А бедненьки больной, кряхтя старым дедом, выполз из-под стола. Посмотрел в смеющиеся глаза мамы пояснил.
– Они бы меня сейчас сначала катком переехали, потом бы отмыли, от очисток очистили, и начали бы меня строить на подоконнике в шеренгу по четыре в воспитательных целях. – Я заглянул в свою кружку. – Мамочка? А можно мне ещё чайку? Мы же тут с тобой сидим никого не трогаем, примус починяем, они же сквозь меня смотрели, и в своём искреннем порыве сестринской любви объект воспитания даже не заметили.
– Какой такой примус? – Засмеялась мама. Ты чего придумал?
– Ну так сейчас мы их ошарашим, они и забудут о нравственно-моральном облике своего младшего брата.
В этот момент сверху снова раздался топот кавалерийского эскадрона и расстроенные голоса «Мама младшего братика Юры нету в комнате, Мама, почему ты нам не сказала, что его там нет. Мама его и в туалете нет! Мама…». Голоса резко оборвались за моей спиной.
В повисшей тишине мы с мамой чинно пили чай, я ей увлекательно рассказывал, совсем не обращая внимания на то, что там у меня за спиной, рассказывал, что чай уж больно хорош, что это сбор прошлого лета, где липы напоены летним солнышком, в общем, умничал, а мама смотрела на меня серьёзными глазами и кивала мне. Потом перевела взгляд мне за спину и строго спросила:
— Девочки, а вы почему не стали здороваться с младшим братом, что за бег с препятствиями? – Мама показательно нахмурилась. – Давно по вашим попам ремень не гулял, недоглядела я что-то.
Я чинно встал, развернулся, и глядя в ошарашенные, но такие родные лица, чётко по военному выпрямив спину боднул подбородком грудь кивнул, и официальным, сухим голосом проговорил: «Лана-нуна, Лиина-нуна, ваш брат дома, и теперь я буду Вас защищать, любить, холить и лелеять»
– Къяяя!!! – Завизжав на два голоса, на мне повисли обе мои сёстры, они целовали меня в щеки, что-то говорили, плакали. А я стоял, счастливо улыбался и радовался тому счастью, что дал мне Бог, переместив мою душу сюда совместив меня здешнего с тамошним мною.
Глава 4
Оценочная
Утро началось… хотелось бы, чтобы, как обычно.
Но нет.
То, что мне снился сон, я понял лишь проснувшись. Да и какие сны бывают такие яркие, причём с началом и концом.
В какой момент, я ощутил себя стоящим посреди ратного поля лицом к ощетинившимся фалангам демонических легионов. Именно демонических, я это знал. Меня это не удивляло. Как в прочем и мой доспех, цвета зимнего снега, покрытого мерцающим в свете утреннего солнца морозным инеем.
Оглаживая латными перчатками навершие моего меча, воткнутого между металлических подносков моих же сапог, я удовлетворённо осматривал будущее поле брани. У меня получилось. Я смог вытащить этого рогатого мудака, теперь он ни куда от меня не денется.
С довольной улыбкой, оборачиваюсь назад, испытывая истинное наслаждение от открывающейся картины. Метрах в двадцати, позади меня выстроились ровными коробками три моих полка, тяжёлой пехоты, за ними лесные стрелки, тысяча, нанятая мною за обещание предоставить их князю три жёлудя от Первого древа. Стрелков прикрывают древни, — семиметровые гиганты, доставшиеся нашему Роду от Хранителя Вечного Леса.
Эх, пращур Великомир, чуть больше одиннадцати сотен лет прошло с момента твоей кончины, а величия твоего так никто из твоих наследников не перемог. Всё от тебя досталось, и меч, и дружина, и лес. Даже отчий дом, и тот ещё твой, на лесной полянке стоит, даря всем, несущим в своих жидах твою древнюю кровь, тепло очага и место, где твоим наследникам дано многое.
Впрочем, как и враги, от тебя перешли к нам, твоим детям, внукам, правнукам и так из века в век.
И вот он тот, стоит за спинами своих чертей, высокий гад. Чёрное тело возвышается над головами свиты на несколько метров, чешуя впитывает свет солнца, не забирая в себя каждый фотон излучения древнего светила, из-за чего дракон кажется неким разрывом в пространстве. Теневым портретом — миниатюрой, как бы странно это не звучало, самому себе. Если бы не глаза, живые, полыхающие красным, с жёлтым вертикальным зрачком, отражающим всю ненависть ко всем живущим, не подчиняющимся его власти. Именно его, Великомир загнал под колоду, на которой сам Перун колол дрова своей жене.
— Хыглёнг!!! Пришло твоё время!!! — громко, во всю силу своих лёгких кричу, воздев к небесам свой меч.
— Ррррраааа! — воинственный клич, за моей спиной заставляет дрогнуть и попятится передние ряды мелких импов, эту смазку для наших мечей.
С кончика клинка срывается белый, нестерпимо яркий, шарик света, чтобы взорваться в небе звездой, осветив на краткий миг даже чешую дракона.
Битва началась, земля под ногами дрогнула от слитного шага моей дружины.
— Великомир! Я Сарам, твой потомок, — ору в синее небо, — достоин!!! Во имя твоё!!!
— Во славу Рода, — Подхватывают клич мои воины…
Минуты тянутся, не открывая глаз, лежу, воспринимая мир вокруг меня на слух.
С обеих сторон от меня слышалось равномерное сопение. Это Ланка с Линкой. Вчера сестрёнки так и заснули на моей кровати. Всё-таки интересно, слияние моих воспоминаний и чувств к близким родственникам.
Сёстры! У меня есть сёстры и ни чего кроме теплой радости, это не несёт. Они есть и всегда были, сколько себя помню.
Странный сон снова вернулся в мои мысли… но это всего лишь сон. Пусть и странный, но сон.
Сарам или Саран, как бишь, во сне меня звали. Жизнь или Любовь, вот в чём вопрос? Я тих фыркнул, стараясь не разбудить сестёр. Сильно вряд ли, меня могли в действительности звать на корейский манер. Интересно, а в Корее есть такие имена? Сарам — жизнь. Саран — любовь. Может Любомир?
Нет. Хрень какая-то в голову лезет. Сон, он на то и сон, чтобы его забыть. Вот только дракон… что-то в нём было знакомое, глубоко, глубоко спрятанное в глубинах моей памяти. Странно всё это.
Отринув глупые мысли ни о чём, сосредоточился на приятных воспоминаниях, старясь задержать приятное чувство дрёмы.
Сестрёнки. Эти два комка энергии и позитива. Вчера мы весь остаток дня, а потом и весь вечер не могли оторваться друг от друга.
Говорили, говорили, смеялись и снова разговаривали, заполняя этими разговорами ту пустоту, которая возникла в наших душах за время расставания.
А ещё, я примерял свою школьную форму, а они её критиковали. Видите ли, топорщится. Сёстры даже маму позвали, что бы она тоже мне подтвердила, что форма на мне сидит неровно, перекашиваясь в плечах. Но мама их обломала. Сказала, что нечего пиджак одевать на голое тело, и если две маленькие извращуги хотели поразглядывать мужественный торс своего братца.
Так про мужественный это конечно мамуля загнула. Но когда, вчера, до меня дошло, что эти две лисы, меня как маленького развели в исполнении своих желаний, я клятвенно пообещал, что обязательно им отмщу и мстя моя будет шедевральной, такой, после чего её запишут в анналы нашего дворянского рода, за что, сразу получил от матери затрещину, и наказ, не разбрасываться такими словами. Тогда я сказал, мол тоже хочу посмотреть, как на них будет сидеть мой форменный пиджачок, и снова получил затрещину, так знаете-ли молча, на всякий случай, чтобы не зарывался.
Потом мы ужинали, и ужин нам готовила Ланка, она, оказывается, готовит выше всех похвал, и в основном именно Лана тянет всю кухонную рутину. Линка же отвечает за порядок на кухне. Мама вынесла торт с пятнадцатью свечами, и мы повторно отметили, ещё раз, мой день рождения. Ведь мама с нами в поместье у Деда не была.
Я буквально плавал на волнах счастья, ибо мне было так хорошо, что даже стало страшно. В какой-то момент, мне представилось, что это мой посттравматический бред, и я лежу, где ни будь в палате, весь обколотый и обмотанный. Но мама быстро сообразила, подошла ко мне и просто обняла и прошептала, как когда-то, когда я был совсем маленький: «Всё хорошо мой маленький принц. Всё хорошо». Отец, видя моё состояние, спросил, что со мной, отчего я так побледнел? Зато, когда, я выдал сумбурное объяснение, просто пожал плечами и тут же выдал, что всё плохое, слава Богу, уже закончилось, но свечку в храме нужно поставить и заказать благодарственную литургию. От чего я, честно, чуть-чуть прифигел, никогда раньше на моей памяти отец не был таким религиозным.
