What though I cannot see my king
Either in his person or in coin?
Yet contemplation is a thing
Will render what I have not, mine;
My king from me what adamant can part,
Whom I do wear engraven on my heart?
My soul is free as ambient air,
Although my baser part’s immew’d,
Whilst loyal thoughts do still repair
T’ accompany my solitude;
And thought rebellion do my body bind,
My king alone can captivate my mind.
Have you beheld the nightingale,
A pilgrim turned into a cage,
How does she chant her wonted tale
In that her private hermitage?
Even there her charming melody doth prove,
That all her bars are trees, her cage a grove.
I am that bird, whom the combine
Thus to deprive of liberty;
But though they do my corpse confine,
Yet maugre hate, my soul is free;
And though immur’d, yet can I chirp and sing
Disgrace to rebels, glory to my king.
Сэр Роджер Лестрейндж (1616–1704)
Верность в плену
Бей, грозный вал! Ярись, Борей!
К Зевесу воздымайтесь, воды!
Ваш гнев укажет нам скорей —
Безвинным нипочем невзгоды.
Я мирно внемлю яростным волнам;
Рази, беда, целебный мой бальзам.
То, что весь мир зовет острогом, —
Приют мой, чтобы отдохнуть.
Пусть совесть будет мне залогом,
Невинность, мне свободой будь!
Замки, затворы! Здесь вам власти нет,
Я здесь не узник, я анахорет.
Желал я обрести покой —
И оказался за стенáми;
Тюремщик в мудрости такой
Мог саламандру бросить в пламя;
Как мудрецы, что топят рыб в воде,
Я взаперти не ущемлен нигде.
И тот, кто обманул Ясона,
Вонзив коварный свой кинжал,
Лишь сам себе воздвиг препоны —
Ему он исцеленье дал.
Предательству ума недоставало —
Добро беду на пользу обращало.
Я цепи на своих руках
Ношу, как дар любимой девы,
Держу я ноги в кандалах —
Они удобны для согрева.
В довольстве муки нет; премудрый стоик
В страданиях своих бесстрастьем стоек.
Порок погибнет здесь от глада,
Ничто не искушает взор;
Меня спасает стен громада
И от грехов хранит затвор;
Я злобу благостной считаю даже —
Я не тюрьме, а только лишь под стражей.
Когда страдает мой король,
То процветанье есть измена;
Переносить страданий боль
Учусь я у него смиренно.
Будь верным, сердце, слабости не знай;
Король в мученьях — подданный страдай.
Пусть мой король очам не зрим
Ни сам собой, ни на монете,
Я умозрением своим
Найду, что потерял я в свете;
Не разлучит нас никакой металл —
Я государя в сердце начертал.
Мой дух как вольный ветер веет;
Пусть плоть моя и взаперти,
Но мысль о верности все зреет,
В ней спутника я смог найти;
Телесно я — в плену у мятежа,
Монархом пленена моя душа.
Видали вы, как соловей,
Что заточен был в клетке тесной,
Поет в обители своей
Напев знакомый и прелестный?
Нам соловьев докажут голоса,
Что клетка — роща, прутья — древеса.
Я — птица; злость меня хотела
Завлечь в коварные силки,
Но пусть мое пленили тело,
Я — волен злобе вопреки;
Пусть я в узилище, но я пою:
Позор смутьянам, слава королю!
Перевод А. Серебренникова
Richard Lovelace (1618–1659)
To Lucasta. Going To the Warres
Tell me not, (sweet,) I am unkinde,
That from the nunnerie
Of thy chaste breast and quiet minde
To warre and armes I flie.
True: a new Mistresse now I chase,
The first foe in the field;
And with a stronger faith imbrace
A sword, a horse, a shield.
