========== Хороший ==========

Эта гнилая сука определённо что-то задумала!

Теодор раздражённо пробарабанил пальцами по подоконнику, проводив взглядом две удаляющиеся фигуры, и задёрнул тяжёлые бархатные шторы. Предчувствие чего-то дурного щекотало нервы и мешало сосредоточиться. Он прикрыл глаза и провёл языком по сухим губам. Нужно было как-то унять мигрень. Весь мир гудел и сливался в единый шум, пронзающий болью виски.

Изабелла. Это идиотское имя смердело хуже гнилой гангрены и отдавало вкусом прокисшего вина, который почему-то отчётливо ощущался на языке. Когда-нибудь он заставит её горько пожалеть о том дне, когда она переступила порог этого дома. Когда-нибудь.

Но для начала ему стоило привести мысли в порядок. Нотт рассеянно провёл пальцем по пыльному столу, на секунду задумавшись, что наверняка испачкал свои безупречно-чёрные брюки из тонкой английской шерсти. Аккуратно-чёрные, без единой пылинки. Почти такие же идеальные, как и вся его упорядоченная жизнь до того, как в ней появилась она. Теодор раздражённо отряхнул руки. Если брюки испорчены, значит, нужно их растоптать и сжечь. Он ненавидел грязь.

И особенно грязных, гнилых сук, таких, как эта Изабелла.

Теодор с яростью расстегнул пуговичку, сбросил с себя штаны, оставшись в одном белье, и крепко по ним потоптавшись, направил на них Инсендио. Ткань ярко вспыхнула и уютно затрещала. Дымок с примесью аромата жжёной ткани потянулся вверх, и Нотт с удовлетворением проследил, как он вьётся под потолком. Мигрень стала утихать. Это пульсирующее, давящее ощущение в висках словно сгорало вместе с грязью.

— Что ты на это скажешь, Северус? — блаженно-расслабленно спросил Тео, наслаждаясь отступлением боли, и услышал, как тот тихо прошептал «Идиот».

Нотт недовольно поморщился — не на такие слова он рассчитывал. В этой критической ситуации ему был крайне необходим мудрый дружеский совет. Теодор обернулся на своего единственного лучшего друга и выжидающе изогнул одну бровь. Портрет Северуса Снейпа, стоящий на стуле рядом, измождённо закатил глаза.

— Я скажу: верните меня в кабинет декана, мистер Нотт, — Снейп задрал подбородок и взглянул на него со своего насиженного холста, как орёл на мелкую мышь.

И Теодор обязательно бы обратил внимание на этот маленький бунт, если бы ему было не плевать. Эта картинка ничего не могла сделать.

Даже сбежать от него Северус не мог.

Нотт специально переставил его в зачарованную раму, которая не позволяла уйти в другие картины, и уже несколько недель развлекался тем, что шатался везде с портретом. Он бережно накладывал на него Силенцио, прикрывал простыней и брал с собой на занятия в Хогвартсе, на прогулку в Хогсмид, а один раз даже устроил им пикник у Чёрного озера. Который Северус почему-то совсем не оценил. Впрочем, как и всегда.

Портрет вечно бубнил одну и ту же песню — отпусти меня, выпусти, и прочую ерунду. В такие моменты он невероятно раздражал, и Нотт еле сдерживался, чтобы не выкинуть его в мусор. Или куда-нибудь ещё… Судьбу картины Тео пока не определил, но возвращать его на место однозначно не собирался.

— Ну-ну, не хнычь, — Тео легко подхватил широкую раму в руки и истерично воскликнул: — Эта тварь убьёт моего отца! Всё пропало, Северус! Ты не понимаешь!

Для большей убедительности он потряс портрет в воздухе. Снейп с трудом попытался сохранить равновесие, но в итоге всё равно провалился куда-то вниз, и в кадре осталась лишь взлохмаченная макушка. Теодор закусил губу, чтобы не рассмеяться вслух. Перебор. Он аккуратно поставил картину на стул и с видом самого примерного ученика уселся напротив. Даже ладони на колени положил и потупил взор в пол, разглядывая тёмный дубовый паркет, догорающие штаны и пряча улыбку в уголках рта. Сейчас картинку не стоило злить, а наоборот, нужно было как-то заставить раскинуть своими чудесными слизеринскими мозгами.

— Ты же мой лучший друг, Северус… — проникновенно прошептал он и украдкой взглянул на портрет, придав себе самый жалобный вид.

Снейп упрямо скрестил руки на груди, как никогда напоминая себя живого. Такой же мрачный, злой, мечущий Аваду из глаз. Каким Тео его всегда и любил. Он жалостливо свёл брови, так, словно увидел трогательного пушистого котёнка, брошенного на улице в дождь, и мило улыбнулся. Это его выражение лица было отточенным, безупречным приёмом, который всегда срабатывал на Нотте-старшем, когда Теодору нужно было ещё несколько сотен галлеонов на карманные расходы.

Но Северус держался. Кремень-мужик. Он взглянул в одну сторону, другую, видимо, надеясь на помощь свыше. Нотт улыбнулся шире и растерянно похлопал ресницами. Профессор тяжело вздохнул, собираясь с силами.

— Присмотритесь к ней, мистер Нотт, понаблюдайте, — процедил он с недовольным видом. — Нанятый детектив — это хорошо, но ему понадобится время, которого, если ваши догадки верны, у вас почти нет. Проследите, в конце концов. Найдите, чем эту женщину шантажировать…

— Шантаж… — счастливо выдохнул Тео. — Да ты гений, Северус.

О да. Их дружба определённо крепчала день ото дня. Если вначале кража портрета была обычной шалостью, то со временем Теодор настолько привык к его монотонному ворчанию, что решил не расставаться с ним ни на секунду и даже взял с собой на каникулы, чтобы показать ему фамильный менор Ноттов.

Вот только в поместье Тео ждал отвратительный сюрприз.

Иногда, вернувшись домой, можно обнаружить там неприятные вещи. Например, что эльфы сделали перестановку в комнате, сдвинув письменный стол на целый дюйм. Или что кто-то поставил книгу на полке не по алфавиту. Или толстый слой пыли на фарфоровых статуэтках… Такие досадные неприятности иногда случались. Но то, что обнаружил Теодор у себя в меноре на этих каникулах, не влезало ни в какие рамки.

Его отец женился.

На Изабелле Забини. Матери, сука, Блейза.

Нотт шумно выпустил воздух сквозь сжатые зубы, сдерживая кипящую ярость, и направил Агуаменти на догорающие остатки брюк. Отчимы Блейза сменялись один за другим, каждый раз таинственно погибая от несчастного случая или болезни, но жизнерадостная Изабелла не отчаивалась обрести новую любовь. И кто бы мог подумать, что в этот раз они с папулей найдут общий язык. Тео не было дома всего одну четверть! Как такое могло произойти?

Нотт подхватил возмущённо мычащий портрет и твёрдым шагом направился в коридор. Как же он ненавидел эту гнилую суку!

Его трясло от злости, когда эта женщина спускалась на завтрак в своём неизменном тонком халате из шёлка, который постоянно норовил распахнуться. Их тихие, спокойные дни вдвоём с папулей теперь были испорчены. При появлении Изабеллы отец моментально терял концентрацию, и с ним становилось невозможно разговаривать! Эта лживая тварь пачкала всё своим присутствием!

Теодор каждый раз недоумевал, что такого в этой женщине заставляло его мудрого, умного отца пускать слюни подобно подростку. Может то, как она обхватывала неизменно-красными губами чайную ложечку? Недурно полными, стоило сказать. Ласкала столовый прибор, словно чей-то член…

О да, Теодор следил за ней очень внимательно.

Изабелла всегда ровно двадцать три раза размешивала сахар в своём чае с бергамотом, трижды стучала ложечкой по краю тонкой фарфоровой чашки, стряхивая капельки, а потом мягко обхватывала губами кончик и слегка втягивала его в рот… Отец каждый раз на этом жесте судорожно сглатывал и начинал глупо ухмыляться, наверняка думая, что Тео ничего не замечал.

Но он видел всё. Нотт-младший смотрел на эти красные губы и представлял, как она размазывает следы жирной помады по лицу его чистого, невинного папочки, а скорее даже не только по лицу… И от этой мысли ему становилось физически больно. Да как она смела прикасаться к нему!

Теодор решительно шагал по мрачному, тёмному, как его душа, коридору. Старая няня Агнес сказала бы, что он стал слишком часто материться, и разочарованно покачала бы седой головой.

Но блядь! Эта женщина испачкала своей грязью всё!