— Любовь? К учителю? — Собеседница распахнула глаза в удивлении. Да это я похоже перегнул. Тут традиции поздравлять всех женщин нет, и восьмое марта просто очередной мартовский день. Не сложилось как-то. Впрочем, а почему нет? ломать шаблоны моё кредо.

— Знаете, я в принципе за то, чтобы в этот день поздравлять всех женщин, конечно же не подряд всех, а тех, с кем связан в силу тех или иных причин. Небольшие презенты можно дарить одноклассницам. А на своих предприятиях можно поздравить всех сотрудниц. Разве это не будет экономически выгодно стране? Просто представьте, мужчины в силу традиции обязаны поздравить своих женщин букетом цветов и не большим подарком. В этом случае выручка за пару дней в вашей сети будет сравнима с как минимум с квартальной выручкой если не больше.

— Вы так уверенно об этом говорите Принц, как будто знаете наверняка.

Ну конечно услышать такие рассуждения от пятнадцатилетнего пацана. Я потянулся к её ауре, мне было любопытно, светский это трёп, или женщине действительно интересно моё мнение.

— Благородная леди — это всего лишь вопрос маркетинга и пиара. Что будет стоить Вашей семье показать пример всей Империи Корё. Грамотная подача материала, сотни счастливых женщин… Ух ты! — Я встал с кресла и вышел к подиуму, на который ввели Кюнг Сун. На девушке был надет колокол из зелёной ткани. Наверное, это можно сравнить с русским сарафаном только гораздо шире в подоле и начинался сарафан, а может быть и юбка, не под грудью, а скорее над животом, сверху бордовый жакет с рукавами, расширяющимися к запястью, воротник из тесьмы завязанной бантом на груди. По низу юбки искусная вышивка с цветами вишни. И всё это смотрелось великолепно, и изысканно, что-ли. Я так и застыл, когда Сун сделала плавный оборот вокруг своей оси.

— Великолепно! Суна ты просто красавица.

Девушка склонилась в коротком поклоне.

— Спасибо мой Господин, — счастливая улыбка на её лице дорогого стоила. Я с благодарностью посмотрел на хозяйку и коротко кивнув головой рассыпался в благодарностях.

— Благородная Леди, наверное, во всём Сеуле никто не смог бы построить такой шедевр лучше, чем ваши мастера. Примите мою искреннюю благодарность.

— Дорогой принц! Я рада что Вам понравилось.

— Ну что же, нам осталось только поймать Юн Ми и можно выдвигаться…

— Не надо меня искать, — звонкий голосок заставил меня повернуться и замереть в изумлении. Юн Ми стояла скромно потупив глазки в синем платье. Двойная пышная юбка, рюшечки и бантики, матросский воротник который гюйс, завязанный на груди шикарным бантом. Пышные рукава перевязанные на запястьях белыми бантами. Челюсть моя бесстыдно отвисла, и девочка счастливо засмеялась и захлопала в ладоши.

— Моему оппе нравится.

— Мы берём это чудо. — Вставил челюсть обратно, отметив краем глаза как улыбается Юн Хён, — Юн Ми ты прекрасна как весенний цветок. Не нужно переодеваться, езжай домой так, порадуй своей красотой родителей.

Никогда не думал, что шопинг может принести эстетическое удовольствие, мой предыдущий опыт указывал на обратное, километры сожжённых нервов и разрывов с очередной пассией. Поэтому благодарил хозяйку вполне искренне, поставив в уме зарубку обязательно повторить и притащить сюда сестричек. Из магазина мы разъехались на двух машинах. Как оказалось, менеджер сразу заказал такси ВИП категории, а Юн Ми мы отправили на машине Ли Юн Хён. Она сама предложила подвезти девочку. Женское любопытство оно такое.

Домой ехали в изрядном волнении. Я прекрасно понимал, что значит для Кьюнг Сун изменение статуса. И меру своей ответственности за девушку тоже понимал. Тридцать лет бегал от стабильных отношений, лелея свою независимость и холостячество. А фразу отца, когда-то сказанную, при моём очередном разрыве, с очередной охотницей за моим кошельком, понял лишь когда лежал прикованный к медицинской капсуле. «Кружку чая в семьдесят лет тебе подаст жена, потому что, друзей рядом не будет», я тогда только посмеялся, и указал ему, что сам он, после смерти мамы так и не смог найти вторую половинку. Отец тогда только горько вздохнул и отвернулся к окну. Хорошо запомнил тот момент. Стыдно и сейчас, хотя и просил прощения. Но сам себя так простить и не смог. Вот и ехал копаясь в своих чувствах. Если Юн Ми для меня просто ребёнок без всякого сексуального подтекста, нравится мне её баловать, и дарить счастье. То, кто для меня Сун, кроме чувства ответственности нет ни чего, вот сегодня с Со Хён меня действительно торкнуло, так что сердце замерло. Кьюнг Сун! Кто же ты для меня? Потерять тебя не хочу, а привязать на всю оставшуюся жизнь? Правильно ли это? Честно ли? Вопрос вопросов. Впрочем, она свой выбор сделала осознанно. А там поживём увидим, стерпится, как говориться, слюбится.

Ворота открылись, водитель без лишних указаний подогнал машину к крыльцу, на котором стояли мои сёстры. Девушки тоже были одеты в национальные одежды, они молча поклонились и распахнув двери снова склонились в поясном поклоне.

Родители встречали нас в зале перед лестницей. Отец в зелёном френче наглухо застёгнутом, на груди орден Андрея Первозванного. На поясе шпага сапоги начищены до зеркального блеска. Мама в зелёном глухом платье в пол, с воротником стойкой и закрытыми руками, элегантна и красива. Родители стоят. Глаза серьёзны, а лица холодны. Перед ними на высокой подставке большой зелёный камень, даже не мог себе представить, что диамантид бывает таким большим. В зале пахнет благовониями, церковью и почему-то чувствуется лёгкий запах перегара.

— Остановись женщина! — шпага отца единым плавным движением покидает ножны, остриё клинка направлено в лицо Сун, мы останавливаемся, справа и слева нас обходят сестры и становятся немного позади родителей, их лица бесстрастны и возвышенны. Отец, не опуская шпаги, начинает задавать вопросы:

— Ты знаешь кто ты?

— Да. — Голос Сун дрожит, на лице бледность и решимость.

— Ты знаешь откуда ты?

— Да.

— Ты знаешь где ты?

— Да.

— Ты знаешь зачем здесь ты? — Голос отца звучит во мне метрономом, натягивая нервы струной, всё происходящее для меня неожиданность, понимание происходящего ритуала приходит из глубины памяти.

— Готова ты?

— Да! — Сун бросает взгляд в мою сторону, ободряюще улыбаюсь девушке, и вздрагиваю от следующей фразы отца.

— Пусть кровь и вера будет тому порукой. — Боковым зрением ловлю движение и пропускаю момент, когда девушка хватает шпагу за лезвие. Около двери стоит православный священник в синей ризе, под которой белоснежный подризник, его движение и отвлекло моё внимание. В этот момент чувствую боль Сун. На её руке кровь. Мой порыв угасает под строгим взглядом матери. А отец, всё так же бесстрастно и возвышенно, приказывает девушке возложить руку на камень. Вижу зелёную вспышку, и диамантид начинает светится. Голос отца возвышен и торжественен.

— Кровь принята. Клянёшься ли ты в верности своему Господину, наследнику древнего Рода Сергеевых — Юрию?

— Клянусь?

— Принимаешь ли ты веру Господина своего?

— Принимаю! — девушка смотрит мне в глаза.

— Отныне и на веки ты Сергеева — Слуга наследника Рода Юрия! — Шпага со звоном входит в ножны,

— Да будет так! — Хор голосов в который вплетается и мой голос поднимается под своды дома.

Кьюн Сун так и держится за камень, она ждёт, а я не знаю что мне делать. Банально растерялся. Хорошо мама выручила, просто сказала, чтобы взял девушку за руку и отвёл к священнику.

— Благословено Царство отца и Сына и святаго Духа, ныне и присно и вовеки веков… — Священник начал службу сразу как только я подвёл к нему Кьюнг Сун. Он пел, декламировал. Крестился и мы крестились вслед за ним. Сун стояла ровно, не шевелясь прикрыв глаза. Девушка была спокойна, а я переживал за её ладонь, порез штука болезненная. Не выдержав, решил помочь, потянул к ней аурный щуп. И ни чего, я не смог пробиться сквозь сияние, окутавшее девушку ровным светом. Сверху на мою Слугу истекал белый свет и в котором кружились искры похожие на белые снежинки, они танцевали и кружились вокруг тела девушки, в такт голоса священнослужителя, постепенно покрывая ауру сияющим блеском. Заворожённый этим танцем я потерялся во времени. Толчок в бок от Ланы шипевшей мне в ухо, вернул меня обратно.