У него до зубного скрежета свело челюсти, и ушло немалое время, прежде чем он силой заставил себя говорить.

- Я его не поймал, Нат. Он вернулся за мной в ад лишь затем, чтобы я не встрял в неприятности. А я его не поймал. Я. Его. Не искал. Он ждал меня там, внизу, он провалялся там неизвестно сколько, один, а я не вернулся за ним и не перевернул то проклятое ущелье вверх дном. Я оставил его на заклание ГИДРе, Нат. Я предал его, и этот грех мне никогда не отмолить.

- Стив… Ты же знаешь, что это не…

- Это так, Нат. Всегда было. И есть прямо сейчас. Дочь Эрскина, дочь человека, которому я обязан всем… Она была инструментом в руках ГИДРы, таким же, как и сам Баки, но за эти семьдесят лет… За два года она дала ему больше, чем я когда-либо смогу. Она боролась за него тогда и борется до сих пор. Это она с ним до конца. Она, не я. Она могла бы возглавить ГИДРу или ЩИТ, или… Эрскину тогда не нужен был я в качестве идеального образца, у него он уже был.

- И что теперь?

- Я не могу вернуться назад в 44-ый и не пустить Баки на войну, и отказаться от участия в эксперименте, но… кое-что мне все-таки подвластно.

- Не думаю, что кому-то из них это все еще нужно.

- Это нужно мне, Наташа. А когда я вернусь, напомни мне между делом наведаться с благодарностью к Земо. Опергруппа сказала, что он пытал Карпова. Надеюсь, достаточно жестоко.

- Обожди, остынь, Стив… В конце концов, ты ведь даже русского не знаешь.

- Знаю, - бросил Роджерс на ломаном, но все-таки русском, и Романофф удивленно выгнула бровь, хотя во мраке ангара это осталось незамеченным.

- С каких пор? – вопрос на русском, видимо, для проверки, но Стиву было плевать, пройдет он ее или нет, поэтому он ответил уже на английском.

- С тех самых, как Баки запрограммировали прямо у меня под носом, а я даже не сообразил, что произошло.

- Скользкая дорожка, Стив…

- Мне полезно поскользнуться.

Стив не узнал, чем закончился суд. Он был слишком занят, добывая информацию, и угоняя квинджет, и препираясь с Наташей, чтобы заметить, как вслед за ним из зала вылетел Тони.

В перекрестии мрачных коридоров его уже поджидала тонкая девичья фигура, взволнованно перекатывающая на пальце одно из многочисленных колец.

- Ты эту историю уже давно знаешь, но я напомню тебе еще раз, - проникновенный шепот Ванды зазвучал в пустоте коридоров так громко, что хотелось заткнуть уши и бежать. – У меня была семья. У меня был брат, и мы жили в доме, который разнесло снарядами с надписью «Старк Индастриз». Ты создал их, но не ты навел на цель и не ты нажал кнопку пуска. Ты сотворил Альтрона, но не ты заставил его уничтожить мою родину. ГИДРА создала Зимнего Солдата, она намечала цели и отдавала приказы, управляла им, как оружием, заставляя делать то, чего Баки Барнс никогда бы не сделал, будь на то его воля. Он был инструментом уничтожения в чужих руках, - на кончиках пальцев девушки задрожали алые всполохи, из воздуха создавая образ остекленевших глаз, смотрящих в одну точку в ожидании приказа. - Как и оружие, которое ты создавал, - прямо посреди коридора возник разрывной, маркированный знаком производителя снаряд. – Так ответь мне, Старк, чем Барнс отличается от тебя? Или чем ты… отличаешься от меня? Ведь ты жив. И я не убила тебя из мести.

- Он убил мою мать! Она была жива, а он просто… он просто… свернул ей шею!

- Ты убил всю мою семью!

- У него был шанс сбежать еще в 46-ом! И те пакеты с сывороткой… Она прислала их отцу, чтобы полвека спустя по ее же наводке Барнса послали изъять их, вернуть назад!

- Так значит теперь она виновата? – глаза Ванды алели. – Тебя еще не тошнит? Не надоело? Каждый раз искать виновного? Ты не изменишь того, что было!

- Он убил мою мать… Не прощу.

- Чтоб ты знал, - мгновенно переместившись Тони за спину, Ванда опустила руку, прошептав скорее в мыслях, чем вслух, - я тебя никогда не прощала.

За двойными дверями послышался тяжелый, вымеренный армейской выучкой шаг. Не спрашивая позволения и не встречая сопротивления, в зал суда вошли люди в незнакомой форме. Двое в штабной темно-синей, почти черной, трое – в камуфляжной серых оттенков, в бронежилетах и с автоматами на груди. Двое имели на плечах погоны полковников, на рукавах – шевроны с тремя заглавными буквами кириллицы.

ФСБ

В руках одного была пухлая папка, а в ней – англоязычный вариант документа – ордера на немедленный арест гражданки Российской Федерации, Дарьи Михайловны Ильиной. Весь остальной внушительный объем папки занимали перечисленные в письменном виде вверенные обвинения.

Телефон по правую руку от судьи разразился звонком, и голос президента по ту сторону телефонной трубки выдал всего одно предложение.

- Отдайте русским то, за чем они пришли.

…Все, о чем я смею сегодня просить Вас,

отбросьте предвзятость.

========== Часть 18 ==========

«Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже…»

М. Булгаков «Мастер и Маргарита»

На грани восприятия я вижу тень напротив.

Ты отнимаешь мои силы! Отвечай, кто ты?!

Но тишина в ответ и взгляд как будто сквозь меня.

Я знаю, кто отбросил эту тень. Она моя.

Баки чувствовал, как его пальцы сжимаются, почти целиком замыкаясь в кольцо, на чем-то теплом, мягком и хрупком. Он видел все со стороны, как невольный свидетель, с той лишь разницей, что свидетелей обычно устраняли. Ему такое благословение не полагалось свыше, поэтому он смотрел, бессильный что-либо изменить, неспособный закрыть глаза и не видеть. Потому что это был он, его пальцы сжимались до заветного хруста на чужой шее, а от самого себя не сбежать.

Того, что было, не изменить.

«Никто не изменит того, что они не доехали до аэропорта».

«Он убил мою маму».

«Он убил…»

«Цель миссии: устранить и изъять. Без свидетелей».

«Очень хорошо, Солдат».

«Стивен Грант Роджерс. Агент восьмого уровня. Цель миссии: устранить».

«Николас Джозеф Фьюри. Агент десятого уровня. Цель: устранить».

«Статус: устранена».

«Отчет о миссии: завершена успешно».

«Отлично сработано, агент!»

Баки хотелось кричать, орать на разрыв легких, чтобы они заткнулись, чтобы перестали диктовать ему приказы и хвалить его за то, за что никакими канонами хвалить не полагалось. Но он молчал, из его горла не рвалось ни звука, губы оставались неподвижны, как и его застывшее без малейшего движения отражение в неком подобии зеркала – призрачном барьере мрачных лабиринтов его подсознания.

Баки смотрел и в отражении видел… его, и значило это лишь то, что он остался визави со своим ночным кошмаром. Патлатые волосы, растрепанными прядями обвисшие вдоль затянутого в маску лица, подернутый мутной поволокой взгляд – воплощенная машина для убийства, без имени и звания, без намека на личность, скрупулезно стертую, скрытую и тщательно скрываемую ото всех, кому не повезло увидеть его хотя бы раз. В отражении напротив – взращенное ГИДРой существо, темный близнец Баки Барнса, которого всякий раз пробуждал к жизни определенный порядок слов. Совсем как заклятье в ритуале о вызове нечисти из потустороннего мира, в который Баки не верил. В отражении напротив – оборотень, в которых Баки не верил тоже, но… как иначе все это назвать? Ведь это его собственное отражение, его черты лица, его глаза, его руки по локоть в крови. Даже память обо всех жестоких убийствах – его. Чужой всегда оставалась лишь воля, но этот факт ничего не менял, потому что у него с темным близнецом тело было общее, единовременно в равной степени принадлежащее обоим.

Солдат в отражении смотрел волком, готовый напасть и перегрызть глотку, и Баки думалось, что именно вот так он смотрел на Стива на мосту.

Мысль в мгновение ока обернулась реальностью, и вот они – Баки и Солдат – оба остервенело дерутся в рукопашную с Капитаном Америка, и армейский нож орудием смерти вертится в воздухе, падая в его, Солдата, ладонь. И щит со скрежетом вбивается в уязвимое место на стыке пластин бионической руки. Механизированный ум Солдата мгновенно относит ущерб к несущественному, в то время как Баки, наблюдающий бой словно бы со стороны, сожалеет, что удар не пришелся чуть выше, по самому уязвимому месту, о котором, к сожалению, с подачи Солдата никто знать не мог.