Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Она взяла его за руки, помогла встать, сняла с него верхнюю одежду, совсем промерзшую, повесила просушить. Его же самого укутала в теплое одеяло, усадила у огня, согрела молоко, налила в пиалу, подала ему:

– Пей.

Мальчик послушно припал губами к пиале.

– Что произошло? Расскажешь ты наконец?

– Все, все, все, все… – бубнил мальчик, глядя на огонь.

– Что ты говоришь? Не разберу. – Оюна подсела ближе к Гришке.

– Все там. Все замерзли. Всех убил. Он всех убил. Мамку убил, отца убил.

– Что ты говоришь? – опешив, Оюна поднялась на ноги. – Как убил? Кто убил?

– Холоду нагнал. Заморозил всех. Что делать-то теперь, Оюна? – И вдруг он разрыдался.

– Может, путаешь что? Давай я тебя домой отведу.

– Там мертвые все! Весь поселок замерз! Одни мы с тобой и остались, – захлебываясь от плача, причитал он.

– Пойду сама все узнаю. Что-то нелепое говоришь.

– Не ходи, – протянул Гришка. – И тебя погубит. Нелюдь он. Дышит, и от дыхания его лед повсюду.

– Пойду, – отрезала Оюна и встала.

Она оделась, взяла большой фонарь и вышла из юрты. Затворив за собой дверь, остановилась, вспомнив наставление бабки, но лишь на минуту, а затем уверенно зашагала по свежевыпавшему снегу в сторону трактира, освещая себе путь неярким огнем.

Буран стих, но мороз усилился. Ветер разогнал ночную мглу, и на высоком темном небе заискрились звезды. Луна, далекая и холодная, серебрила снежное покрывало, и оттого ночь казалась сказочной и торжественной.

Кое-как добралась Оюна до трактира. Света в окнах не было. Она подошла ближе. В свете ее фонаря отчетливо нарисовалась открытая дверь, высоко засыпанная снегом по обе стороны, а за ней – темнота. Подойдя еще ближе, Оюна обнаружила, что порог обледенел, словно в помещении не топили несколько дней. Она осторожно перебралась через него, стараясь не поскользнуться и не упасть. Внутри трактира лишь несколько свечей, дрожа своим тусклым пламенем, не давали помещению погрузиться в полную темноту. Пол покрывал гладкий лед. Оюна подняла голову, желая осмотреться, и… увидела его.

Он сидел прямо напротив двери и что-то вырезал ножом на поверхности обледеневшего широкого деревянного стола. Перед ним, склонившись до самого пола, словно в глубоком молитвенном поклоне, на коленях стояли ледяные фигуры. Огонь от фонаря Оюны отражался в ледяной толще, словно в зеркалах. Не сразу поняла Оюна, что совсем недавно это фигуры, теперь скованные льдом, были живыми людьми, а поняв это, замерла, стараясь не смотреть на них и как можно тише дышать. Трактир превратился в ледяную пещеру: стены, мебель, потолок – все теперь было покрыто толстым слоем льда.

Он поднял голову и вопросительно посмотрел на вошедшую девочку. А она, все еще стоя в дверях, смотрела на него. Он молча поманил ее едва заметным движением руки, и она послушно пошла к нему, осторожно ступая, словно боясь провалиться под тонкий лед. Он внимательно наблюдал за ней, заинтересованный ее внезапным появлением. Наконец Оюна подошла к столу, за которым он сидел, остановилась и поставила огромный тяжелый фонарь на пол.

– Зачем пришла? – тихо спросил он, и его голос показался девочке вполне человеческим и даже довольно приятным.

– Тебя увидеть хотела, – ответила она так же тихо и опустила глаза.

– Так что же тогда не смотришь на меня? Смотри.

Она нерешительно взглянула на него и тут же снова отвела глаза: отчего-то щеки ее тотчас запылали, а сердце забилось быстро-быстро, и стало трудно дышать.

– Увидела? – снисходительно поинтересовался он.

– Увидела, – едва слышно отозвалась Оюна.

Он усмехнулся.

– Что ты принесла мне?

– Ничего, – растерянно прошептала девочка, понимая, что поступила опрометчиво, придя к божеству без даров.

– Ничего? Тогда отдай мне то, что у тебя есть при себе.

Оюна растерянно пошарила по карманам, нашла две монеты и стеклянный шарик и положила перед ним на стол.

Он в недоумении посмотрел на сей скромный дар, затем на нее и снова усмехнулся.

– Что это? Мне это не нужно.

Девочка поспешно собрала со стола монетки и игрушку и спрятала в карман.

– Но у меня больше нет ничего, – тихо проговорила она в ответ и вдруг осознала, невольно взглянув на заледеневшего человека рядом с ней, что любопытство ее было глупостью, а смелость – бравадой, и надо было слушать бабушку Лхаму и сидеть дома, не высовываясь, пока не уйдет Дракон.

– Ты приходишь ко мне без даров, без почтения? – спросил он.

– Что я могу принести тебе в дар? В моей юрте лишь тепло от очага.

– Хм. – Он словно раздумывал над чем-то, с интересом рассматривая девочку. – У тебя есть то, что я приму от тебя в дар. – Он выдержал паузу, возможно, ожидая от нее вопрос, которого не последовало, и затем продолжил: – Твое имя.

– Имя? – повторила за ним эхом Оюна.

Она сильно испугалась, вдруг вспомнив наказ бабки, но упрямство и любопытство не давали ей отказаться от навязчивого желания увидеть дракона во всем его великолепии, и она намеревалась просить его об этом. А значит, не могла отказать ему теперь. Да и что дурного в том, если она назовет ему свое имя? Ведь она знакомится с людьми и называет им свое имя, не опасаясь, что у этих людей могут быть дурные намерения.

Он прервал ее размышления.

– Боишься назвать свое имя? – Он поднялся и, обойдя стол, подошел к ней совсем близко. Он был очень высок, и она невольно подняла голову, чтобы видеть его лицо. – Скажи мне твое имя, и я предстану перед тобой в своем истинном обличии. Ведь ты пришла, чтобы увидеть Великого Дракона, а не Дух Дракона, скованный человеческим телом, тем, что ты видишь теперь перед собой. – Она кивнула. – Вот и хорошо. – Так какое имя дали тебе при рождении?

Она немного помедлила, а затем произнесла едва слышно:

– Оюна.

– Оюна… – повторил он и провел пальцами по ее волосам, и ее волосы побелели вслед за движением его руки, словно насквозь пропитались инеем. – Хочешь увидеть мое истинное обличие – иди за мной.

И она пошла, сама не понимая, что заставляет ее идти вслед за незнакомцем. Любопытство? Некая власть, данная ему над людьми? Или же что-то иное?

Не проронив ни слова, они дошли до озера, до небольшой бухточки, где все теперь было покрыто льдом и занесено снегом.

– Иди за мной, – сказал он, и она послушно пошла дальше вслед за ним.

Они шли по льду Байкала, все удаляясь от берега, пока не достигли того места, где лед был сломан и поднимался из воды огромными неровными глыбами, а между ними блестела черная ледяная вода.

Не говоря больше ни слова и больше ни разу не взглянув на девочку, он, не останавливаясь, подошел к самой кромке воды и бросился в темную водяную бездну.

Оюна подбежала к самому краю разлома и осторожно заглянула в черную, подернутую льдом поверхность озера. Он больше не появился, но ей показалось, что там, в глубине, она увидела нечто огромное и живое, светящейся лентой проскользнувшее под лед, на котором она стояла. Оюна опустилась на колени и заглянула в темную воду озера.

– Ты вернешься? – едва слышно прошептала она. – Я буду ждать тебя.

И Дракон услышал ее голос.

***

В юрте было тепло, в очаге весело потрескивал огонь. Оюна отворила дверь и, войдя, тихо притворила ее за собой. Молча сняла теплую одежду, села у огня. Гришка уже давно спал, свернувшись калачиком на огромном сундуке. Бабка Лхама сидела у огня и, казалось, не замечала вошедшую Оюну.

– Где была? – наконец хрипло проговорила шаманка, не глядя на внучку.

– К озеру ходила.

– Говорила тебе носа на улицу не казать?

– Говорила…

– Вижу коснулся тебя Дракон. – Шаманка пристально посмотрела на белоснежную прядь волос, которую Оюна убрала за ухо, пытаясь спрятать под темными волосами.

– Коснулся, – вздохнула девочка.

Шаманка сокрушенно покачала головой.

– Коли в лед не превратил и с собой не забрал, вернется еще за тобой. Ой, вернется…

– Зачем я ему?

4
{"b":"877009","o":1}