Я легкомысленно отмахнулась.

— Без разницы. Нужно чтобы медь проткнула холстину и попала в доски.

Она вновь присела. Я даже от лестницы слышала, как горничная пыхтит от усердия.

— Готово! А две другие куда?

— Неси сюда. Мне нужно шепнуть им заветное слово.

Я вытянула руку, готовясь принять артефакты. Долго ждать не пришлось — Кетти осторожно опустила оставшиеся шпильки мне в ладонь. Присела рядом корточки, спросила с любопытством:

— А что за слово?

И как тут не улыбнуться?

— Это первая строчка моей песни. А теперь молчок!

Я потерла медь пальцем, дождалась, когда появится голубая искорка, и четко произнесла:

— Любовь бывает холодна.

А после сама воткнула шпильки в сцену между досками, прямо над банками.

— Можно считать, что озеро готово.

Кетти оглянулась с сомнением.

— И это сработает?

— Сработает, — кивнула я уверенно, — как только я начну петь, здесь разольется самое настоящее озеро.

— Скорее бы посмотреть.

Из груди моей помощницы вырвался тяжкий вздох. А потом она заметила банки с солью.

— А они зачем?

— Сюрприз!

Я не сдержалась и стукнула ее пальцем по кончику носа.

— Должны же и для тебя быть сюрпризы? Иначе станет совсем интересно.

— Что вы, леди Селия, горячо заверила она, — мне очень-очень интересно. Все-все! Я даже и не мечтала, что смогу увидеть это сама.

Кетти вздохнула, а потом вдруг спохватилась:

— А с камешками что? Мы их еще не разложили.

Я решила побыть феей-крестной.

— Какие хочешь прикрепить? Искры или огненные капли?

Кетти без раздумий придвинула к себе одну из коробочек.

— Можно мне огонь?

— Можно, почему же нельзя? Инструкция написана на донышке. Там все просто. Камешки разложишь туда же, где вчера лежали снеговые. Справишься?

Девушка взялась за крышку коробочки, потянула. Внутри лежали плоские кусочки янтаря. Моя помощница бережно провела по ним ладонью, и я заметила, что пальцы у нее подрагивают от волнения.

— Не бойся, Кетти, у тебя все получится. Ты большая умница.

— Я постараюсь, — пообещала она, а после высыпала медовые капельки в ладонь и принялась читать инструкцию.

Во второй коробочке лежали плоские размером с монетку кусочки авантюрина — будущие искры для моего шоу.

Инструкцию я помнила наизусть. Поэтому не стала ничего читать, а просто принялась прикреплять камешки на наружную кромку сцены. Искрам предстояло исполнить свою роль не на «озере», а в зале.

Скоро все было готово. Кетти с сожалением отложила опустевшую коробочку и глянула на меня, ожидая новых указаний.

— Можешь убирать чемоданы, — проговорила я. — Потом принеси мне ужин и до полуночи ты свободна.

— Ширму закрыть?

Я покачала головой.

— Ненужно. Граф Ратье прекрасно знает, кто будет петь ему песни.

Кети тихонько вздохнула и мечтательно подняла глаза к потолку.

— Если бы вы знали, леди Селия, как вам все завидуют!

— Это еще почему?

Я невольно усмехнулась.

— Этот красавчик генерал так на вас смотрел!

— А ты откуда знаешь?

Я не знала, что делать — то ли смеяться, то ли сердится. Кетти была потрясающе откровенно в своей наивности.

— Мы с Лоттой видели в окошко, как вы гуляли в саду, — призналась она со смущением.

Я сделала серьезный вид и, стараясь не расхохотаться, нахмурила брови.

— Кетти, подглядывать некрасиво!

Мои слова прозвучали строго.

— Я знаю, — вновь вздохнула она, — но вы такая красивая пара!

Платье я надела нежное, воздушное, как взбитые сливки в вазочке. Лиф был густо расшит золотой нитью. Муаровые лямки полностью обнажали плечи и спускались на руки, расширяясь в кружевные рукава-фонарики. Модный цвет айвори очень шел к моим глазам и волосам. А еще с ним прекрасно смотрелся сапфировый гарнитур.

Часы показывали ровно полночь. Я выждала еще пять минут и вышла из покоев. Спешить не хотелось. Зато хотелось чуть-чуть помучить Вильгельма, заставить его ждать.

Дверь, ведущая на сцену, уже была открыта. Еще из коридора я увидела, что там внутри царят сумерки, но нет вчерашней кромешной темноты. Уже у самого порога меня одолели сомнения — не сделаю ли глупость, решив исполнить именно эту песню? Не выставлю ли себя на посмешище?

Я даже прикрыла глаза. И сразу предо мной предстал образ Вильгельма, его грустный взгляд и постоянное ощущение, что он хочет что-то сказать. Хочет, но не решается. Мои ладони неожиданно стали влажными. Я поняла, что боюсь.

Боюсь показаться глупой взбалмошной дамочкой. Боюсь выставить себя в дурном свете. Я глубоко вздохнула и открыла глаза. Сапфиры робко светились голубым. Что это значило? Что можно уже загадать желание? Или что я на правильном пути? Кто бы ответил.

Пальцы коснулись крупной синей капли в центре колье, я не успела ничего придумать, не успела загадать, как свет погас. Зато в голове появилась удивительно ясная мысль. И я ее повторила шепотом:

— Делай то, что должно. Будет то, что будет!

Что ж, пока обойдемся без желаний. Я отдернула ладонь, выпуская сапфир на волю, и решительно сделала шаг.

Вильгельма увидела сразу. Он расположился в центре. Напряженный, прямой, неподвижный. Вся его поза выражала тщательно скрываемое волнение. И я тут же заразилась его настроением.

Альберт сидел чуть сзади, ближе к камину. Рука на подлокотнике кресла, нога закинута на ногу. На губах ободряющая улыбка. Хоть кто-то чувствовал себя здесь, как рыба в воде.

Кетти вновь тихонечко притулилась на своем месте у стены, что-то держа в руках. Я пригляделась и едва не забыла от неожиданности, что собиралась делать дальше. На коленях горничной стояло небольшое овальное зеркало, из которого выглядывало любопытное лицо Сэми. Вот так. Мне даже стало стыдно.

Сердобольная девчонка сделала то, о чем ни разу не догадалась я. Она пригласила скучающего духа послушать мое пение. В голове промелькнула мысль: «Надо будет упросить Альберта, чтобы он уступил мне эту девушку. Слишком уж она пришлась мне по душе. Да и Сэми с ней веселее».

Ну, хватит отвлекаться, не для того меня сюда позвали. Я сделала еще шаг, обошла сцену, поднялась по ступеням, коснулась ладонью рояля и прошептала слова заклинания, что поджигает свечи.

Все вокруг залило мягким желтоватым светом. Охнула Кетти. А, значит, все сработало — платье мое вспыхнуло мириадами крохотных золотистых искр. Я скосила глаза на сапфиры — гарнитур снова спал.

Ничего, я дождусь своего часа и не упущу момент. А пока…

Я опустилась за рояль, положила пальцы на клавиши, чуть выждала и начала играть. Тихая, печальная мелодия заполнила все пространство, поднялась до самого верха, опустилась вниз, разошлась во все стороны волнами нежной грусти.

Я скосила глаза на зал. Вильгельм подался вперед, сцепил на коленях ладони. Я легко могла угадать его чувства.

Когда-то он подарил мне стихи. Искренние, яркие, прекрасные в своем несовершенстве. Мы вместе сочинили к ним мелодию.

За десять лет я спела ее сотни раз. Правда, никогда не показывала публике. Это была только наша тайна — моя и Вильгельма. Сейчас пришло ее время.

Пальцы доиграли пассаж, и я запела, особо выделив первую фразу:

«Любовь бывает холодна».

И сразу сработала магия. По сцене разлилось лазурное озеро. Вверху под самым потолком загорелись язычки волшебного пламени и яркими янтарными каплями полетели вниз.

Из банок, установленных у самой лестницы, густыми белыми клубами поплыл туман. Он быстро залил весь зал, укрыв сидящих зрителей по пояс. По призрачной дымной поверхности тонкими ручейками побежали колкие огоньки.

Золотистые эти струйки то тут, то там, утыкались в препятствия, разбивались на десяток огоньков поменьше и взлетали в воздух волшебными светлячками. Но я всего этого уже не видела.