М. Такое ощущение, что Стелс отчитывает Майки как маленького ребенка, который только что спер коробку бабушкиных конфет. Ну или по яркой реакции нашего друга можно сказать, что это был миллион долларов, не меньше.

Что это так Саймон злится?

Давно я не видела, чтобы он так вспылил, в последнее время мой дорогой друг был весьма спокоен, ну если не считать его пристрастия прожигать взглядом дисплей своего мобильника.

Блин. Холодно. Долго они ещё будут так стоять?

— Блять, Тёрнер, ничего не испорть! Пойми, ты всё потеряешь, если головой думать не начнёшь! — отмахнувшись от невнятного жеста Майкла, Стел практически кричит приятелю в лицо, а затем разворачивается и уходит. Он бы точно врезал другу по лицу, если бы тот сказал что-нибудь колкое ему вслед. Но к моему удивлению Майкл промолчал.

Странно, весьма странно.

Пока Стелс растворяется в ночи, я тихо подхожу к своему парню со спины, пока тот открывает дверной замок.

— Ну, и что это было? — сложив руки на груди, громко произношу, от чего Майкл подскакивает на месте, а затем резко оборачивается, хватаясь рукой за сердце.

— Что ты тут делаешь, малышка? — испуганный взгляд, брови подскочившие вверх. Что-то тут определенно не так!

— Вопросом на вопрос — отвечать не прилично, Мистер Тёрнер! — звучу как училка по этике, однако, парня это обычно заводит, о чём и сейчас говорит его новоиспечённая ухмылка.

— Да так, ничего! Забей! — вот начинается, хочу мысленно отвесить ему подзатыльников и парочку пенделей в придачу. Зеленоглазый говнюк!

— Это было не похоже на “забей”! — бесит меня так, аж зубы сводит.

— Ну, малыш, не начинай, просто у твоего друга спермотоксикоз! Тебе не о чем беспокоиться! — обхватив меня за талию и притянув к себе, Майкл нежно целует меня в губы. Он как обычно испускает чары героя и обольстителя женских сердец. С прищуром смотрит на меня так, словно разрабатывает план, как поскорее стянуть с меня трусики, ну или согреть свои холодные руки, что друг с другом никак не вяжется. Но как бы тепло не было в его объятиях, я понимаю, что это его “не стоит беспокоиться” — всегда имеет прямо противоположное значение.

— Можно я останусь сегодня у тебя? — слегка отстранившись, чтобы глотнуть хоть немного кислорода, я зачем-то прячу глаза, и сделав всего лишь вдох, зарываюсь носом в его куртку, которая приятно пахнет терпким парфюмом.

Похоже, между кислородом и ароматом Тёрнера я всегда выберу второе. Дурная и влюбленная моя голова.

— Странный вопрос… Конечно… Нет! — его лицо на мгновение становится таким серьезным, будто он сдает экзамен по вождению.

— Что?

— Шучу, глупенькая! — перехватив меня за попу он целует меня в шею, вызывая приступ мурашек и звонкий смех. — Что там у нас с месячными? М?

— Идут, — мой ответ ему явно не нравится, и я готова поклясться на конституции США, что Майкл готов сейчас заплакать.

— Это не месячные, это моя личная мужская трагедия, — весьма категорично и театрально для Тёрнера, но как всегда забавно. И после такой сцены, достойной театра Старшей Сентфорской школы, как минимум, мы тихо входим в дом, дабы не разбудить его маму.

***

Сминая простыни руками, я пытаюсь принять более удобную позу для сна. Тёрнер мирно сопит, лежа на животе, подложив правую руку под щёку, вот бы мне так быстро засыпать. Всякие мысли лезут в голову, начиная от Эллисон Сейфорт до новоиспеченного романа моей матери. Не знаю, что меня волнует больше. Если у мамы своя голова на плечах, то Эллисон для меня как ящик Пандоры — откроешь и потом замучаешься запихивать всякую дрянь обратно.

Повернувшись к Майклу, я подгибаю ноги к себе, и единственное, что я хочу — это заснуть и не думать о плохом. Но только стоит мне об этом подумать, как тут же в двери моей души мягкими когтистыми лапками стучатся адские кошки.

Нет, только не это. Всё будет хорошо! Я просто опять себя накручиваю.

Не понимаю, в какой момент мой разум проваливается в сон, но не в тот, в котором я бы мечтала оказаться. Прерывистый, нервный, сложно понять сплю я или вовсе нет. Отрывки мыслей, воспоминаний и сновидений сменяются перед закрытыми глазами. Сердце громко бьется в груди как после забега на полторы тысячи метров. Даже не осознаю, что наступает утро. Всё кажется таким нереальным, словно я вообще не засыпала. Открываю глаза и вижу размытый образ. Меня бросает в дрожь.

Этого не может быть! Нет!

Райан Хоупс стоит у кровати. На его лице зловещая ухмылка, а в руках ружьё. Его глаза, как и тогда на горе Зверя, наполнены тьмой.

Это всего лишь сон! Это нереально!

Хочу себя ущипнуть, но никак не получается даже пошевельнуться. Каждая мышца моего тела скована страхом. Только сердце выбивает ребра в грудной клетке.

Райан направляет на меня ружьё, а я ничего не могу поделать. Кричу, но ни единый звук не покидает моё горло. Слёзы стекают по щекам, прожигая кожу.

Выстрел.

Запах пороха.

Нестерпимая боль.

Это же сон! Но почему так больно сильно? Сука, как же больно…

Лёгкие разрывает на части, и я уже не могу сделать и вдоха.

— Сара, девочка моя, проснись, — я вижу лицо Майкла, а образ Хоупса расплывается за его плечом. Он исчезает с ухмылкой на лице.

Я уже не сплю, но боль не отходит. Не могу дышать, кричать…. Только хрипеть.

— Сара, это сон, успокойся…. Тише… Тише… Маленькая моя, — Тёрнер целует меня в лоб и вытирает слёзы, мягко водя пальцами по щекам.

Ад отходит и я по крайней мере могу дышать. В такие моменты ты понимаешь, что кислород дороже любого золота. Дышать — это так естественно, но мы не всегда понимаем, как это важно. Мы не видим кислорода, но это не значит, что мы можем без него жить. Так, наверное, и с любовью.

— Тише, не плачь, — усыпая моё заплаканное лицо поцелуями, тихо шепчет Майкл.

Я обнимаю его, ощущая как паралич отпускает мышцы. Закрываю глаза и утыкаюсь носом в его теплое плечо. Эти объятия как союз мертвеца и живого человека. Он — живой, а я, кажется, умерла.

— Зайка, мне кажется, что стоит поменять психолога. Я за тебя боюсь, — а я за тебя молюсь.

Психолога и правда поменять стоит, мои кошмары с каждым разом становятся всё реалистичнее. Мне даже страшно представить, что будет дальше.

— Стоит, только если ты расскажешь, почему на тебя наезжал Саймон, — и почему я вспомнила об этом именно сейчас?

— Малышка, не переживай, это мужские дела. Маленьким девочкам не стоит об этом париться. Всё нормально… — прижимая меня к себе так крепко, что ребра начинают хрустеть, Майкл утыкается носом в мою шею. Щекотно, ну хоть что-то я чувствую помимо фантомных болей в районе грудной клетки.

— Надеюсь… — говорю и зарываюсь пальцами в его непослушные волосы. Так бы и провалялась с тобой в объятиях и, главное, больше не засыпала.

Лучи солнца пробиваются сквозь занавески на окнах, и меня удивляет, что Миссис Тёрнер всё-таки уговорила своего сына на шторы в его комнате. Забавно, что я вспомнила о мамах после вчерашнего вечера. Мамы меня теперь очень беспокоят и причем сразу две.

— Ты знал, что моя мама крутит роман с Руни Стелс? — если он в курсе, я ему устрою.

— Что? — Тёрнер отстраняется и смотрит на меня шокированным взглядом, либо ему нужно дать Оскара за лучшую драматическую роль, либо он действительно ошарашен от услышанного.

— Когда я пришла домой, они целовались на кухне…

— Ммм… Я бы посмотрел… — он в буквальном смысле мурчит, произнося свои бесстыжие слова.

Вот только Тёрнер способен все испошлить и сменить направление разговора в одну секунду.

— Майкл! Ты обалдел! — слегка шлепаю его по попе, чтобы он наконец-то угомонился.Но его это только ещё больше заводит.

— Что? Ты свою маму как будто не видела… Она, конечно, строгая, но такая горячая, — его глаза искрятся от веселья и, кажется, похоти.

Бррр… Ну как можно такое говорить. Это же, блин, моя мама!

Непроизвольно вздрагиваю, а затем закатываю глаза.

Майкл смеется, его явно забавляет моя реакция.