— Лютобор Игоревич, я имела честь общаться с физиками и прекрасно знаю, что вы по натуре — Защитники с большой буквы. Причем не абы чего, а лишь того, что действительно дорого. И пусть магов вашей школы частенько используют в качестве ультимативного средства борьбы с высокоранговыми магами, однако, по утверждению аналитиков СИБ, это нерационально. Прежде всего из-за того, что сомнения в целесообразности этих акций подтачивают вашу внутреннюю уверенность в собственной правоте, что рано или поздно сказывается на скорости развития и, в отдельных случаях, убивает Дар.

Об этом нюансе в руководстве Александра Всеволодовича не было ни слова, поэтому я подобрался. А Волконская, подкинув еще пяток фактиков не для распространения, сделала небольшую паузу и заявила, что собирается с первых же дней знакомства заслужить мое доверие, ибо без него «ни о каком взаимодействии с Защитником по духу не может быть и речи».

Я допускал, что подобная откровенность может являться одним из слоев красивой легенды, скармливаемой наивному мальчишке из глубинки, но пока не видел смысла в поисках никому не нужной правды, поэтому с поклоном принял предложение устраиваться поудобнее, и сделал вид, что «стараюсь увидеть в венценосной собеседнице не Императрицу, отошедшую от дел, а личность без камней за пазухой». Кстати, в полном отсутствии «камней» тоже сильно сомневался, тем не менее решил воспользоваться ситуацией и рискнуть сыграть почти в открытую там, где проигрыш не грозил ничем серьезным: сел в ближайшее кресло, положил руки на подлокотники и «забил на инструкции Конвойных» — обратился к Волконской без ее разрешения и без положенного титулования:

— Вы меня заинтриговали.

Тут женщина усмехнулась и сделала реально серьезный шаг навстречу:

— Лютобор Игоревич, согласно официальным данным, я — Водяница со «вторичкой»-Огнем. Однако на самом деле это не так: параллельно с магией Воды я владею эмпатией. Причем на приличном уровне. Поэтому тестировать меня — дело неблагодарное.

Я мысленно хмыкнул, абсолютно искренне поблагодарил Императрицу-Мать за откровенность и заявил, что весь внимание.

Волконская удовлетворенно ухмыльнулась и уделила некоторое время разбору дуэли с Иоганном Ламсдорфом. В процессе, в основном, хвалила. Но в самом конце монолога легонечко ткнула носом в небольшую недоработку — заявила, что мне стоило изобразить хоть небольшое внутреннее напряжение, ибо обычные пробужденные, с раннего детства прокачивающие устойчивость к ментальным воздействиям, не игнорируют оные, а перебарывают. Да еще и с очень большим трудом!

После того, как я признал свою ошибку и пообещал сделать выводы, заявила, что в общем и целом ей все понравилось, и переключилась на новую тему:

— Откровенно говоря, весь сегодняшний день я занималась только вами и хочу поделиться некоторыми открытиями. Начну с приятного: по уверениям моих аналитиков, проанализировавших материалы, любезно предоставленные Раисой Александровной, появление у вас «вторички»-Молнии с вероятностью в девяносто семь целых и два десятых процента стало результатом синергии трех факторов. Останавливаться на первом, то есть, на ваших тренировках с господином Скворцовым, не вижу никакого смысла. Упомяну лишь, что их интенсивность показалась аналитикам избыточной. Второй фактор тоже очевиден: в схватке с господином Балакиревым, заметно превосходившим вас в скорости восприятия, перемещений и атак, вы были вынуждены рвать жилы в состоянии дикой ярости, вызванной продемонстрированным им желанием покалечить Янину Демьяновну, так что весь бой, по сути, «толкали» давно подготовленное ядро в нужную сторону. А третий фактор шокировал даже меня: оказывается, правильного «прорыва» могло не произойти без вашего увлечения автогонками — именно экстремальное вождение, по определению, требующее чрезвычайно высоких скоростей восприятия, и «сформировало» ту самую «насущную потребность», на которое в конечном итоге и среагировало ваше ядро!

— О, как… — только и смог, что вымолвить я, и государыня, насладившись моим одурением, нанесла «добивающий удар»:

— В общем, мне настоятельно рекомендовали ни в коем случае не мешать вам развлекаться в этом ключе и предложили добавить к стандартному плану тренировок еще две дисциплины, требующие хорошей реакции. Но о них я расскажу чуть позже, а пока перейду ко второму открытию, с одной стороны, сильно испортившему настроение, а с другой заставившему преисполниться глубочайшей благодарностью к главе рода Зыбиных.

Тут я невольно подобрался. И не зря: как оказалось, за последние лет двадцать в Российской Империи пробудилось одиннадцать физиков, и всем одиннадцати крупно не повезло. Попав в цепкие ручки вербовщиков дворянских родов, главы которых жаждали Очень Больших Денег, подростки прошли заведомо «кривые» курсы раскачки Дара и обзавелись откровенно слабыми «вторичками», из-за чего автоматически выпали из сферы интересов Императорского рода и превратились в своего рода лоты аукционов!

Грызня за перспективных Одаренных стояла жуткая — княжеские рода, жаждавшие заполучить потенциальных идеальных ликвидаторов, рвали друг другу глотки, причем не только в переносном смысле. В итоге шесть физиков из одиннадцати погибли или пропали без вести еще до завершения войн за особо ценные лоты, трое были уничтожены из-за слишком раннего начала «трудовой деятельности», а до более-менее серьезных рангов доросли только двое оставшихся!

— В общем, вы должны Александру Всеволодовичу жизнь! — подытожила государыня, «прочитала» согласие в моих эмоциях и… помрачнела: — А теперь я задам не очень приятный вопрос: скажите, пожалуйста, вы хотели бы знать, чья кровь течет в ваших жилах?

У меня мгновенно испортилось настроение, а перед внутренним взором появились лица матушки и покойного… хм… батюшки. Не будь Мирослава Михайловна эмпатом, я бы, наверное, замучил себя сомнениями, так как ответ «Да!» под одним из углов зрения показался предательством по отношению к женщине, подарившей мне жизнь. Но мысль о том, что Императрица-Мать анализирует всплески моих эмоций, заставила задвинуть куда подальше все рефлексии, и я утвердительно кивнул.

— Сила воли у вас действительно огого! — грустно пошутила государыня, облизала губы, еле тронутые светло-розовой помадой, и поделилась знанием: — Вы — Бестужев. Вероятнее всего, отпрыск Николая Юрьевича, покойного наследника нынешнего главы рода.

— Уже покойного? — хрипло переспросил я.

Женщина подтверждающе кивнула:

— Да: он погиб двенадцать лет тому назад. Под Белозерском. На учениях. Хотя был чистой воды тыловиком: неудачно вышел на балкон штаба полка во время оттепели и поймал темечком огромную сосульку, упавшую с крыши.

— Что он был за человеком?

Императрица-Мать потемнела взглядом, очень нехорошо прищурилась, гневно раздула ноздри и… вывесила передо мной трехмерную фотографию коротко стриженого седовласого мужчины лет сорока в армейском мундире с наградами и в какой-то серой шубе.

А когда я оглядел жесткое лицо с высоким лбом, крупным носом и твердым подбородком, не нашел никакого сходства со своей настоящей внешностью и снова поймал ее взгляд, криво усмехнулась:

— Если смотреть издалека, то блестящим офицером, дослужившимся до чина генерал-лейтенанта. При ближайшем рассмотрении — самовлюбленным скотом с сильнейшим комплексом неполноценности, вызванным отсутствием основного Дара и откровенно слабой «вторичкой», бездушным карьеристом, законченным лизоблюдом, патологическим лжецом и… большим любителем пользоваться служебным положением в личных целях.

Тут я зажмурился, изо всех сил сжал пальцами подлокотники, чтобы не натворить каких-нибудь глупостей. А через миг услышал скрип собственных зубов, треск сминаемого дерева и «далекий» голос Волконской:

— Да, я тоже пришла к выводу, что он взял вашу матушку силой, так что добросовестно покопалась в архивах в поисках заявлений об изнасилованиях, в которых фигурировала бы фамилия Бестужев. Увы, безуспешно. Впрочем, ваш предполагаемый отец всю жизнь предпочитал затыкать рты недовольным либо связями, либо деньгами, либо сталью.