Родичи, конечно, не удивлялись подавленному виду молодой вдовы, хотя и не знали настоящей причины. Братья, родные и двоюродные, обещали ей отомстить убийце и не понимали, почему Хельга упорно отказывается от этого. Эльвёр рыдала вместо нее, очень живо представляя свое горе, случись ей потерять Хедина на пятом месяце брака. Отказываясь от мести, Хельга помогала невестке избежать этого, но не пыталась объяснить, что Видимир был для нее не тем, что Хедин для Эльвёр. Да и как бы она объяснила то, что сама почти не понимала?

Не смея ни с кем поделиться, Хельга день за днем изнывала от тоски и тревоги. К ним часто доходили вести о варягах, захвативших волок, о грабежах и стычках, но имя Эскиля не упоминалось и Хельга не знала, жив ли он. Что, если он был убит в какой-нибудь схватке? Может, еще пока она плыла с Хедином в Силверволл, Эскиля уже не было в живых, и теперь, пока она тут мечтает о нем, он уже превратился в тлен! Но даже матери она не решалась признаться, как быстро в ней страсть к убийце мужа вытеснила законную скорбь вдовы.

В Силверволл, лежавший севернее Озерного Дома, вести с волока доходили раньше. Когда отец и прочие мужчины обсуждали эти дела, Хельга старалась быть поблизости и внимательно слушала. Никто не удивлялся, что ей хочется знать, как негодяи ответят за бесславный конец ее замужества и разорение нового дома. Но случиться это могло не раньше осени: жатва только началась, и пока снопы не будут вывезены с полей, жители Мерямаа не соберутся в войско, иначе им будет нечем жить. Собственная же дружина Эйрика была слишком мала для такой войны.

О том, что на волоке у Мсты появился князь Ингвар, в Силверволле узнали всего дней через пять-шесть. Еще в самом начале лета, едва на волоке обосновались варяги, Эйрик отправил туда разведчиков – мерянские парни скрытно жили в лесу поблизости от Видимиря, постоянно наблюдали за варягами и пересылали вести обо всех их делах и перемещениях. Эйрик ждал, что варяги, истощив возможности поживиться вблизи волока, все же двинут всей силой дальше на восток. Но весть, которую он получил, оказалась еще более тревожной.

Через несколько Эйрик, выехав навстречу врагу, был в Силверволле. С собой он привез пятьдесят человек своей ближней дружины и около сотни мерян-стрелков. Среди мери оставалось немало таких, кто не сеял хлеб, а жил только охотой, рыбной ловлей и скотом; из этих людей многие отликнулись на призыв в войско, дабы избежать очередного разорения. Арнор Камень тоже созывал людей со своей округи, но настоящее войско удалось бы собрать не раньше, чем через месяц.

Повидаться с Эйриком собрались знатные русы со всего Бьюрланда – округи трех старинных поселений руси, – мерянские и славянские старейшины. Эйрик встретился с ними в большом доме, бывшем погосте, где для него поставили высокое резное сиденье.

– Стало быть, Ингвар явился сам… – начал Эйрик. За тридцать прожитых здесь лет он научился свободно говорить по-мерянски и теперь пользовался этим языком, который знали и все здешние русы. – Вы понимаете, что это значит, друзья мои. Пять поколений ваших предков платили дань конунгам Хольмгарда, и даже я так делал, потому что таков был наш уговор с Олавом, моим родичем. Но с тех пор как он умер, боги послали нам с вами возможность восстановить справедливость. Я, ваш князь, такого же происхождения, как был Олав, и не уступаю ему; его сыну я не должен платить дань, ибо мы равны родом, но я на поколение старше. Все мы, русы, меря и словены – дети Мерямаа. Если мы объединимся, она навек будет избавлена от позора выплаты дани. Вы сделаете то, о чем напрасно мечтали ваши деды и чем будут гордиться ваши внуки. Готовы ли вы взяться за оружие ради чести ваших детей?

Слушая своего зятя, Арнор Камень не мог не вспоминать, как тридцать лет назад почти такие же речи вели тогдашние владыки мерян – пан Тойсар и его родичи. Они тоже жаждали освободить Мерямаа от дани, которую платили Хольмгарду; помешал им вырваться на свободу не кто иной как Эйрик, заново подчинивший их Олаву. Тойсар пал в сражении, а Эйрик заполучил его власть и все наследство, включая молодую жену. Меряне смирились с его властью не напрасно – за прошедшие года он стал ближе к ним, чем к владыкам Хольмгарда, и готов был вместе с ними отстаивать независимость Мерямаа. Арнор, как здешний уроженец, в чьих жилах текла и мерянская, и славянская кровь, без колебаний поддерживал его, хотя понимал: борьба будет нелегкой и многим из них может стоить жизни. И ему, и его сыновьям, и самому Эйрику.

– А что варяги? – заговорили старейшины. – Те, что на волоке? Они еще там?

– О варягах я думал… – Эйрик огляделся и нашел глазами Хельгу; она и Снефрид стояли сбоку от его сидения. – Хельга! Расскажи людям, что тебе известно о ссоре тех варягов с Ингваром.

Еще в то время как ее вернули из плена, Хельга рассказала все, что узнала от Эскиля о событиях той зимы: о недовольстве варягов, об их мятеже. Рассказала, само собой, то, что Эскиль мог ей поведать. Однако и это было важно.

– Я подумал, – сказал Арнор, – что если варяги ушли из Кёнугарда в ссоре с Ингваром, то, может, вовсе не с нами он пришел сюда воевать? А с ними?

– Это было бы хорошо, – кивнул Эйрик. – Но я подумал другое: может, они вовсе и не ссорились? Может, Ингвар еще с зимы послал их сюда, чтобы не кормить задаром, но велел скрыть это, чтобы утаить от нас свои замыслы?

– Просунул сюда руку, делая вид, будто это вовсе не его рука, – пробормотал дядя Вигнир.

– И поэтому они три месяца сидят на волоке и не двигаются больше никуда! – сообразил Хедин. – А что, похоже на правду!

– А теперь они встретились! Если варяги ждали там Ингвара, то теперь они и пойдут дальше…

Все даже притихли – выводы были уж слишком неутешительные.

– Ингвар привел около тысячи человек, – продолжал Эйрик, знавший это от своих разведчиков. – Варягов было под шесть сотен, за это время стало меньше, но сотен пять осталось. Если они с Ингваром выступят вместе, это будет полторы тысячи человек.

– Чтобы отбиться от такого числа, нам придется вооружить даже женщин! – крикнул Баймас, один из мерян. – Где нам взять такое войско!

– Но ведь может так быть, что Ингвар и правда в ссоре с варягами! – Арнор возвысил голос, чтобы перекричать тревожный гул. – Может, он и не знал, что они здесь – ведь они пришли с юга, от Валдая, а он с запада, от Мсты. Может, он наткнулся на них неожиданно и вовсе им не обрадовался. Мы пока не получали вестей, чтобы он вошел на волок и занял Видимирь. Если он так и стоит в Забитицах, это значит, что варяги вовсе его не ждали. Если их вожди – его враги, то они поневоле помогут нам, задержав его на волоке.

– А вот бы они между собой сцепились! – с надеждой воскликнул Вигнир. – Вот бы они выкосили друг друга, нам бы тогда и делать ничего не пришлось!

Кое-кто горько засмеялся. Гораздо больше верилось, что впереди у жителей Мерямаа такая же жестокая битва, как и та, в которой когда-то пал Тойсар.

– Если они еще не двинулись на нас все вместе, то надежда такая есть, – согласился Эйрик.

– Я бы сказал, это наша единственная надежда… – пробурчал Арнор себе под нос.

В итоге Эйрик объявил, что соберет всех, кого сможет, немедленно выдвинется по Мерянской реке на запад и встанет как можно ближе к врагу, чтобы наблюдать за ним и не упустить случай нанести ему урон. С озера Неро и с Бьюрланда можно было собрать человек двести или триста; это было ничто перед полутора тысячами, но, если бы удалось избежать решительного сражения до окончания жатвы, дела мерянского владыки могли бы и поправиться.

Выступить намеревались завтра же. Собравшиеся разошлись, и только тогда Хельга попросила отца и Эйрика выслушать ее. Настал тот час, когда ей следовало вмешаться.

– Я хочу поехать с вами, – сказала она. – И может быть, я принесу делу кое-какую пользу.

– Понимаю, ты хотела бы увидеть, как убийцы твоего мужа понесут наказание, – ответил Эйрик. – Но это опасно. Нас слишком мало, и если дела пойдут так, что нам придется столкнуться с Ингваром, имея только те силы, что при нас…