У Софии почти отвисает челюсть. 

— Ты не можешь, — она поворачивается к Коннору. — Это твоих рук дело, и твоих рук, змея-манипулятор. — Ее глаза прищуриваются, когда она смотрит на меня. — Ты подбираешься к ним как можно ближе, чтобы уничтожить их в своих эгоистичных целях. Ана этого не заслуживает.

— Нет, она этого не заслуживает, — хладнокровно говорит Коннор. — Она не заслужила ничего из того, что, как я слышал, с ней произошло. И я не желаю, чтобы с ней случилось еще больше зла. Поэтому я согласился дать ей время прийти в себя, прежде чем мы предпримем дальнейшие действия. — Он делает паузу. — Я бы запомнил, миссис Романо, на чьей стороне ваш муж, и действовал соответственно.

— Если хоть волос упадет с головы моей лучшей подруги или ее ребенка, мне будет наплевать, с кем Лука вступил в союз, — шипит София. — Так что лучше тебе самому запомнить это Коннор Макгрегор. — Она бросает взгляд на Лиама. — Я останусь и помогу. Нельзя ожидать, что ты будешь заботиться о ней круглосуточно. И я буду следить за тем, чтобы эти двое не нарушили своего обещания обеспечить ее безопасность.

Коннор заметно ощетинился при этих словах. 

— Я собираюсь пропустить это мимо ушей, — резко говорит он, — потому что я знаю, как сильно это, должно быть, выбило тебя из колеи. Но не думай, что я не перекинусь парой слов с Лукой, если такое поведение продолжится. А что касается тебя, брат… — он свирепо смотрит на Лиама. — Если мы собираемся делить имущество, позаботься о том, чтобы Найл держался подальше от моей жены.

Он хватает меня за локоть, поворачивается и уходит, держа меня рядом с собой, пока целеустремленно шагает по коридору. Мне приходится идти быстро, чтобы не отставать от него, но он не смотрит на меня, только сжимает мою руку в тисках, пока мы направляемся к дверям больницы.

Когда они открываются, мое сердце почти останавливается, когда я вижу, как входит Найл. Но он не смотрит на Коннора и, что самое болезненное, он даже не смотрит на меня. Он продолжает идти, как будто никого из нас там вообще нет, и мне приходится сильно прикусить губу, пока Коннор подталкивает меня к ожидающей машине.

Мне кажется, когда мы проскальзываем внутрь, я вижу проблеск победоносной улыбки на лице Коннора.

14

КОННОР

Я едва сдерживал свой гнев на обратном пути в нашу квартиру. Сирша напряженно сидит рядом со мной, выдернув свою руку из моей хватки, как только мы оказались в машине, и она отказывается смотреть на меня. Я чувствую, что между нами назревает борьба, и после напряженного общения с моим братом в больнице я готов к этому.

Я готов поговорить с ней, если это то, чего она хочет. С меня хватит. Все, о чем я могу думать, это заявления Лиама о том, что он слышал ее и Найла в спальне, что она, должно быть, стонала так же, как она стонет для меня, что он, должно быть, доставлял ей удовольствие способом, который соперничает с тем, что я делал с ней. Мои руки сжаты в кулаки по бокам, зубы стиснуты до боли в челюсти, и все это для того, чтобы сдерживать свою ярость, пока мы не окажемся внутри, и я не смогу выпустить ее всю силу.

— О чем, черт возьми, говорил Лиам? — Рычу я, как только мы оказываемся внутри, как только закрывается дверь. Я поддерживаю ее, не давая ей выйти из фойе, и смотрю на нее сверху вниз с черной яростью в глазах. — Он слышал тебя и Найла? Какого хрена ты делала? О чем, черт возьми, ты думала, Сирша? Достаточно того, что ты продолжаешь с ним после того, что я тебе сказал после того, как ты заявила, что ничего не происходит, но в гребаном поместье? Где Лиам или Анастасия могли услышать или увидеть и использовать это против нас? Чертов благодетель, — я сжимаю кулаки, почти вибрируя от гнева. — Вот тебе и преданность долгу и семье. И не говори мне, что он лжет. Я видел напряжение между тобой и Найлом, когда мы уходили. Я знаю, что он не лгал.

Сирша дрожит, но не отводит моего взгляда. 

— Ты понятия не имеешь, — шепчет она. — Ты не представляешь, как тяжело было с тех пор, как мы вернулись с тех пор, как ты снова стал холодным, злым и обиженным все время…

— Ты просила о тех выходных. Умоляла об этом. Я назвал тебе условия. Я говорил тебе, что все вернется на круги своя, как только мы вернемся домой. Вернемся к договоренности, на которую ты согласилась. Это не моя чертова проблема, Сирша, если ты не можешь разобраться в своем дерьме, но это проблема, если ты ставишь под угрозу все ради какого-то придурка, от которого я тебя предостерегал. — Я свирепо смотрю на нее. — Лиам прав? Ты хотела выйти за него замуж только для того, чтобы стать ближе к Найлу?

Она яростно трясет головой, глядя на меня с чем-то очень похожим на ужас в глазах. 

— Нет! — Выдыхает она. — Я даже не думала о Найле в таком ключе, пока не столкнулась с ним в отеле в Лондоне, и он… — Она с трудом сглатывает. — Он дал мне понять, что чувствует ко мне. Я держала его на расстоянии вытянутой руки, Коннор. Я сказал ему, что у нас с тобой договоренность, что моя главная ответственность…перед тобой, нашими детьми и нашей семьей. Что мой долг всегда на первом месте, независимо от того, как я отношусь к нему или могу относиться в будущем…

— Детьми? — Я презрительно ухмыляюсь ей. — У нас пока нет детей, Сирша, потому что ты, блядь, никак не можешь забеременеть. Но мы над этим поработаем. На самом деле, мы можем начать прямо сейчас.

Я хватаю ее за руку, разворачиваю так, что она оказывается лицом к двери, хватаю оба ее запястья в свою большую ладонь и зажимаю их над ее головой. Она поворачивается, прижимаясь щекой к двери, когда оглядывается на меня, и сочетание страха и возбуждения на ее лице заставляет меня так мгновенно напрячься, что прилив крови вызывает почти головокружение.

— Коннор! — Она выкрикивает мое имя, и, я думаю, это должно быть выражением протеста. Но это вырывается как стон, когда я задираю ее юбку другой рукой, стягивая трусики так, что они падают вокруг ее лодыжек.

— Что он с тобой делал? — Рычу я ей на ухо. — Что заставило тебя стонать? Он тебя лизал? Лизал эту сладкую влажную киску? Я знаю, как сильно ты это любишь, принцесса. Ты каждый раз мочишь мне лицо.

— Нет, — хнычет Сирша. — Нет, он этого не делал, я клянусь…

— А как насчет этого? — Я грубо засовываю два пальца между ее бедер и обнаруживаю, что ее киска уже влажная для меня, сжимается вокруг моих пальцев, когда я глубоко вонзаю их. — Тебе понравилось, Сирша, чувствовать его пальцы? Так же хороши, как и мои?

Она молча качает головой, и я сжимаю пальцы, грубо вводя их в нее. 

— Это сделал он?

— Коннор…

— Ответь мне!

— Да! — Вскрикивает она, даже когда ее спина выгибается, отталкиваясь от моей руки. — Он трогал меня пальцами. Я не кончила, потому что он кончил мне на бедро, и я испугалась. Я сказала ему, что это уже слишком, что мы заходим слишком далеко и нам нужно остановиться, пока мы с тобой не закончим нашу часть соглашения. Доволен? — Она выплевывает последнее слово, все остальное произносит с придыханием, когда я тереблю ее сильно и быстро, намеренно игнорируя ее клитор. — Это все, Коннор, я клянусь. Это все!

— Ты не кончила? — Я ввожу в нее третий палец, мой собственный член напрягается от потребности быть внутри нее. — Ты лжешь?

— Нет! — Сирша вскрикивает, ее бедра раздвигаются. — Я не кончала. Я не…

— Хорошо, — удовлетворенно шиплю я. — Потому что ты сейчас кончишь на мой член. На мой, Сирша. И ты не ходишь ни к какому другому мужчине, пока я не закончу с тобой. Ты, блядь… — Я расстегиваю ширинку, освобождая свой пульсирующий член. — Поняла меня, Сирша Макгрегор? Моя жена.

Я вонзаюсь в нее на последнем слове, жестко, заполняя ее по самую рукоятку своим почти слишком большим членом, и она издает крик смешанной боли и удовольствия, когда мои бедра прижимаются к ее заднице, моя рука все еще удерживает ее над головой.

— Да, — тяжело дышит она. — Да, я…поняла... о боже, Коннор!