Я размышляла о чем угодно, смотрела в запачканное окно, на все приближающийся, знакомый до боли центр города. Ехали мы без шика. В микро-автобусе, из которого Люц убрал лишние сидения для большей вместительности. Здесь воняло дохлой псиной, сигаретами Инны, которая решила перебить амбре разложения. Немного спасали шарфы на лице, но не сильно. Люц ехал впереди вместе с Велычем. Как самому брезгливому ему было позволено остаться у открытого окна.

– Я на таком дерьме не ездила со времен Великой Отечественной. – Инна любовно выдавала птичкам разрывные бомбы-кристаллы. – Велыч, сколько у нас времени?

Техно-демон не ответил. Со своего места я видела его отражение в зеркале заднего вида. Глаза его разлились чернильными пятнами, бледные пальцы били по клавишам компьютера. Велыч стирал нас из реальности, превращал в расплывчатые пятна, которые не увидеть на камерах. Человеку бы подобное было не под силу, сколь бы умел он не был. К счастью, Велыч человеком не был.

– Солнце взойдет в 7-35 утра. До того, как первый луч коснется земли, они должны будут завершить жертвоприношение. Сейчас 5-45. – ответил вместо него Люц. Поскольку руки все еще его не слушались полностью, он взял на себя роль водителя.

Мы оказались совсем рядом от здания Гнесинки. Я пригляделась, присвистнула. А ведь они выставили охрану. Два мужчины в кроссовках оглядывали улицу с неуловимой тоской на лицах.

– Эти понятия не имеют, что здесь будет происходить. Их задача, подать сигнал, если кто-то попытается попасть в зал. – со знанием дела сказала Инна, а я не стала спорить. Алехандро поежился.

– Тут даже от скульптуры так реет энергией ангелов, что у меня мурашки, – музыкально произнес он, разглядывая фигуру играющей на рояле девушки в платье в пол.

– У Гнесиной был ангелизм. Ярко-выраженный. – сказал вдруг Люц, любуясь статуей: – Алехандро, идешь первым, этих двоих просто усыпи, но постарайся сделать так, чтобы они до последнего момента ни о чем не подозревали. Инна, Лина, возьмете живность и за ним, как только двое упадут.

Люц говорил спокойно, взгляд его не метался, руки, обмотанные бинтами, лежали на руле. Словно дело было плевым, давно решенным. Поэтому Люц всегда был идеальным наставником, в деле, когда ошибка может стоить жизни, он не позволял влиять на себя мелким страстям.

– Пожелай мне удачи, девушка с золотыми глазами, – инкуб чмокнул меня в щеку, толкнул дверь и выпрыгнул из машины.

– Вот, артист. Весь в папку, – восхищенно произнесла Инна, когда увидела, как Алехандро вихляющей походкой смертельно пьяного человека направился к первой линии обороны. Мужчины что-то недовольно заворчали, приблизились к нему, намереваясь наказать наглого пьянчугу, но вдруг сложились, подобно карточному домику. Алехандро выпрямился, стряхнул несуществующие соринки на пиджаке и поманил нас к себе.

Столетняя проклятая ведьма, мертвые собаки, демон-инкуб, любитель оргий и случайных связей, мелкие бесы, выполняющие мои поручения, – как ни крути, наша команда не сильно тянет на спасителей столицы. Но Москва не город святых, поэтому и спасать ее должны не святые.

[1] Москва была деревянным городом, поэтому периодически вспыхивала весь 15,16,17, 18 век. Поэтому письменных исторических источников по этим периодам мало. Одним из самых страшных был пожар 1812 г., когда войска Наполеона зашли в город, покинутый москвичами. Существует версия, что приказ поджигать покинутый город отдал московский генерал-губернатор, граф Фёдор Ростопчин. Чтобы справляться с пожарами, в 1823-м в городе было более 1,5 тысяч пожарных. Но Москва и сейчас периодически горит.

[2] Всем известно, как выглядит герб Москвы. Ну а если нет – погуглите.

***

– У вас есть пол часа. – бросил Велыч, не отрывая пальцев от ноутбука.

Несмотря на предупреждение мы не побежали, а пошли быстрым шагом. Если мы вбежим в зал, топая и задыхаясь, то вызовем переполох раньше времени. Песикам в этом смысле было легче, им вовсе кислород не требовался. Птицы полетели следом, тяжело рассекая воздух. Их ноши делали их неповоротливыми, из всех шести только Фене удавалось совершать маневры. Но он был старше, и лучше адаптирован к этому миру.

– Тяжко здесь, хозяйка. Все в свете, – каркнул он мне на ухо, не слишком заботясь о конспирации. Алехандро толкнул тяжелую дверь, выглянул вперед. Но коридоры были пусты, только за дверью, что отделяла холл от концертного зала раздавались заунывные песнопения чистыми, громкими голосами. Алехандро кашлянул, Инна поспешно вытерла кровь, что пошла у нее из носа.

– Близко мы подойти не сможем, Лина. Бежишь, хватаешь копье и деру, – повторила она мне не самый сложный ход действий. А я замерла с нетерпением и каким-то трепетом. Скоро все решится. Вскоре мы или станем неизвестными героями или безвестно погибнем. Алехандро толкнул следующую дверь, отправляя псов и птиц вперед. Затем последовал вместе с Инной, чтобы взять на себя глав ордена.

Актовый зал оказался живым напоминанием о Советском Союзе. Сцена. С Роялем. Стульчики такие зеленые, полукруглые. Уютные до безобразия. Сколько голосов здесь раздавалось, поднимаясь к небесам. Сколько ярких, сказочных грез становилось реальностью. Мы чувствовали под собой камни древнего монастырского фундамента, из которых вырастало здание Гнесинки, ощущали вибрации, переплетающиеся с голосами.

Двенадцать человек стояло в круг на сцене. Их белоснежная одежда сияла светом чистой веры, кресты на груди рассылали звездное сияние. Они раскинули руки, касаясь пальцами. А вокруг них ходил колдун.

«Темный» – завопило мое подсознание, которое много лет имело дело со всеми оттенками тьмы. Даже с той, что упрямо считала себя светом. Он был одет в рясу священника, хотя ни в одной епархии ему не дали бы принять сан, свет бы не принял. Высок, сорока лет от роду, но полностью поседевший. Правда густая серебристая шевелюра ничуть его не портила, скорее добавляла привлекательности. Острый, красивый подбородок, глаза, словно хрустальные озера. Конечно, таком хотелось поверить, вызвать ради него ангелов, ведь он обещал изгнать тьму. Возможно он действительно верил в свои обещания. Возможно, действительно считал себя светом.

Простофили, стоящие в круг, которых он приманил в орден «Сынов света» поверили в облик, за которым скрывался человек с демонизмом Вельзевуловского толка. Он выбирал молодых, верящих, что мир состоит из черного и из белого, отвергнутых, непременно с ангелизмом.

Колдун заметил нас первым, он повернулся, глаза расширились.

– Исчадья тьмы! – воскликнул он.

– От такого-же слышу. – Звучно ответила я. Скрываться больше не было смысла.

– Фас, – скомандовала Инна и псы рванули вперед, перепрыгивая через ряды. Они бежали к испуганным парням, которые, кажется впервые в своей жизни встретились с настоящими злодеями. Умертвия рвали белоснежные одежды, и на них расцветали пятна крови. Мы заранее обучили их никого не калечить и не убивать, но получить в кровь слюну полуразложившейся собаки то еще удовольствие.

Вельзевуловец взмахнул рукой, на которой блеснуло тяжелое темное кольцо, и воздух вздрогнул, наполнился золотыми искрами.

– Уничтожь собак, – приказал он, и джин взвился стрелою, одну за другой обращая псов Люца в прах. Черт, черт. Черт. Я подозвала своего старшего беса, отдала приказ.

– Феня, сорви с его пальца кольцо. Если понадобиться, вместе с пальцем. Иначе мы здесь все не выживем.

Тайна вместилища джина была раскрыта. И дело не только в том, что оно выделялось на пальце человека, который возомнил себя борцом со злом. Джин недвусмысленно кивнул в сторону руки, подмигнул зеленым глазом, прежде чем обратиться в огненный смерч, сражающий наших умертвий.

Пока птицы в слаженном движении взлетали вверх, я судорожно разглядывала зал. Здесь не было копья! Черт побери, не было копья. На полу был начертан символ, призывающий Михаила, напитанный светом, и не доставало ему лишь силы призыва. Инна подобно дирижеру, послала птиц вперед, и пока те роняли ядовитые облака, отравляющие светлых, Феня спикировал прямо на их главаря. Острый, смертельно острый клюв сомкнулся на красивом пальце, темные крылья били по лицу, мешая выкрикнуть приказ. Феня не был настоящим зверем, и вопросами морали мучился пожалуй и меньше, чем животное. Поэтому, когда палец с желанным кольцом отлетел в бок, Феня с чувством выполненного долга схватил добычу и полетел прочь, уворачиваясь от заклятий.