They’ll bid aspiring passion rest,
And act a brother’s part;
Then, lady, dread not here deceit,
Nor fear to suffer wrong;
For friends in all the aged you’ll meet,
And lovers in the young.
Ричард Бринсли Шеридан (1751–1816)
Песня (из комедии «Школа злословия»)
Здоровье девицы пятнадцати лет,
Здравие вдовушки в сорок;
Жеманщицы, коей весь день — туалет,
Смиренницы, с ней ободворок.
Кубок налей, кланяйся ей,—
Небось не осердишь виною своей!
Кубок налей, кланяйся ей,—
Небось не осердишь виною своей!
Красавицы с ямкой в прелестных щеках,
И той, что без них восхищает;
Носящей заразы в двух томных глазах
И той, что одним убивает.
Кубок и проч.
Нимфы, что снег превзошла белизной,
Смуглой, как смоль, будто черной;
Женщины с тьмою забот за спиной
И девушки, им непокорной.
Кубок и проч.
И дюжи, и хлипки — мне все заодно;
Мягко я сплю на сголовье;
Нальемте мы рюмки с краями равно
И выпьем сподволь их здоровье.
Кубок и проч.
Перевод М.Н. Муравьева
Песня (из комедии «Дуэнья»)
Я вас щадил бы, даже будь
Я воплощеньем зла;
И ваша прелесть бы вернуть
Добру меня смогла.
Пусть к вам не явится беда,
Не оскорбит навет;
Встречайте лишь друзей — всегда,
Любимых — в цвете лет.
Любовь отдайте одному —
Другой да будет рад,
Пусть не печалится тому,
Вам станет словно брат.
Пускай ни ужас, ни беда,
Вас не коснутся, нет;
Встречайте лишь друзей — всегда,
Любимых — в цвете лет.
Перевод С. Шоргина
Thomas Chatterton (1752–1770)
Song from “Aella”
O sing unto my roundelay,
O drop the briny tear with me;
Dance no more at holyday,
Like a running river be:
My love is dead,
Gone to his death-bed
All under the willow-tree.
Black his cryne as the winter night,
White his rode as the summer snow,
Red his face as the morning light,
Cold he lies in the grave below:
My love is dead,
Gone to his death-bed
All under the willow-tree.
Sweet his tongue as the throstle’s note,
Quick in dance as thought can be,
Deft his tabor, cudgel stout;
O he lies by the willow-tree!
My love is dead,
Gone to his death-bed
All under the willow-tree.
Hark! the raven flaps his wing
In the brier’d dell below;
Hark! the death-owl loud doth sing
To the nightmares, as they go:
My love is dead,
Gone to his death-bed
All under the willow-tree.
See! the white moon shines on high;
Whiter is my true-love’s shroud:
Whiter than the morning sky,
Whiter than the evening cloud:
My love is dead,
Gone to his death-bed
All under the willow-tree.
Here upon my true-love’s grave
Shall the barren flowers be laid;
Not one holy saint to save
All the coldness of a maid:
My love is dead,
Gone to his death-bed
All under the willow-tree.
With my hands I’ll dent the briers
Round his holy corse to gre:
Ouph and fairy, light your fires,
Here my body still shall be:
My love is dead,
Gone to his death-bed
All under the willow-tree.
Come, with acorn-cup and thorn,
Drain my heartes blood away;
Life and all its good I scorn,
Dance by night, or feast by day:
My love is dead,
Gone to his death-bed
All under the willow-tree.
