Вот беда, сегодня нет покойника! Горечь от потери сенсации взволновала.

ххх

Работаю на несколько изданий. Одно из них всегда аграрное. Звоню любимому респонденту.

–Здравствуйте, Олег Степанович! Журнал «Сельхоз – навоз», как дела?

–Пока хорошо.

–Почему же пока?

– Хорошо, пока про меня ничего не написали.

Вот так любимый респондент превращается во врага. Звонит телефон.

–Переврали факты в статье, запятнали репутацию нашей фирмы, -кричит директор компании.

– «Доктор Бекман» пришёл на помощь?

–Что?

–«Доктор Бекман», «Ваниш», «Антипятин» удаляют любые пятна.

–Издеваетесь?

–Нет. Писала статью по диктофонной записи. Там только то, что мне рассказали.

В трубке непродолжительное молчание.

– Может, я так и говорил, но думал-то совсем другое…

Поэтому самый верный друг журналиста – диктофон. Он никогда не предаст и не подставит. Мужчины респонденты реагируют на него по-разному. Один говорит: «Ой! У Вас такой маленький друг!», а кто-то: «Какой длинный дружочек!». Практика западных журналистов – подкармливать респондентов небольшими денежными поступлениями. В практике российских – выпросить кусочек материальных благ у респондента.

Мне дарили всякое: парочку бройлеров, ручку, вкуснейший горячий обед, презервативы и тест на СПИД. Последние два вручили в организации «Родители против наркотиков». Как говорится, чем богаты. Практика показывает, чем богаче респондент, тем жаднее. Однажды писала о крупном мясокомбинате. Кадры там были тоже очень крупные. Заместитель директора весила килограмм 120 и беспрерывно жевала жвачку. Она разговаривала и жевала, жевала, жевала. Я как-то сразу поняла, что ни обеда, ни чашки горячего кофе, ни даже баночки тушёнки ни за что не подарят. Тут уже всё давно сжевала заместитель директора. Поэтому решилась на отчаянный шаг:

–Купила мясорубку с насадкой под колбасу, но кишки нигде не могу купить.

–У нас нет кишок, – прожевала фразу замдиректора.

Я даже немного обиделась. Но позже узнала, что последние кишки на мясокомбинате растащили мыши в прошлом веке. А вот в нынешнем завод перерабатывал прессованное мясо, состоящее из шкур, и обрезь мяса кенгуру. В другой раз мне пообещали соорудить камин, но, к великому сожалению, не располагаю недвижимым имуществом. Камин было негде строить. Если только на балконе.

ххх

Соседка этажом выше добрая старушка, она и мой камин перетерпела бы. Но она очень добра к голубям. Кормила небесных птичек прямо с балкона, в ответ голуби щедро кидались помётом на моё бельё и даже внутрь застеклённого балкона. Вот бы зажарить пернатых в камине.

ххх

Приглашение на ежегодный праздник День ВДВ получила от десантника, героя статьи.

–Мы культурно отмечаем праздник.

–В фонтане?

–Нет, это хлеборезы туда прыгают (те, кто на военной кухне отсиживался), а мы культурные. Берём пакетик с бутылкой водки, закуской, газеткой и в парк. Культурно отмечаем на природе. Приходите.

Каждый год в памяти десантника только и остаётся, что «разложил закуску, сел на зелёную травку, вспомнил боевых товарищей». А трэш в виде разорванных на груди тельняшек, криков «бей хачей, спасай Россию!», массовой драки стираются из памяти.

– Почему синяки на руках?

–Полицейские сами напросились! – невинно смотрит голубыми глазами десантник.

ххх

–Зимой нужно кормить уток и белок, – сказала Курла Мурлянишна, редакторша, вбежав в кабинет в дорогой норковой шубе. – Мне так жалко этих голодных зверей, многие не могут пережить зиму. Хлеб беру просроченный в ларёчке, продавщица меня знает, и дешевле продаёт. Хочешь, себе возьми, тебе и такой пойдёт,– продолжала, с ненавистью поглядывая на меня.– Купила сегодня кедровых орехов для белок и батоны для уток, – продолжала она, гордясь собственным благородством и ожидая оваций.

Всего неделю назад она утверждала:

–Я правильно воспитываю внучку. Говорю, что норковая шуба – трупы несчастных животных и нельзя носить натуральный мех.

Молчу. Мой творческий потенциал не имел тут востребования. Ранее редакторы твердили одно: «Пишите, пишите больше». А в этом журнале мне приходилось клеить конверты, рассылать почту, бегать курьером по городу. Творчеству хотелось вырваться на свободу, и каждое утро в пять часов оно вылетало страницами рассказов. Высокоудойную корову, дающую отборные сливки, не доили, привели на пустырь:

–Хочешь – доись, хочешь – не доись. Но при этом привязали к бетонному столбу с надписью «жадность». Курла экономила на ставках, решила, что достаточно одного сотрудника, который будет пахать. Ей не было никакого смысла развивать проект до толстого, степенного издания, поскольку самой пришлось бы больше трудиться.

–Курла Мурлянишна, а почему моей фамилии нет в журнале?

–Да ты кто, чтоб тебя туда вписывать? – удивилась Курла. – Ты же не работаешь, ты просто сидишь!

–Никогда не сидела, никогда не была на зоне.

–Я – кандидат наук, а ты кто?

–Рабыня Изаура…

–Да знаешь ли, что у меня зарплата меньше, чем у тебя?

Тут я поняла, что Курла пошатнулась и без того зыбким разумом:

–Тогда это я должна была отдыхать летом с дочкой в Греции, ездить на стажировки в Париж и в Израиль.

–Должна быть благодарной за то, что взяла тебя на работу, подобрала на улице. Не было ни работы, ни жилья! Вообще не понимаю, что тут расселась? У нас Скай-Линг отключили, телефон не работает, езжай скорей в Москву в офис и подключи новый тариф. Говорят, там большие очереди. Чтобы не чувствовать себя бездельницей прихвати рукопись.

И с этими словами она пнула меня под зад.

Да, у такого редактора, который даже из еврейского отеля стащил ручки, и евреям нечем стало писать, всю жизнь будешь ходить в чёрных литературных рабах и никогда не вымолишь прибавку к скудной зарплате.

ххх

Как-то Курла провела хитрую иерархию, включив себя, своих детей и внуков в высшую касту белых людей, а меня – в низшую.

–Сын прочитал книгу про Индию, – говорила она. – Там есть больницы для бедных, в них живут люди, которые потом становятся донорами внутренних органов. Считают за великую радость, ведь там поят и кормят бесплатно.

Она испытующе смотрит на меня, словно ждёт. И взрываюсь:

–Как повезло, что живу в России! У меня за проживание в общежитии и скудную похлёбку не вырежут почки, кусок печени и даже сердце целиком!

Не дождавшись от меня слов благодарности, редакторша продолжает:

–Там такая судьба: если мальчик, то будешь батраком, а вот если девочка – то проституткой.

Вновь смотрит на меня.

–Не такая уж и плохая профессия, – замечаю. – Всегда сыта и всегда при мужике.

Глупые бредни её были не самым страшным испытанием за весь день.

Ближе к вечеру, когда лес из окна был уже не виден, а плафоны на потолке лениво освещают комнату, бухгалтер и редактор стали писать отчёт в местную администрацию.

–Ты его не отправляй, – это учётчик зарплаты, – брось на почту в черновики. И почему-то потупила глазки.

–Не надо в черновики, сразу отправь с почты, – дала указание редактор.

Я взглянула в это штатное расписание. Напротив моей должности раскидала своё жирное тело толстая, богатая цифра. Но в соседней графе рубила её пополам обозначенная половина ставки, хотя трудилась я каждый день с утра до самого позднего вечера. Вот как можно ловко врать!

Мечтала о смене работы. На поиски нового вакантного места не хватало сил, похлебка виновата. В голове сложились несколько строк резюме. Не покидало ощущение, что хорошие места давно заняты пусть и бездарными, но зато чьими-то родственниками.

ххх

Весь мир тоже давно съехал с катушек. Четыре слона, что поддерживали Землю, вдруг решили покататься на роликах, и мировое равновесие пошатнулось… В крупнейшей типографии Японии разлилась краска.

–А Курилы-то наши, – посмотрели японцы в карту.

Экономисты снова заговорили о глобальном финансовом кризисе. Оказалось, что деньги и акции компаний совсем ничего не стоили. Если вдруг затопило Германию, то евро тут же теряло свой вес. Если вдруг в Америке запасы нефти истощились, то баррель рос в цене. Люди как-то неправильно построили свой мир. Они жили за счёт смерти несчастных древних ископаемых – чёрного золота.