– Лэнс всегда до меня докапывался. Что на этот раз он придумал?

– Хочет всем рассказать, какая ты предательница, – тихо ответил друг, закрыв за собой дверь. – Я лично сам не слышал – передали.

– Ха, да пошел он! Интересно будет послушать доказательства, – хмыкнула я и направилась на кухоньку.

Поставила чайник на плиту, достала вчерашние булочки с изюмом и песочное печенье.

– С Лэнсом шутки плохи, Шато. Он говорит, что ты сдала семью оборотню. А за предательство у нас жестоко карают: заживо вырежут татуировку…

– Прекрати, – холодно возразила я, поставив перед Коннором чашку с заваркой и пододвинув сахар и маленькую ложечку. – Никого я не предавала, а если бы оборотень узнал, что я состою в банде, так засадил бы в тюрьму. Мистер Торгест унюхал во мне мага иллюзий и велел сотрудничать со следствием.

Другу я не рассказывала про кведи, это была только моя тайна, о которой теперь знал сыщик. Даже если оборотень промолчит, то вскоре правда выйдет наружу, когда душа не придет к полицейскому магу. Тогда дознаватель вспомнит о кведи мистера Лоренса и обо мне, а там люди начнут сочинять сплетни. Но пока… каким-то внутренним чутьем я понимала, что не стоило болтать о сделке с душой дока.

– Ты что-то скрываешь, Шато. Я слишком хорошо тебя знаю.

Взгляд голубых глаз прошелся по моему телу, укрытому длинным теплым халатом. Девчонки в банде млели от Коннора, я же всегда оставалась равнодушной. Возможно, причина крылась в том, что мы вместе росли и я воспринимала друга, больше как старшего брата, чем любовника. Единственным, кто смог меня смутить и сбить с толку, был оборотень.

– Выключи мачо, со мной это не сработает, – усмехнулась я.

Чайник засвистел, оповестив, что вода закипела. Налив себе и другу кипятка, присела рядом с мужчиной. В кухоньку вмещались узкий стол, две табуретки, плита и раковина. Я сидела впритык к окну, а Коннор касался спиной стены. Больше двух человек просто бы не вместилось.

– Ты всегда была ледышкой, даже ночью, – вздохнул Коннор. – Иногда я думаю, что ты и не любила меня вовсе.

– В приюте не учат любви, – пожала плечами, невольно дотронувшись до левого плеча, где скрывался уродливый шрам. Он немного заходил на ключицу и спину. Поэтому никогда не носить мне открытых платьев с короткими рукавами.

Кто был виноват в том, что пятилетняя девочка опрокинула на себя кастрюлю с супом? Повариха, воспитатели? Я никого не винила: любопытство сыграло со мной злую шутку.

Ту боль я помнила очень ярко, а потом полностью провал в памяти – лишь участливое лицо доктора Лоренса. Тогда он спас меня в первый раз.

– Но даже у меня есть свои принципы. Могу соврать, взять чужое, а вот предать – никогда. И ты это знаешь, иначе бы тебя здесь не было, – заключила я, ощущая, как подоконник слегка холодил спину, вызывая дрожь в теле. Или меня так трясло от гнева и от чувства несправедливости? Никогда бы не подумала, что Коннор был такого мнения обо мне.

– Шато, я тебе верю, и не только я. Есть люди в семье, которые о тебе беспокоятся, именно они попросили предупредить о совете. Подумай, как будешь себя защищать, что говорить, о чем лучше промолчать. И не гляди на меня так сердито, я тебе не враг.

– Знаю, и… спасибо.

Мы поболтали еще ни о чем, и через полчаса Коннор ушел, предупредив, что Лэнс отправит посыльного.

«К черту их всех!» – раздраженно подумала я и пошла мыть посуду, а сама в это время исполняла арию Джульетты. Пение успокоило, привело мысли в порядок, и вскоре я была готова к проклятому совету. Лэнс не впервые пытался меня очернить, у него никогда не выходило. «И в этот раз не получится», – поклялась я себе.

Посыльный пришел примерно часа через два. В дверь постучали, но когда я открыла ее, то никого не было. Лишь на придверном коврике лежал белый конверт. Быстро подняв его, я быстро скрылась в квартирке, пока не выглянула любопытная пожилая старушка из квартиры напротив. Подбежала к закрытому окну и увидела мальчишку, выскочившего из подъезда. Одним из первых моих заданий тоже была доставка писем от Брэнда членам банды. Я рисковала и пыталась быть оригинальной. Лэнсу я принесла прямо в бордель, когда он ублажал под простыней шлюху. Аккуратно положила конверт на прикроватный столик и специально хлопнула дверью, когда покидала комнатку. Думаю, поэтому Лэнс меня ненавидел. Не смог простить унижения, когда я отчитывалась о проделанной работе Брэнду, который громко хохотал, едва рассказ дошел до того, чем занимался его правая рука в момент получения письма, отчего не сразу его заметил.

А теперь «приглашения» раздавал мальчишка из приюта – банда воспитывала нового члена.

Разорвала конверт, внутри оказалась записка с надписью: «Шесть часов вечера».

Что ж, будет время подумать над ответами. Я догадывалась, какие вопросы начнет задавать Лэнс. А еще размышляла, стоило ли звонить в полицейский участок. По идее, доктор Лоренс мне не поведал ничего, что могло бы помочь в расследовании, а это значит… «Оборотню можно ничего не рассказывать», – подытожила я. Логика была налицо, поэтому с чистой совестью я занялась понедельничным делом – отдыхом!

В театре у меня был выходной, Брэнд никаких заданий не дал, кроме как явиться в большой дом, и я с наслаждением провалялась весь день в постели.

Ровно в половине шестого вечера поднялась с кровати, быстро умылась, заплела гриву темных волос в косу и нарядилась в любимое голубое платье под цвет глаз. Магия иллюзии бурлила внутри, она жаждала выхода. После хорошего отдыха я была сильна как никогда, но пришлось успокоить силу: кто знает, а вдруг она сегодня пригодится?

Световой день прибавлялся, но на улице все еще рано темнело, уличные фонари осветили высокий забор с железными воротами. Пять лет назад Коннор привел меня к двухэтажному зданию, банда была немногочисленной, всего человек тридцать. Сегодня насчитывалось более двухсот бандитов. Громко лаяли собаки – каждый раз, когда охранник открывал тяжелую дверь для «гостя» и проверял на наличие татуировки на руке.

Через год, после того как я появилась у «Серых псов», Брэнд стал завозить в дом бочки со странным пойлом. Нам запрещалось его пробовать, но всегда найдутся любопытные, и двое молодых воришек так напились, что утром не проснулись. Главарь устроил всем разнос и пригрозил, что выпорет каждого, кто еще ослушается.

Я знала, что Брэнд не сразу начал торговать странным напитком. Боялся, что придут бобби, а еще надо было приучить всех в банде не пробовать драги. Только через полгода первая партия пошла в кабаки, а к главарю полились деньги рекой. Невольно вспомнила я, когда ворота распахнулись, выпуская грузовую машину с бочками драги.

– Шато! – окликнули меня, и я обернулась.

Под заливистый лай собак ко мне спешила невысокая девушка. Тонкие рыжие волосы были собраны в хвост, а полные губы приветственно улыбались.

– Самай! – откликнулась я, радуясь подруге.

Она первая приняла меня, чужачку, и никому не позволила обижать. Самай была художницей, рисовала татуировки банд и удаляла. Острым ножом. Когда я увидела процедуру в первый раз, то поняла, с каким удовольствием Самай намеренно причиняла людям боль. С легкостью девушка вырежет мне татуировку– можно было не сомневаться.

– Проклятая зима! Жду не дождусь, когда растает снег и можно будет ходить на пристань рисовать рассветы, – проворчала Самай, поправляя белоснежный шарф испачканными в зеленой краске пальцами.

– Вижу, ты уже пыталась рисовать лето, – усмехнулась я, сняв шерстяные перчатки и показав черноусому охраннику татуировку.

Мужчина кивнул и пропустил нас внутрь. Три немецкие овчарки гремели цепями, пытаясь оторваться, чтобы накинуться на меня. Быстро прошмыгнув мимо них, я остановилась, чтобы подождать Самай. В этот момент я невольно подумала: «Животные не чувствовали мой запах, когда я пользовалась магией иллюзии. Как тогда оборотень смог меня найти? У волков нюх острее?»

– Когда нас было мало, я знала каждого в лицо, – тихо произнесла Самай, когда мы направились к двухэтажному дому. – Я не помню этого усатого, возможно, даже не я ему делала татуировку. Брэнд все чаще обращается к Рэе, иногда мне кажется, он хочет заменить меня на более молодую.