The paths of science kindly strews
With never-fading flow’rs.
Depriv’d of thee, how lovers mourn
Dejected, restless and forlorn,
In unfrequented bow’rs!
Attending still on Hymen’s rites,
Thou decorates the chain;
Thy smile the sprightly maid invites
And lures the youthful swain:
Still easing, and pleasing,
When stern misfortune stares,
’Mid losses, and crosses,
Thou lightens all their cares.
From life’s fair dawn to liart eve,
We all thy flatt’ring tales believe,
Enamour’d of thy art:
Thy soft and salutary voice
Gives birth to unexpected joys,
And soothes the bleeding heart:
And even at our latest hour,
When earthly comforts fly,
Thou dost, by a superior Pow’r,
Death’s terrors all defy.
Not grieving, when leaving
This scene of dole and care,
But viewing, pursuing
A more exalted sphere.
Дженет Литтл (1759–1813)
Хэллоуин
Тот, кто за Радостью идет
В театры и салоны,
Там робкой нимфы не найдет —
Она скрываться склонна.
От кружев, мушек, париков
Она бежит в селенья —
У худородных мужиков
Милей увеселенья
В иную ночь.
На Хэллоуин, когда во мгле
Задорно пляшут феи,
И мчатся ведьмы на метле
На шабаш поскорее,
И видно в полуночный час,
Как ловко эльфы скачут,
В деревне сходка собралась:
Парням и девкам, значит,
Гадать в ту ночь.
Раз в год у Дженнет Рид они
Творили волхованье.
Девицы были — лишь взгляни —
Само очарованье.
Лил дождь, стоял ужасный мрак, —
То для парней проверка:
Они не замедляли шаг,
Спеша из Лоудон-Керка
К милашкам в ночь.
Орехи клали на очаг
Гадавшие девицы.
Одним везло, другим — никак
С парнями не слюбиться:
Ведь не горит дурной орех,
Вот как не подфартило…
И так случилось, что на всех
Орехов не хватило
В мешке в ту ночь.
Затем, свечу под темный свод
Подвесив на жердине,
За яблоком честной народ
Гонялся, рот разиня.
Пусть велика у всех корысть —
Бежит оно из пасти;
Так и не выдалось угрызть
Сей плод запретной страсти
В веселья ночь.
Затем решили, что судьбу
Найдут на дне посуды, —
Кому-то трижды за волшбу
Пришло пустое блюдо.
И на чердак сбежала Молл,
Не встретив утешенья;
Как приговор судьбы тяжел!
Рыдать без утишенья
И день, и ночь!
Беднягу Джеймса била дрожь
Всю эту посиделку,
Он говорил себе: «Не трожь
Проклятую тарелку!»
Джеймс море бед воображал
В посудине порожней,
И все гаданье продрожал,
Решив поосторожней
Побыть в ту ночь.
Потехи, смех и озорство…
В ту ночь друзья-подружки
Резвились более всего,
Начав игру в подушки.
Свой валик Дженет принесла,
И в той игре для хватких
Наградой было — без числа
Лобзаний самых сладких
В такую ночь.
Девятый час пробило вдруг —
И девушки-гадалки
Вскочили на ноги, из рук
Не выпуская прялки.
Все нехотя пошли домой,
Но приняли решенье:
Устроить надо всей гурьбой
Такое развлеченье
В иную ночь.
Перевод А. Серебренникова
К надежде
Привет тебе, что всех милей,
О дева, спутник наших дней!
Ты свыше данной силой
Нам освещаешь к небу путь,
Чтобы во мраке не свернуть,
