– 

Подождите! Я ничего не понимаю. Кто вы? Где я? – восклицал я на сколько

хватало измождённых сил, – Дайте телефон…

В ответ опять неясный лепет. Как вдруг на чистом русском, но правда как-то странно я услышал одну из девушек:

– 

Мальчик мой, не торопись! Твой симпатичный мозг ещё не отбыл от удара. Тебе надо ещё спать. Лежать, лежать…

– 

Что? Я ничего не понимаю – пытаясь отдёрнуть их руки от себя, говорил я.

Но вдруг я почувствовал тепло на своём лбу, это был смуглый мужчина, оборвавший все мои усилия прикосновением ладони. Бархатным глубоким голосом, без единой ошибки он сказал мне по-русски:

– 

Отдохните, Алексей Григорьевич, вас ждёт не лёгкий путь. Так что набирайтесь пока сил, а как проснётесь я всё вам объясню. Только дождитесь меня, когда очнётесь.

После этих слов от мужчины в белых одеждах я моментально отключился.

Глава 2

– 

Алексей Григорьевич, рассудите нас! – одновременно открывая дверь и стуча в неё, практически с воплями ворвалась ко мне в кабинет Алевтина Геннадьевна, врач-терапевт с пару десятками лет стажа.

В свои почти 50 она выглядела превосходно: всегда распущенные густые волнистые волосы до лопаток, точёная фигура, упругие объемные бедра с тонкой изящной талией и аккуратная всегда смотрящая вперед грудь. При том, что она старше меня почти на 20 лет, я не мог не пожирать её глазами, учитывая, что и одевалась она соответствующе. Под белым идеально выглаженным дорогим халатом, всегда расстегнутым (как же я этого не люблю, но с ней спорить о правилах ношения мед.формы бесполезно), всегда была какая-нибудь шикарная юбка с тонкой блузкой, зачастую из полупрозрачной ткани, что кружевной бюстгальтер был виден невооруженным взглядом.

Но в те моменты, когда она вот так с подобными криками врывалась в кабинет, у меня было только одно желание – прогнать прочь. Потому что это почти всегда глупый, отвлекающий спор двух врачей, причем с одной стороны всегда Алевтина, а с другой кто угодно, от любого терапевта с нашего отделения до начмеда по хирургии.

Очередной больной, очередные претензии к лечению, диагнозу, анамнезу, интерпретации исследований и вообще к ведению больного в целом. И решать этот спор должен я, заведующий отделением терапии.

– 

О, давненько вы не заходили! – с нескрываемой иронией поприветствовал я.

Ведь подобная хрень за неделю уже третья, и все три раза она связана с бедной Катей, которая зашла следом за Алевтиной Геннадьевной. Молодая, миниатюрная девочка 25-ти лет с тонкими прямыми светло-русыми волосами, тоненькие, но такие изящные и симпатичные черты лица, добрые голубые глаза, практически с наивно-детским взглядом, стройная, но без выдающихся форм фигура, слегка округлые бедра и чуть показывающая себя грудь. Одета она была всегда скромно: белый не самый дорогой халат, всегда застегнут на все пуговицы, длина как минимум до колен. Под халатом всегда чистый и выглаженный хирургический костюм, правда уже не первого года носки. В общем, Катя – это полный антипод Алевтины.

Катенька, вернее Катерина Михайловна, это такой божий одуванчик, но с очень соображающей головой. И знания, как ни странно есть, хотя только только закончила обучение. Последние полгода своей ординатуры она проходила на базе нашего отделения, и я ей предложил остаться. Так как в ней есть потенциал, да и моим медузам Гаргоны нужен кто-то, чтоб в спину дышал. А то вообще последнее время от рук отбились, даже не делают вид, что следят за трендами современной медицины, а лечат так, как 10 лет назад научились. Профессора, блин!

– 

О, Катерина Михайловна! Даже не сомневался, что сегодняшним оппонентом у Алевтины Геннадьевны будете именно вы. Пока у вас 1:1, сегодня стало быть решающий раунд – съязвил я.

Алевтине конечно всё равно, но вот Катеньку я видно задел, щёки немного порозовели, и без того смущенный взгляд, стал виноватым и опустился вниз. Конечно, она и сама не рада была происходящему, всё-таки не она инициатор.

– 

Алексей Григорьевич, в 4-й палате лежит мой пациент Филимонов, 56 лет. Так Катерина Михайловна, вчера по дежурству зачем-то консультацию инфекциониста написала, якобы подозрение на стрептококковую инфекцию. Но какая тут стрептококковая инфекция?! У него прям классическая системная красная волчанка! Гормоны уже начали, есть улучшение, сегодня планировали перевод к ревматологам в 1-ю больницу, и так пациентов некуда ложить…

– 

Класть, – хмуро смотря в стол, перебил я.

– 

А, что?

– 

Ложите вы на субординацию, а пациентов в палаты кладут, – пробурчал я.

– 

Ну, класть! Какая разница? Всё равно, теперь как минимум до пятницы будет лежать, а потом выходные и всё-такое… – продолжила причитать Алевтина Геннадьевна.

– 

Почему до пятницы-то? Инфекционист сегодня посмотрит, заключение оставит, если не найдет своего, завтра перевод оформите, – спокойно рассуждал я.

– 

Так она и мазок ему на стрептококк, и АСЛ-о назначила. Сами знаете, посев в лучшем случае в пятницу будет.

– 

Так, он у вас с СКВ лежит, говорите… Катерина Михайловна, чего это Вы решили дообследовать пациента?

Катенька пару секунд перекидывала взгляд то на меня, то на Алевтину, и затем негромко и робко заговорила:

– 

Вчера воскресенье было, я дежурила, соответственно одна на всех, – начала нам объяснять простые истины, как бы оправдываясь, ведь и правда в выходные дни на всё отделение только один дежурный доктор. – И проводила утренний обход, дошла очередь до Филимонова, а он только в пятницу поступил, утреннего обхода с вами, Алексей Григорьевич, не было, потому что вы на конференции были, поэтому я особенно про него ничего не знаю, только то, что по смене передали. Ну, я и решила анамнез собрать, и выяснила, что слабость и снижение толерантности к физнагрузке беспокоят давно, головокружения бывают, плюс веган он уже лет 10, ко всему прочему, гипотиреозом страдает. Вот и решила, что общие его жалобы не связаны с волчанкой, – Катя сделала паузу, видимо ожидая каких-то возражений или вопросов, но мы с Алевтиной молча слушали и смотрели на неё, – Вот… Плюс за последний год 4 раза переносил стрептококковые тонзиллиты. И, да, сыпь стала меньше конечно, и лихорадки нет, но так он на антибиотиках с самого первого дня, как поступил. Видимо из-за лихорадки назначили. По осмотру, всё-таки сыпь на рожистое воспаление больше похожа, да и распространилась она у него всего за пару дней. По анализам СРБ высокий, при этом биохимический анализ в норме, по общему анализу крови анемия подтвердилась.

– 

Там анемии на писюличку, не будет таких жалоб на ухудшение самочувствия! – резко парировала Алевтина.

– 

Ну, почему же? У него же гипотиреоз, плюс питание так себе, может там уже мегалобластная анемия развилась, – защищалась Катя.

– 

Катерина Михайловна, какая мегалобластная анемия?! Тут всё понятно, это СКВ, никаких стрептококков нет, у него с собой только сданный посев из зева и носа на стрептококк, там чисто. Да, и вообще…

– 

Так, стоп! Анемия на писюличку, стрептококк не стрептококк. Вы чего тут устроили. У нас обход через 15 минут, я ещё в глаза не видел новых пациентов! Нельзя было подождать до обхода? Я вообще не понимаю про что вы говорите. Так, пошли в палату. Попил, блин, кофе… – буркнул я, накинул на себя свой белый халат, который висел на спинке кресла, и пошёл из кабинета, движением руки поманив за собой докторов.

Сбор жалоб, анамнеза и осмотр заняли у меня чуть больше 10 минут, всё то время, что я общался с пациентом, и Алевтина, и Катенька молча стояли за моей спиной, как студентки первокурсницы. Только Алевтина периодически зачитывала мне результаты анализов из карты больного, когда я спрашивал.