Она улыбнулась: в точку! В этом странном сне её жестко трахнули. Образы снова всплыли в памяти: кривые, узкие улочки, какой-то тощий металхед в рваных синих джинсах...

Этот сосунок?

Кусок мыла выскользнул из обмякших пальцев и, удачно угодив в щель между душевой шторкой и кафельной стеной, запрыгал по мрамору ванной комнаты, словно шкодливый гоблин, нагадивший в покоях эльфийского короля, а теперь спасающийся бегством.

Она смыла с себя остатки пены и выключила воду. Отжала шикарную гриву волос и обернувшись полотенцем, прошлёпала мокрыми босыми ногами к дверям балкона. Раздвинув плотные завесы и вышла наружу. Её городок ещё спал. Красная черепица остроконечных крыш расцветала багрянцем под первыми робкими лучами восходящего солнца. Благодаря необычайно яркому сну, её обычный будний день начался сегодня раньше. Раньше на полтора часа. Спешить не нужно: она может вдоволь насладиться красотой раннего августовского утра. Тёплого и нежного. Последнего солнечного летнего утра.

О чём это она?

«Щёлк-щёлк».

Внезапно что-то переключилось в её сознании, словно бы древний телевизионный приёмник словил помехи и сам-собой переключился на другую программу.

Пылающие крыши; столбы чёрного дыма поднимаются к потемневшему нависающему небу, яростно мечущему на землю серебряные полосы молний.

«Щёлк-щёлк».

Вновь лучи тёплого солнца, пробивающиеся сквозь стебли плюща и винограда, оплетающих балкон.

Что за бред сегодня с ней творится?

Она недовольно нахмурила подведённые чёрточками татуажа брови и вошла обратно в сумрак спальни. По двойному щелчку пальцев включился музыкальный центр: завораживающий голос Алии Стенбридж зазвучал по всему дому. Она присела возле туалетного столика, оснащённого множеством ящичков и заполненного бесконечным количеством баночек и склянок. Гигантское косметическое плато оснащено лишь одним зеркалом, настолько маленьким, что отражает только лицо и часть причёски — великолепные, чёрные, как смоль волосы уложены в две сложные французские косы, напоминающие изогнутые рога.

Соткен не любила зеркала.

Женщина обладала каноническим телом потомственной ведьмы: кривая спина с зачатками горба над левым плечом; одна нога значительно короче другой, нижняя челюсть выдаётся вперёд, придавая лицу кровожадное выражение. Но это уродство превращалось в пикантную вишенку на торте, достаточно лишь отведать кусочек бисквита, коим, несомненно, являлась грудь кривушки. Упругая, словно кожаный мяч, восхитительная, природная тройка дерзко торчала вверх крупными розоватыми сосками. Таким бюстом не могла похвастаться ни Венера, ни Афина Паллада, ни похотливые героини немецких фильмов для взрослых. Множество мужчин и женщин склоняли головы на эту грудь, но та послужила им отнюдь не любовным изголовьем, но плахой, разрушившей их жизни. Как и каждой трушной ведьме, Соткен нравилось ломать человеческие судьбы, вредить и пакостить. Расцарапанные в кровь щёки, заплаканные глаза, вырванные с корнями пряди волос, перерезанные жилы и сломанные шеи — вот показатели достойно завершённого любовного романа.

Она придирчиво глянула в зеркало. Два ока цвета стали уставились на неё в ответ. Она принялась за макияж, и он получился ужасен, превосходно подчёркивая её сходство с винтажной морфинисткой глубокими тенями глазных впадин и слоем белого тонального крема.

Минут через пятнадцать она закончила; двойной щелчок пальцами — волшебный голос мёртвой певицы стих, дом погрузился в сумрачную тишину. Спустившись на первый этаж, Соткен толкнула неприметную дверь и оказалась в просторном гараже, где некоторое время мешкала, переводя взгляд с новенькой, ярко алой Ауди на блестящее чёрное чудовище, вообще непонятно, как поместившееся в её гараже.

Сегодня хотелось скорости и лёгкости.

Соткен, проходя мимо, нежно погладила рукой брутальную морду чёрного Тахо.

Дверь гаража медленно поползла вверх; двухдверная Ауди, шурша покрышками по гравийной дорожке, выехала на мостовую. Стальное сердце забилось быстрее, двигатель утробно зарычал и автомобиль резво покатил по древним улочкам старинного городка.

Жители проснулись и каждый поспешил по своим делам; седовласые мужчины почтенного вида и важные женщины в строгих чепчиках открывали свои лавки и магазинчики; двери же булочной и маленького кафе по-соседству, уже распахнуты настежь — улицу наполнял аромат свежей выпечки и жареных кофейных зёрен.

Стоя на светофоре, Соткен пропускала группу пешеходов, те переходили улицу не спеша, улыбаясь и приветственно кивая друг другу и ожидающим своего света водителям. У многих день явно задался.

«Щёлк-щёлк».

Небо резко потемнело и нависло тяжёлой свинцовой пеленой. Мостовые и автомобили исчезли — старинные фахверковые дома сдвинулись вплотную друг к другу, превращая комфортные улицы в мощёные, узкие проулки. Их ухоженные фасады с выпирающими, тщательно покрашенными каркасными балками перекосило; краска и штукатурка растрескалась и осыпалась вниз кучками пепла; уютные балкончики и лоджии лишились своих цветочных горшков и походили на гнилые эшафоты.

Кое-где, в безжизненных оконных проёмах, пылало жёлтое пламя. Группа чванливых пешеходов, жителей городка, превратилась в толпу оборванцев. Их лица, руки и голые ступни, торчащие из отвратительных лохмотьев, покрывали безобразные язвы. Они сжимали ржавые ножи, топоры, дубинки и факелы.

Первый тесак, воткнувшийся в лобовое стекло автомобиля Соткен, пустил мелкую паутинку трещин по его поверхности. Жители её милого городка, внезапно превратившиеся в сборище зачумлённых калек, радостно оскалились. Заиграла музыка: низкая гитара жужжала монотонную мелодию, заупокойные клавиши бодрили.

Её Ауди теперь стояла посередине грязного, обветшалого средневекового городка. Ближайший к автомобилю оборванец запустил руку себе под лохмотья и вытащил оттуда что-то, напоминающее дохлую змею. Сильно размахнувшись, он отправил это прямиком в лицо Соткен. Со смачным чавканьем припухший, разлагающийся член влепился в лобовое стекло и, оставляя за собой след из коричневой жижи, медленно сполз на капот.

«Щёлк-щёлк».

Биип. Бибиип. Биип.

Сзади сигналили. Автомобили объезжали её машину по встречной полосе; раздражённые лица водителей повёрнуты к ней. Зелёный сигнал светофора замигал и вновь зажёгся красный.

«Тун тун, тудудун.»

В её голове продолжала звучать музыка зачумлённого городка. Соткен включила радио и нашла новостной канал. Светофор зажёгся зелёным, Ауди тронулась с места.

«Поток беженцев из Китая, охваченного пандемией, захлестнул российско-китайскую границ. Российские пограничники применили оружие».

«Японию терзают жестокие землетрясения, Хиросима снова лежит в руинах. Японское правительство отказывается от международной помощи, опасаясь распространения эпидемии».

«Швеция, Дания и Норвегия закрыли свои границы, объявив строжайший карантин».

«Побережье Калифорнии атаковано ураганом Сэнди, превратившем Лос-Анджелес в затопленные руины».

«Извержение спящего вулкана в Италии».

Тысячи погибших людей по всему миру за последние сутки.

Ауди неслась по трассе со скоростью сто пятьдесят километров в час. За окном пролетали залитые солнечным светом зелёные луга с пасущимися на них коровами. Аккуратные фермерские угодья. Деревца многочисленных рощиц приветственно раскинули свои ветви, приглашая зайти в свой волшебный лес. На голубом небе ни одного облачка.

У каждого своя реальность. До тех пор, пока не случился «щёлк-щёлк».

Упреждающий дорожный знак и поворот. Дорожка, выложенная жёлтыми кирпичиками, и обрамлённая аккуратно подстриженными туями.

Добро пожаловать в Изумрудный город, детка! Старина Гудвин исполнит твои желания.

Дорожка вела к старинному трёхэтажному особняку, или скорее замку, стоящему посередине зелёного луга, покрытого мягкой декоративной травкой для гольфа. Особняк, разменявший четвёртое столетие, тщательно отреставрирован, оснащён всеми современными удобствами и напичкан электроникой, словно голова Терминатора. Клиника пластической хирургии. Одна из лучших в Европе. И Соткен — её ведущий специалист.