– Что случилось, Елена Николаевна? – не мог не спросить Векшин.

– Похоже, что «пробуждаюсь» сегодня не одна я… Надо же какое совпадение!

– А разве ты не в числе приглашенных на сегодняшний вечер? – удивился Павел.

– Нет, я по собственной инициативе. А ты? И где, кстати, Неволин, с которым ты пришел и от которого я с таким трудом тебя оторвала?

– Вот именно, у тебя действительно получилось «оторвать», а вот я вчера так и не смог вас разлучить. Он подойдет чуть позже, не тревожься, – сказал Векшин.

В это время на сцене-подиуме, как и было обещано, начался «акт пробуждения». «Первая часть марлезонского балета» началась с появления перед публикой танцевального коллектива в ярких и пестрых костюмах, напоминающих флаг какой-нибудь банановой республики.

Это был канкан. Семь стройных танцовщиц взмахами безупречных ног мгновенно вызвали восхищение зала. То тут, то там раздавались аплодисменты, поощрительные возгласы, свист. Векшин вздрогнул от неожиданности, когда один их свистунов обнаружился прямо за его спиной. Он оглянулся. Свистун оказался полной дамой в дымчатых очках и капельками пота на широком, почти африканском носу. Она вынула пальцы изо рта и подмигнула Векшину. Он передернул плечами и посмотрел на Лену. Та в ответ безмятежно улыбнулась и перевела взгляд на сцену.

Канкан был открытием танцевального попурри. Танцовщицы, несколько раз менявшие костюмы, были бесподобны. Векшин покосился на Лену. Все-таки не в своей тарелке себя чувствуешь, когда в присутствии одной женщины, кроме нее самой, ты желаешь еще одну даму, а то и нескольких сразу. Паша сказал себе, что это всего лишь рефлекс, и положил свою ладонь на руку Елены Николаевы. Она как раз поставила на стол бокал с шампанским. Вопросительно подняла брови, не убрав руки. Павел нахмурился.

– Зачем же ты хотела меня видеть, Елена Николаевна? – солидно осведомился он.

Елена Николаевна не успела ответить, потому что танцующие прелестницы закончили свой номер, и на сцене вновь появилась эффектная ведущая.

– Надеюсь, дамы и господа, шоу-балет «Эпатаж» пришелся вам по вкусу. Тем более что для некоторых из вас следующее его появление на этой сцене будет настоящим откровением. Откровением, ведущим к пробуждению чувств, эмоций, переживаний! Наполним бокалы, друзья мои!

Под звуки джаза на сцене в клубах дыма возникли уже знакомые публике «эпатажные» участницы. О, великий Сачмо остался бы доволен таким сопровождением собственной музыки! Семеро в черных костюмах, широкополых шляпах и белоснежных рубашках импровизировали на тему Чикаго 20-х годов. Филигранная пластика танцующих заставляла зрителей задерживать дыхание. Векшин бы потрясен таким перевоплощением балета и мысленно зааплодировал, а потом и как следует свистнул. Елена, голос которой был едва слышен из-за громкой музыки, склонившись к нему через стол, удивленно спросила.

– По-моему, лет шесть назад ты совсем не умел свистеть?!

– Видишь ли, Елена, с тех пор я многому научился. Можешь мне поверить, – сдержанно отвечал Павел.

– Могу я узнать, чем ты еще овладел в совершенстве?

Векшин задумался и выпрямился. Точеные фигурки танцовщиц сейчас не мешали сосредоточиться, а даже, наоборот, способствовали пробуждению красноречия. Но что это? В распахнутом вороте самой соблазнительной балерины Векшин увидел богатую растительность. Определенно, у неё была волосатая грудь! Паша опешил. Елена, тщетно ждущая ответа от «подопечного», заглянула ему в лицо. Видимо, ничего хорошего для себя она там не обнаружила, потому что сердито хмыкнула и взяла бокал.

Павел беззвучно выругался: «участницы» шоу-балета последним эффектным движением сорвали с себя одежды и оказались молодыми мужчинами с ярко выраженными половыми признаками. Векшин плюнул и пересел на другой стул, спиной к сцене, лицом к Елене.

– Чудны дела твои, господи! – пробурчал он и попытался опять ухватить Елену за руку.

Безуспешно.

– Ты не ответил на мой вопрос, Векшин… – заставила себя повториться Елена.

Но их опять перебили. На этот раз ведущая не стала блистать красноречием и остроумием, а просто сообщила:

– А теперь у нас в гостях иллюзионист высшей пробы. Он не только позабавит вас своим искусством, но и постарается пробудить в вас чувства, о которых, быть может, вы и не подозревали.

В зале раздались аплодисменты. Похоже, объявленного артиста здесь уже знали. Сцена и зал утонули во мраке. Затем приглушенный свет появился в зале снова, иллюзионист уже стоял на сцене. Векшин оглянулся. Мужской костюм артиста на этот раз не ввел его в заблуждение. «И чего у них тут все не как у людей?!»

– Мы с тобой не поговорим никак, Ленка!

Она удивленно взмахнула ресницами.

– Елена Николаевна, а может, пойдем отсюда? У меня в холодильнике водка есть. И шампанское найдется… – добавил растерявшийся Векшин.

Елена проложила палец к его губам.

– Давай подождем. Тут, кажется, что-то интересное затевается.

Паша надул щеки и вздохнул. Впрочем, он тотчас же вспомнил, что пришел в это место помочь в проведении оперативно-розыскных мероприятий и уходить отсюда прямо сейчас ему никак не с руки.

Молодая женщина в мужском костюме с чемоданом, похоже, уже начинала фокусничать. Она сбросила с себя пиджак и шляпу, открыв короткую стрижку с четким пробором, и закатала рукава белоснежной прозрачной рубашки (наметанным глазом Векшин не приметил под ней бюстгальтера). Иллюзионистка показала залу абсолютно пустой чемодан, ловко перехватила его и, повернув к себе, опустила на неизвестно откуда взявшийся столик и вынула оттуда … кролика.

Он затрепыхался, но волшебница крепко держала его за уши, и кролик быстро успокоился, только косил на публику глазом и поводил ноздрями. «Ой, какой хорошенький!» – воскликнула какая-то любительница животных. Фокусница опустила животное на пол и почесала его за ушами. Кролик тут же запрыгал от нее по сцене. Тогда иллюзионистка снова заглянула в свой бездонный чемодан и вытащила оттуда еще одного длинноухого зверя, немного поменьше. На этот раз зал отнесся к появлению представителя фауны более равнодушно. Раздались резкие хлопки и раздраженные голоса. Кто-то даже свистнул, правда, совсем негромко. Кролик № 2 был также отпущен на свободу. Кролик № 1, к этому времени уже допрыгавший до края сцены, остановился, потянул носом воздух и повернул обратно. Он скоренько добрался до самки (а это была самка, как выяснилось сию же секунду), быстренько взобрался на нее и совершил акт совокупления.

Смех, подбадривающие восклицания и аплодисменты стали сопровождением этой части «фокуса». Артистка-иллюзионистка накрыла зверьков покрывалом и снова обратилась к чемодану.

Из бездонного чемодана публике было предъявлено что-то неопределенно-орнитологическое. И лишь когда эта птичка распустила хвост, все поняли, что перед ними павлин. «Да что мы в зоопарк пришли, в конце концов?!» – громко возмутился белокурый джентльмен за соседним столиком. Елена оглянулась на возглас и, улыбнувшись, посмотрела на Павла. Паша тоже оглянулся.

Надо признать, вид у этого скептика был очень даже ничего себе. Безупречный смокинг, галстук-бабочка, трубка в зубах, набриолиненные волосы, прикрывающие совсем небольшую плешь, золотые часы на запястье. Запах его одеколона настойчиво обволакивал все вокруг. Своим длинным заострившимся профилем и манерой держать бокал – отведя локоть и оттопырив мизинец – он кого-то неуловимо напомнил Паше. Джентльмен вытер губы салфеткой, достал из кармана зеркальце… Подправил усы, осмотрел зубы. Отдалил зеркальце, приблизил к себе. Достал расческу. Сидевшая рядом с ним дама, что-то сказала ему. Джентльмен махнул на нее рукой, но причесываться все же не стал. Он медленно поднялся из-за стола и, покачивая бедрами, направился к выходу из зала.

Векшин проводил его взглядом. «Эффектный мужчина. Был бы я женщиной…». Павел неожиданно поймал себя на этой мысли и ужаснулся. «Твою мать, неужели это мне сейчас пришло в голову?!. Так-так-так…». Он внимательно осмотрел зал. Мужчин, в нем было достаточно. Сложно было обнаружить среди них потенциальных …трансвеститов. «О, господи! Я мужик, я му-жик! Я – мужчина!» Векшин перевел взгляд на Елену, которая как ни в чем не бывало, очищала апельсин, откинувшись на спинку стула, отчего под платьем красиво обозначилась грудь. Паша усилием воли попытался вызвать в себе вожделение.