не начал подвывать.
- Ваши шуточки…
- … изрядно продлевают мне жизнь! Кстати, попробуйте последовать моему примеру. Уверяю, станете долгожителем не хуже старого Томаса. 'Старый Чарльз Мердок', вдумайтесь, как это звучит!
Лицо мажордома было исполнено уверенности, что постоянное веселье скорее доведет до могилы.
Откуда-то высунулись пара грумов, вознамерившихся отвести Вихря на конюшню. Как будто не привыкли, что Артур всегда делал это в одиночку, не прибегая ни к чьим услугам.
- Я сам, - в который раз сказал им юноша, беря дарнейца за поводья. Тот на мгновение уткнулся носом ему в плечо.
На конюшне, как всегда, было тепло и сухо, по стенам бодро трещали факелы. Айтверн завел жеребца в стойло, снял с него сбрую. Говорят, эльфы ездили на неоседланных лошадях и не испытывали при том никаких неудобств, а еще говорят, что в жилах драконьих герцогов течет ручеек эльфийской крови. Это подтверждали и семейные хроники, выводившие их род от некоего эльфийского чародея, сочетавшегося браком со смертной женщиной. Сам Артур в такие глупости особенно и не верил, мало ли каких баек можно наплести о прошлом, отстоявшем от их времени на тысячу лет, однако лошади любили его, сколько он себя помнил. Первый раз юноша залез в седло, едва научившись ходить. Слуги смеялись, что он больше похож на кирлейского степняка, из тех, что всю жизнь проводят на коне, а вовсе не на иберленского дворянина.
Юноша с удовлетворением проследил, как Вихрь пьет прохладную чистую воду, а затем принялся его чистить. Он никогда не чурался этой обязанности, несмотря на то, что во всем прочем бывал чистоплотен вплоть до болезненной брезгливости. Просто никогда не думал, что животные могут быть грязными. И что такой грязи нужно бояться. Единственная грязь, которой стоит опасаться, это пятна на чести, но никак не пятна на одежде. Впрочем Артуру, по его собственному глубокому убеждению, никак и ни при каких обстоятельствах не грозило запятнать свою честь. Потомок многих поколений верно служивших королю и отечеству рыцарей, сам уже два года как удостоенный титула "сэр" и полагающихся по такому случаю серебрянных шпор, Артур Айтверн твердо знал, что ни при каких обстоятельствах не уронит своего доброго имени. Собственное будущее виделось ему в исключительно радужных тонах. Отец еще далек от старости, более того, пребывает в самом расцвете сил, а значит, минует немало лет, прежде чем Артуру придется занять его место, унаследовав герцогский титул и все прилагающиеся к нему замки, леса, поля, деревни, реки, крестьян, солдат и вассалов. А до тех пор можно смело радоваться жизни. Пока что молодой Айтверн, пройдя службу у одного из могущественнейших иберленских вельмож, отточившую его воинское исскуство, предавался размеренной столичной жизни, но знал, что долго она не продлится - просто потому, что нельзя же все время сидеть на одном месте, даже если место это - лучший город в мире. Скоро обязательно грянет какая-нибудь война, на границах давненько уже неспокойно. Так что до пожара ждать совсем недолго, и только он начнется, Артур своего шанса не упустит. Он обязательно испробует себя наконец в настоящем деле, совершит немало подвигов, может даже лично разобъет вражеские армии, из кого бы эти армии не состояли, и погонит их прочь. А потом - слава, почет, восхищенные девичьи улыбки, завистливые взгляды друзей и прославляющие юного героя баллады, сложенные менестрелями. Эх, скорей бы война!
Закончив с делами и напоследок вновь расчесав дарнейцу гриву, Айтверн поднялся в дом. Там уже вовсю кипела дневная суматоха, туда и сюда сновали направлявшиеся по делам слуги, и лавирование в их потоки требовало определенной сноровки. Это вам не хуже, чем придворный бал, господа! Прошмыгнув в свои покои, Артур наскоро обмылся в большой деревянной бадье и натянул свежую одежду. Алый камзол с золотым шитьем пах почему-то полевыми цветами. Недурственно, любой василек и подснежник дадут сто очков вперед всем нарциссам мира, чтоб нарциссы о себе не воображали! Айтверн заглянул в спальню, постель, на которой он в последний раз лежал две ночи назад, все еще была скомкана и смята, одеяло валялось на полу. Ничего удивительного, он упорно запрещал слугам прибираться у себя в комнатах, хотя те и порывались. Артур прикинул, не застелить ли кровать, но его утренний запас трудолюбия уже иссяк. Вместо этого юноша поднял с подушки приключенческий роман в плохонькой обложке, до сих пор им не дочитанный, рассеянно перелистнул пару-тройку страниц, почти не задерживаясь на строчках взглядом, и положив книжку на место, рванул обратно в коридор. На выходе он едва не столкнулся с пожилой служанкой, спешащей куда-то с подносом посуды в руках, поспешно извинился перед ней и припустил дальше.
