Ник бросил рюкзак на диван, и потянулся к блокноту в заднем кармане штанов, как внезапно раздался стук в дверь. Юноша крепко зажмурился, стискивая от недовольства губы, а затем, коротко выдохнув, открыл.

На пороге стояла фрау Шнайдер, от чего вызвала у парня неподдельный приступ удивления. Первым делом, Ник попытался вспомнить, когда последний раз платить за ренту. До следующего срока, оставалось еще восемнадцать дней.

— Здравствуй, Ник. — Поздоровалась она мягким голосом.

— Гражданин Шнайдер. — Инстинктивно ответил Ник.

Женщина улыбнулась, махнув рукой. — Сколько раз я тебе говорила, оставить все эти глупости за дверьми, мне уже слишком поздно переучиваться.

— Фрау Шнайред. — Поправил себя парень.

— Я могу войти? — Спросила она для вида.

— Эм, да, конечно, проходите. — Ник отошел в сторону, впуская старушку в стареньком цветастом платье, и шерстяном платком на плечах. — Я могу вам чем – нибудь помочь?

С этими словами, юноша принялся панически осматривать студию. Сложно было создать беспорядок из того, чего не существовало. Небольшой диванчик, телевизор на деревянном столике. Полутораспальная кровать и платяной шкаф.

— Ах … — Вздохнула женщина, закрывая за собой дверь. — Ты так и не послушался моего совета.

— Какого из? — Усмехнувшись, решил уточнить тот.

— Пусто, как в твоем холодильнике. — Ответила она, протягивая парню тарелку, накрытую домотканой салфеткой. — Не вижу следов женской руки.

Ник не сразу заметил, что фрау Шнайдер пришла не с пустыми руками. Он свалил недостаток внимания, на незадавшийся с самого утра день. Пахло действительно вкусно, нет, намного больше чем вкусно. Ник, забывший пообедать, и к вечеру довольно заметно проголодавшись, выхватил тарелку, словно беглый узник.

Пахло выпечкой. Ник снял салфетку, и увидел перед собой классический сливочный пирог, с ярко жёлтой сердцевиной. Такого насыщенного цвета у выпечки, юноша никогда не видел. Сливочная корочка, казалось, переливаясь под светом лампы. Он не сдерживаясь, наклонился, и глубоко вдохнул опьяняющий запах.

— Фрау Шнайдер. — Слегка понизив голос, и с явным удивлением, вопросил Ник. — Это что такое?

Женщина улыбнулась, наблюдая за тем, как юноша, словно ребенок, возбужденно бегал глазами. — Да, это настоящее масло.

— Настоящее масло? — Повторил Ник. — Из настоящего молока, но … откуда? Как? Это же … у вас же могут возникнуть проблемы.

Фрау Шнайдер, села на маленький диванчик, и махнув рукой, безразлично бросила. — Я старая, думаешь, мне есть дело, что со мной смогут за это сделать?

Ник метнулся на кухню, и принялся греметь столовыми предметами. Пять лет назад, когда он впервые перебрался в Берлин, и смог позволить себе снять жильё, фрау Шнайдер, пожалуй, была единственной, кто тайно, даже от своей семьи, праздновала столетие великой даты. Ник тогда еще подумал, быть может, она, как и его родители, была иммигранткой с той стороны, однако пожилая женщина, оказалась коренной Берлинкой, в чёрт его знает каком поколении.

Ник выглянул на мгновение, и заметил, как она умиротворенно сидела на диванчике, поправляя, сползающий с плеч платок. Когда – то у неё была большая семья, но теперь пожилая немка, жила одна. Муж, по её словам, умер еще десять лет назад. Единственный сын, погиб на флоте, у берегов Австралии, всего за четыре дня, до того, как и этот континент, пал жертвой первой ядерной мировой войны.

Невестка, через некоторое время перестала общаться с ней, так как фрау Герда Шнайдер, до самого конца отказывалась вставать на чью – либо сторону. Внуки? А что внуки? Они, как и Ник, выросли уже в совершенно другое время, и в те редкие моменты общения через интернет, называли её прародитель номер два.

Ник вернулся и поставил на стол тарелку, с разрезанным на несколько кусочков пирогом. Он протянул женщине вилку, и нож, на что, та отмахнувшись, сказала.

— Ой, нет, нет. Ни в коем случае.

Ник отреагировал шуткой. — Вот вы, наконец и показали свою личину, фрау Шнайдер, хотите меня отравить? Знайте, я обычно ем такую дрянь, что мой желудок давно оброс металлическим корпусом. Не верите?

Женщина рассмеялась. — Судя по тому, какой ты худой, и содержимому твоего холодильника, охотно верю. Только вот не из прихоти я. Боюсь от свежего масла, тебе придётся везти меня сразу в больницу. Ты не особо радуйся то, хлеб по – прежнему из этих паразитов.

Ник схватил кусок пирога, и затолкал его целиком в рот, чуть не подавившись. Женщина рассмеялась.

— Вот раздобыть бы настоящей, пшеничной муки, там бы и я попробовала.

Ник, медленно разжёвывая, кусок сливочного пирога, слегка привстал, и достал из заднего кармана, тот самый блокнотик. Женщина с интересом обернулась, но читать личные записки квартиросъемщика не стала. Сам же юноша, коротким очерком, вписал одно предложение – Найти пшеничную муку.

— Ты кушай. — Заговорила она. — А я пойду.

Ник, проглатывая остатки куска, запил стаканом воды, и спросил. — Вы точно не будете? Тут слишком много для меня одного.

— Вот и ешь. — Добродушно ответила женщина. — А ко мне на днях должна невестка приехать. Зачем – то звонила, говорила что надо дом подготовить. Ты мне лучше скажи, как твой немецкий?

— Ich bemühe mich. — Уверенно ответил Ник.

Стараешься? Вот и хорошо.

Спасибо за пирог, фрау Шнайдер. — Провожая пожилую женщину к двери, поблагодарил Ник.

Она коротко кивнула. — Найди себе уже, хорошую, немецкую девушку, и пускай она тебе пироги печёт, а не старуха.

Ник поправил, шерстяной платок на её плечах, и ответил. — Спутника жизни, фрау Шнайдер, так правильно говорить. Спутника жизни …

Женщина слегка поморщилась, и прежде чем вернулась к себе домой, открыто заявила. — В моей молодости, были девушки и парни. Парни искали девушек, девушки искали парней. Не вижу, чтобы что – то изменилось, да и думаю, никогда не изменится.

Ник закрыл дверь, и остался наедине со своими мыслями, и прекрасным запахом домашнего пирога, из свежего масла.

Он вырвал себя из размышлений, и потянулся за блокнотом. По пути, он схватил тарелку с нарезанным пирогом, и подойдя к шкафу, открыл двери. Внутри на полочках, покоилось несколько футболок, пар штанов, а с вешалок, свисали рубахи. Юноша поставил тарелку на пол, и освободившимися руками, сдвинул фанерную спинку шкафа.

За ним, находилось маленькое помещение, в которое едва влезал один человек. Из мебели, пожалуй, один округлый стул без спинки, одинокая лампа, что служила единственным источником освещения, и крепкий, дубовый стол.

Именно за ним работал Ник. Юноша не стал задвигать стенку обратно, однако двери шкафа всё же закрыл. Ему нравилась некая обстановка тесного подземелья, где был только он, и его работа. Конечно, помимо всего, это комната служила не только убежищем от реального мира, но и местом, где он бы мог проводить эксперименты над собой.

Ник бросил блокнот на стол, и усевшись, первым делом достал из дальнего угла набор для забора крови. Привычным движением, он перетянул жгутом предплечье, нащупал вену, вставил иглу, и тёплая алая субстанция потекла по стенкам пробирки. Когда контейнер заполнился на половину, он сорвал жгут, согнул руку в локте, а свободной, налепил наклейку и написал дату и время забора.

Настоящую, больничную центрифугу, ему конечно не удалось раздобыть, однако понимая принцип работы, Ник сумел соорудить нечто похожее. Стоило сказать, что крепления периодически срывались, и машина буквально выстреливала пробиркой с кровью в стену, однако другого выбора у парня не было.

Ему раз в три дня, приходилось брать кровь, и проводить полный анализ, так как, по неизвестной ему причине, Индомол Форто, гормональные добавки, предназначенные держать уровень гормонов в нейтральной зоне, на него не работали. В то время как проверки студентов, проводились по графику, так же, как и имели свойство быть внезапными.

Ник поставил пробирку в машину, и указал временные параметры. Пока устройство начинало медленно раскручиваться, юноша открыл блокнот, и задумался. Свободной рукой, он запихивал в рот маленькие кусочки пирога, пытаясь понять, что могли означать эти цифры - 61.0137097