When by Euphrates’ stream they made their plaint;

And to such sadly solemn notes are strung

Angelic harps to soothe a dying saint.

Methinks I hear the full celestial choir

Through Heaven’s high dome their awful anthem raise;

Now chanting clear, and now they all conspire

To swell the lofty hymn from praise to praise.

Let me, ye wandering spirits of the wind,

Who, as wild fancy prompts you, touch the string,

Smit with your theme, be in your chorus joined,

For till you cease my muse forgets to sing.

Rule Britannia

When Britain first, at heaven’s command,

Arose from out the azure main,

This was the charter of the land,

And Guardian Angels sang this strain:

Rule, Britannia! Britannia, rule the waves!

Britons never, never, never shall be slaves.

The nations not so blest as thee

Must, in their turn, to tyrants fall,

While thou shalt flourish great and free:

The dread and envy of them all.

Rule, Britannia! Britannia, rule the waves!

Britons never, never, never shall be slaves.

Still more majestic shalt thou rise,

More dreadful from each foreign stroke,

As the loud blast that tears the skies

Serves but to root thy native oak.

Rule, Britannia! Britannia, rule the waves!

Britons never, never, never shall be slaves.

Thee haughty tyrants ne’er shall tame;

All their attempts to bend thee down

Will but arouse thy generous flame,

But work their woe and thy renown.

Rule, Britannia! Britannia, rule the waves!

Britons never, never, never shall be slaves.

To thee belongs the rural reign;

Thy cities shall with commerce shine;

All thine shall be the subject main,

And every shore it circles, thine.

Rule, Britannia! Britannia, rule the waves!

Britons never, never, never shall be slaves.

The Muses, still with freedom found,

Shall to thy happy coasts repair.

Blest isle! with matchless beauty crowned,

And manly hearts to guard the fair.

Rule, Britannia! Britannia, rule the waves!

Britons never, never, never shall be slaves.

Джеймс Томсон (1700–1748)

Гимн

Четыре времена, в пременах ежегодных,

Ничто иное суть, как в разных видах Бог.

Вращающийся год, Отец наш всемогущий,

Исполнен весь Тебя. Приятною весной

Повсюду красота Твоя, Господь, сияет,

И нежность и любовь Твоя везде видна.

Краснеются поля, бальзамом воздух дышит,

И эхо по горам разносится, звучит;

С улыбкою леса главу свою подъемлют —

Веселием живут все чувства и сердца.

Грядет к нам в летних днях Твоя, о Боже! слава;

Повсюду на земле блистает свет и жар;

От солнца Твоего лиется совершенство

На полнящийся год; и часто к нам Твой глас,

Свод неба потряся, вещает в страшных громах;

И часто на заре, в средине жарких дней,

В тенистом вечеру, по рощам и потокам,

Приятно шепчет он в прохладном ветерке.

В обильной осени Твоя безмерна благость

И милость без конца бывает нам явна,

Всеобще празднество для тварей учреждая.

Зимою страшен Ты! Там бури, облака

Свивая вкруг себя, гоняя вьюгу вьюгой,

В величественной тьме на вихрях вознесясь,

Ты мир благоговеть со страхом заставляешь;

Натуру всю смирит шумливый твой Борей!

О таинственный круг! Какой великий Разум,

Какую силу в сем глубоко ощутишь!

Простейший оборот, но благо учрежденный, —

Столь мудро и добро, добро для тварей всех, —

Столь неприметно тень в другую переходит,

И в целом, вместе всё так стройно, хорошо,

Что всякий новый вид вновь сердце восхищает.

Но часто человек, в безумии бродя,

Совсем не зрит Тебя, Твоей руки всесильной,

Чертящей в тишине безмолвных сфер пути

И действующей в сей сокрытой, тайной бездне,

Откуду чрез пары те блага шлешь ты к нам,

Которые весну всегда обогащают, —

Руки, которая огнем палящий день

Из солнца прямо к нам на землю извергает,

Питает тварей всех и бури мещет вниз;

Которая — когда приятная премена