Чтоб из чертогов световых

На ветерках ночных

Примчаться и глазам людским

Стать зримыми, как смертный зрим, —

Приди, Марселия, о ты,

Чьи солнечны черты,

Былую красоту храня!

Клянусь, что стал бы я,

Как на видений дивных сеть,

Еще раз на тебя глядеть!

Хотя б ты демоном пришла,

Бездомной тенью зла,

Кровавым призраком, как тот,

Что в барабаны бьет,

Тревожа сон бойца, — все ж я

Зову тебя, хочу тебя!

Хочу спросить о мертвецах,

Об их обителях — гробах,

И, чуя тишину могил,

Жалеть, кто без молитв почил;

И я б узнал, до коих пор

Мне гроб отсрочит приговор.

Хочу узнать я, долго ли

Должны лежать в глуби земли

Усопшие, дано ль им знать

Печаль и радость, можно ль спать

В таинственных теней стране?

Тебя зову! Явись ко мне!

Но ты и там светла душой

И ранее, чем кто другой,

Достигнешь светозарных круч,

И будешь, как мгновенный луч,

Меж звезд скользить по небесам,

Даря с высот улыбки нам.

Тогда ты нежной красотой,

Как прежде, будь моей звездой,

Чтобы я мог в тиши ночей

Под ласкою твоих лучей

Перед тобой стоят, мечтая,

И чувствовать улыбку рая.

Перевод Г. Елачича

Мрак и свет

НОЧЬ

Без звезд, без луны, и мутна, и мрачна,

На Темзе встает за волною волна:

Их ветер от берега к берегу бьет,

Он хмурные тучи над ними несет,

И рубит их дождь все сильней и сильней, —

Становится черная ночь все черней.

С вершин колоколен, как медленный стон.

Тяжелый и мерный разносится звон,

И звуку стоустое эхо кругом,

Торжественно вторит во мраке ночном:

Ведет перекличку с собором собор

И сотни ударов сливаются в хор.

Не слышно речей. — Осторожней, чем вор,

По улицам крадется тихо дозор;

О сыщиках грезит должник в этой мгле,

Не спится развратнице в смрадном угле,

А вор и бродяга толкуют, шутя,

Как грозно на них покосился судья.

Подслушай, сквозь стены тюрьмы роковой,

Как грудь осужденного ноет тоской.

Трепещет и бродит он взад и вперед,

Он знает, что час его скоро пробьет,

Что ночь пронесется, что встретит он днем

И плаху и смерть, а потом… Что потом?

Бушуй, безотрадная осень, сильней!

Медлительней, колокол утренний, бей!

Пропой панихиду, река! — Человек,

Рыдай о собрате, кончающем век! —

Но люди спокойны, — нет слез на глазах,

Спит теплая жалость в холодных сердцах.

УТРО

Светает. — Блеснул ослепительный день,

Рассеялась ночи пугливая тень,

Уносятся тучи, дождя не слыхать,

По улицам начали люди сновать,

И тысячи глаз с нетерпением ждут,

Когда человека на казнь поведут.

Шныряют карманники в массах густых,—

Сегодня пожива найдется для них,—

Матросы, боксеры, художник, — альбом

Для новых эффектных эскизов при нем, —

И каждый то громко и тихо клянет.

Что жертва так долго на смерть не идет.

А! вот он! — Глаза опустилися вниз!

Шатается — всходит все выше — повис!

Окончено зрелище! — Люди домой

Уходят со смехом, с спокойной душой!

Отраднее звон колокольный гудит,

Беспечней веселая Темза шумит,

Чиликают весело птицы кругом —

И пусть празднословит, кто хочет, о том,

Что свет не хорош, что при ярких лучах

Не стало светлей, чем вчера, в небесах!

Перевод А.К. Шеллер-Михайлова

Жена каторжного

У тебя клеймо на лбу,

И позорно и черно;

Всем видна твоя вина,

И не смоется оно.

У тебя клеймо на лбу;

Но везде пойду с тобой.

Кто тебя полюбит там,

Если будешь брошен мной?