– Простите, а вы работали с Лизбет Торвуд? – спросила я.

Он замер на месте. Буквально за несколько секунд доктор Жаксон преодолел разделяющее нас расстояние.

– Да. Вы ее нашли?

– Н-нет, – растерянно ответила я, так как не ожидала такого… интереса. – Меня зовут Аника. Я сестра Лизбет и ищу ее.

– Вот оно что… – разочарованно ответил целитель.

– Я вечером приду забрать ее вещи. Вы будете в лечебнице?

– Да, а теперь прошу меня простить. Кто-то должен спасти Терренса от чересчур заботливой матушки.

Я снова оказалась на улицах Полермута. Пока брела до участка, пыталась разобраться в произошедшем. Госпожа Глуфт утверждала, что Лизбет вскружила голову Терренсу. Во-первых, это совершенно не похоже на сестру. Во-вторых, неловкий долговязый парень точно не в ее вкусе. Мне больше верилось в то, что Терренс безответно влюбился в Лизбет. Но о каких неприятностях шла речь? От досады я прикусила нижнюю губу. И Терренса нельзя расспросить. Придется ждать, пока он появится в участке.

Понемногу начала вырисовываться картина. Уверена, какие-то моменты прояснят коллеги Лизбет. Больше всего меня интересовал доктор Жаксон. Уж больно он эмоционально отреагировал на имя сестры. Будто сам искренне переживал и надеялся на ее возвращение… В голову пришла безумная догадка, что Лизбет и целителя могло что-то связывать. Иначе как объяснить его реакцию? Но я тут же отмела эту идею. Доктор Жаксон был обычным мужчиной лет тридцати – тридцати пяти. Не красавец, телосложение среднее. Я попыталась припомнить черты его лица, но в голове отпечатались только очки и халат: настолько невзрачен был полермутовский целитель. Нет, Лизбет слишком хороша для него. Да и не стала бы сестра крутить роман на работе.

Я посмотрела на часы. Время перевалило за обед. На улицах по-прежнему было безлюдно. Меня не покидало неприятное чувство, словно из черных глазниц окон за мной следит чуть ли не каждый житель города. Я обняла себя за плечи, а затем… вспомнила про Хлюпика.

Влетев в отделение полисмагии, я наткнулась на старину Рональда. От неожиданности он вздрогнул и пролил содержимое кружки на документы.

– Все в порядке? – спросила я, с трудом переводя дыхание.

– А… да, – неуверенно ответил он, пытаясь спасти папки. – Как малыш Терри?

– Жить будет, – выпалила и я прошмыгнула за дверь.

От сердца отлегло. Если бы Хлюпика обнаружили, вряд ли бы старина Рональд спокойно пил чай.

Зайдя в лабораторию, я прикрыла дверь и… тихо вскрикнула. Ридикюль стоял на столе, тогда как я отчетливо помню, что оставляла его на полу! Думала совместить приятное с полезным: и от мышей избавиться, и Хлюпика покормить. С замирающим сердцем подошла к столу и попыталась открыть ридикюль. Створки не поддались. Хороший знак. Мы этот момент отрабатывали: в любой непонятной ситуации прячься в сумке и никому не открывай.

– Хлюпик, это я, – прошептала тихо.

Створки ридикюля немного раскрылись, выглянуло щупальце и осторожно коснулось моей руки.

– Слава богам, ты в порядке, – обрадовалась я.

Хлюпик недовольно забулькал в ответ.

– Знаю, дорогой, прости, что оставила тебя одного. Совсем оголодал, пока меня не было?

Питомец, казалось, только этого и ждал, чтобы выказать все, что у него накопилось за время моего отсутствия. Но из коридора послышались шаги, и я быстро закрыла сумку, едва не прищемив щупальце. Отрывистый стук. Я даже ответить не успела, как дверь открылась.

– Госпожа Торвуд, что сказал целитель насчет младшего сержанта Глуфта? – спросил оборотень.

Выглядел он уже не так презентабельно, как пару часов назад. Волосы взъерошены, а на белоснежной рубашке появились прямые серые линии. Видимо, новоиспеченный начальник наведывался в архив.

– Завтра-послезавтра выйдет, – ответила я, стараясь прикрыть собой ридикюль.

– Ясно. – Оборотень выглядел недовольным.

Впрочем, это его обычно состояние. Дайрел уже собрался уходить, как в лаборатории отчетливо послышалось бульканье.

– Ой! – пискнула я и картинно схватилась за живот. – Прошу прощения.

– Только не говорите, что вы тоже ели пироги с капустой…

– Нет-нет! – поспешила заверить. – Просто кушать хочется, вот живот и урчит. Со мной такое бывает.

– Ну так не морите себя голодом. Сходите куда-нибудь перекусить, – сообщил господин Очевидность. – И еще, когда вы убежали, я взял на себя смелость поставить сумку на стол. Не оставляйте вещи на полу. Здесь полно мышей.

– Да, вы правы. Спасибо, – ответила я и заставила себя улыбнуться.

Мне безумно хотелось поскорее остаться в лаборатории одной, чтобы успокоить Хлюпика. Оборотень прислонился плечом к косяку, всем своим видом показывая, что никуда не спешит.

– Любопытная вещица. Внутри работает заклятье расширения пространства?

– Да, – настороженно ответила я.

Неужели Дайрел заглядывал внутрь?

– И она ничего не весит. Редкое сочетание, – задумчиво произнес он, сверля меня пристальным взглядом.

– Семейная реликвия, досталась по наследству, – отчеканила я и, пока начальник не задал очередной вопрос, решила спастись бегством. – Ну тогда быстро схожу в таверну перекушу.

Схватив сумку и плащ, я демонстративно подошла к проходу, который загородил оборотень. Он же не спешил отходить в сторону, продолжая странно на меня смотреть и… принюхиваться. Я не на шутку разволновалась: вдруг от меня пахнет потом? Как-никак по всему Полермуту с утра бегаю. Прошла секунда, другая.

– Аника, – неожиданно сипло произнес Дайрел, а затем прочистил горло.

Глаза блестят, дыхание учащенное. Да еще по имени обратился. Не заболел ли?

– Да? Вам плохо? – спросила я, касаясь его плеча.

Сквозь тонкую ткань рубашки чувствовалось приятное тепло. После прогулки без плаща мои руки озябли, а оборотень был горячим в прямом смысле этого слова. Он напрягся, и я тут же убрала ладонь. Травушка-муравушка, стыд-то какой! Что я творю?

– Мне нужно… дела, – бессвязно ответил Дайрел и, развернувшись на каблуках, скрылся в своем кабинете.

Я стояла на месте, пытаясь понять, что это было. Даже украдкой отодвинула ворот своей рубашки и принюхалась – легкий аромат эфирных масел. Ничего подозрительного. Возможно, чуткий нос оборотня унюхал Хлюпика? Но насколько мне известно, существа, подобные моему питомцу, лишены запаха…

Сумка зашевелилась. Точно, обед! Требовалось срочно найти мясную лавку или, на худой конец, кондитерскую. Нет. Не мне, а питомцу. Хлюпик ужасно привередлив в еде: питается исключительно сладостями и мясом. И очень не любит пропускать приемы пищи.

Плюс маленького города – все в шаговой доступности. Магазины, лавки и таверна в Полермуте располагались на одной улице. Здесь не было конкуренции. Одна булочная, одна таверна, хозяйственный магазин совмещен с продовольственным, да лавка по типу той, в которой я купила утром злосчастные пирожки. В отличие от остального города, здесь теплилась жизнь. Работники администрации и прочих необходимых для жизни Полермута контор шли перекусить в таверну. Женщины, словно стаи птичек, щебетали у продуктового магазина и делились последними сплетнями. Дети висли на руках у матерей и маялись от безделья.

Вот эта картина для меня была привычна. Сразу вспомнился родной город, бабушка… Где-то там, в уютном домике, что обвит плющом, она печет кексы и читает гороскоп на следующую неделю. Сердце наполнилось тоской. Когда погибли родители, бабушка стала для нас с Лизбет единственным родным человеком во всем мире, и мы с сестрой делали все, чтобы не огорчать ее.

Я зашла в магазин. Под настороженными взглядами посетителей набрала печенья, конфет и куриных тушек. После штрафа одного злого волка Хлюпик еще не скоро увидит на столе красное мясо.

Глаза продавца полезли на лоб, когда все покупки исчезли в черном нутре моего ридикюля. Я отрывисто поблагодарила мужчину и выбежала на улицу. Из недр бабушкиной сумки отчетливо доносился хруст косточек.