Эскиль требовательно протянул руку. Хельга окинула его оценивающим взглядом, словно прикидывая, достоин ли он оказать ей помощь, но все же дала ему руку и позволила вывести себя из бани.

Хирдман снаружи затворил за нею дверь.

Когда они поднялись от озера к воротам и вошли в город, Эскиль повел было Хельгу к Несветовой избе, но она остановила его.

– Я хочу вернуться к себе в дом и отдохнуть. Я очень устала за сегодня.

– Я живу здесь. – Эскиль показал на Несветову избу, явно имея в виду, что Хельга живет там же. – Где ты переодевалась, там Хамаль со своими.

– Кто из вас главный здесь – ты или Хамаль?

Хельга произнесла это так, как будто, окажись главным Хамаль, она немедленно уйдет к нему.

– Я, конечно! – Эскиль именно так и подумал. – В этом городе – несомненно я. Я убил его хёвдингов, все здесь – моя добыча. Особенно ты!

Он попытался ее обнять, хотя они стояли посреди площади и со всех сторон на них таращились сотни глаз. Возможно, именно поэтому: иметь свидетелей своей удачи для Эскиля было не менее важно, чем просто ее добиться. Хельга мягко вывернулась и бросила на него многозначительный взор, словно говоря: не сейчас.

– Так прикажи, чтобы принесли мою одежду. И другие вещи из дома. Мои служанки покажут, что там из моего имущества. Думаю, Хамаль не станет спорить, что если ты выиграл меня, то заодно и мои платья? И моих служанок?

– Если что, я ему растолкую.

Эскиль подозвал кого-то из хирдманов и отдал распоряжения, а сам повел Хельгу дальше.

В избе Несвета, хорошо ей знакомой, тоже все изменилось. Из хозяев никого не было, все лари оказались перерыты, утварь в беспорядке. Видно, варяги обыскивали дом, надеясь на добычу. Серебро, хорошая Несветова одежда, оружие были сложены в кучу в углу, стол завален разными огрызками и залит пивом из домашних запасов. По лавкам сидело человек десять варягов; при виде Хельги все замолчали и уставились на нее. Хорошие Несветовы сорочки – драных он не носил, – порты, башмаки уже были разложены в несколько кучек: видимо, поделены. Одна рубашка и лучший кафтан были брошены на лежанку.

– Все здесь нужно привести в порядок, если ты хочешь, чтобы я здесь жила, – с достоинством сказала Хельга Эскилю. – Когда придут мои служанки, они этим займутся. И что – все эти люди должны здесь находиться?

– М-м… Это мои люди.

С тем же выражением Эскиль мог бы сказать «это мои руки», дескать, куда же я их дену? Пять лет назад он был телохранителем Хавстейна, но, унаследовав его место, получил собственных телохранителей.

– Ты так меня боишься? – Понизив голос, Хельга насмешливо глянула на него. – Что тебе нужны десять человек?

Эскиль ухмыльнулся:

– Ну, кто-то из них останется. Не могу же я выгнать их наружу, когда в доме столько места. Парни не поймут.

– А где Творена?

– Кто это?

– Жена Несвета. Здешнего старшего хёвдинга. Который… – Хельга вспомнила страшное черное лицо и сглотнула. – Ну, был вместе с моим мужем… Его отец.

– Такая, постарше тебя, не понимает по-нашему? Я сперва думал, что это она – жена твоего мужа. Я спросил, где жена господина, мне указали на нее. А как мы все вошли в город, принесли тело, она бежит к нему, рыдать начинает, я и понял…

– И как же ты узнал? – Хельга села на лежанку, которую варяги освободили при ее появлении. – Ты знал… что увидишь меня?

Ей стало любопытно: Эскиль так же удивился, когда два с половиной года спустя после похищения увидел свою ускользнувшую жертву, как она сама?

Они встретились глазами, и Хельгу пробило ощущение: в этот миг Эскиль подумал о том же самом. В его глазах мелькнуло что-то вроде смущения из-за прошлой неудачи, быстро подавленное, и сменилось торжеством.

Он двинулся вперед и тихо подошел к ней. Его движения были мягкими и бесшумными, и Хельге стало слегка не по себе – будто к ней подкрадывается крупный зверь. Она встала. Эскиль остановился к ней почти вплотную – как недавно стоял Ульв Белый. Хельга вдруг ощутила, что между этими двумя много общего. И не только рост или светлые волосы – хотя у альва они были белыми как снег, а у варяга – золотистыми. Их роднит это чувство могучей, хищной силы, взгляд, привычный к поиску добычи. Вспомнился волчий кожух Эскиля, чей запах она ощущала в санях… «Мой милый звериною шкурой одет» – Эскиль и впрямь мог отнести это к себе. «Мой милый оставит в снегу волчий след» – той зимой он и правда повел себя как волк. Хельгу пробрала легкая дрожь, но не от страха, скорее от волнения… ожидания… Нечто похожее она ощущала, когда на нее в упор смотрели золотые волчьи глаза без белка.

– Точно я не знал, – тихо сказал Эскиль, глядя ей в глаза и заново переживая свое изумление и выросшее из него ликование. – Они просто говорили… – он запнулся, – Видимэр… Видимиль…

– Видимиря?

– Да. Я думал, это имя его жены. Бывает же, что у мужа и жены похожее имя. Но та другая женщина сказала, что у молодого хёвдинга жена – русинка. И я подумал о тебе. Но она назвала какое-то другое имя.

– Норовна?

– Точно. Я не был уверен, что это ты… Что он все-таки добился тебя, после того как пытался меня зарубить из-за угла и сбежал, поджав хвост. Когда я тебя увидел там на большом камне, то сразу узнал. Хотя ты стала… другая. Еще лучше прежнего.

– Ты тоже стал другим. Пока не могу сказать, что лучше прежнего… – с сожалением сказала Хельга, имея в виду его изможденный вид. – Вам пришлось нелегко. Так где Творена? Та другая женщина?

– Я отдал ее Хамалю. Это будет его часть добычи. Мне получше, – Эскиль усмехнулся, – ему что осталось.

Отворилась дверь, явились Естанай и Айгалча, нагруженные пожитками. За ними трое-четверо хирдманов несли лари и мешки. У служанок вид был сердитый, у хирдманов – отчасти смущенный.

– Пусть твои люди выйдут – здесь нужно навести порядок, – велела Хельга.

Пока служанки трудились, Хельга продолжила расспросы, выясняя судьбу жителей. Когда варяги ворвались в город, кое-кто из мужчин погиб – особенно те, кто сопротивлялся. Но пленных почти не брали: они только помешали бы войску. В эту пору, когда поля едва засеяны, варягам трудно было прокормить даже себя, а до ближайшего места продажи пленников пришлось бы везти несколько недель. Поэтому варяги удержали в городе молодых женщин, а остальных выгнали.

– Кому вы служите? Кто вас сюда прислал? Ингвар?

– Нет. Мы больше не служим Ингвару. – Эскиль с хозяйским видом развалился на скамье, сидя на мягкой подушке и привалившись к стене, пока служанки мели пол у его длинных ног в грязных башмаках. – Как говорил Хникар,

Мы больше доверяемся удаче Ингвара. Ушли от него зимой – он слишком плохо кормил нас, а к тому же хочет запретить нам наниматься к грекам без его разрешения. Мы не можем позволить держать нас за рабов. Мы выступили против него, заставили дать нам припасов, одежды и лошадей, а потом ушли на север к Сюрнесу.

– Так вас прислал Сверкер?

– Нет. Мы провели у него остаток зимы и даже кое в чем ему помогли – жители его страны недовольны, он же захватил там власть незаконно… Ну, то есть он силой захватил власть своего тестя, он женат на дочери бывшего тамошнего конунга…

В глазах Эскиля, устремленных на Хельгу, отразилась какая-то новая мысль. А она вспомнила: «Однажды во время сонарблота Эскиль дал обет, что найдет себе жену королевского рода, чтобы подкрепить свой королевский род. Фрейр ждет исполнения обета»…

– И теперь ты, захватив меня, собираешься стать конунгом в Видимире? – насмешливо спросила она.

– А почему бы и нет?

Эскиль снова подошел к ней с явным намерением обнять.

– Конунгом ты уже стал, раз уж ты бился с моим мужем на условии, что все его имущество переходит к тебе, – сказала Хельга, с усилием отгоняя горечь и ужас от мысли об этой смерти. – Но насчет меня… придержи руки.