Так или иначе, но на двести тринадцатый день игры отряд ударников снова оказался на месторождении железа, внимательно оглядываясь вокруг. Позади, в ущелье, застучали топоры – там варварски вырубалась растительность силами рабочих и ополченцев. Нам требовалось топливо, строительные материалы и удобный путь с гор.

Северная часть долины была более пологой, чем южная, восточная и западная. Она поднималась вверх метров на сто и заканчивалась гребнем, за которым начинался такой же плавный спуск в следующую долину, которая располагалась значительно ниже Железной. И вот оттуда можно было уйти сразу тремя путями – через два прохода на север и один на восток. Из которого из них приходят обителевцы – мы ещё не знали, но пока это было и не слишком важно.

Ширина южного склона Железной была такова, что перекрыть все подступы крепостью или длинным частоколом мы бы просто не смогли. А значит, нам предстояло построить укрепление, исходя из двух целей: во-первых, место должно быть удобным для обороны, а во-вторых, нужно, чтобы к нему можно было легко доставить припасы из нашего ущелья.

– Самое обидное, – заметил Борборыч, – что если Железную захватит Обитель, то они смогут легко перекрыть вход нам, а вот мы так сделать не сможем!

– Мысли мои читаешь! – кивнул я. – Остаётся только закрепиться здесь так, чтобы никакие обителевцы нас не могли выбить.

Однако вот такого идеального места здесь не было. В Железной долине дно было достаточно ровным – без возвышенностей и без трещин. И большая часть этой земли была нам нужна в качестве источника железа, а не места для крепости. Южный, западный и восточный склоны были крутыми – без уступов и удобных мест для строительства. Как ни крути – но либо надо строить крепость прямо перед ущельем, через которое мы сами приходили в Железную, либо на насыпи с юга, где нет ни воды, ни деревьев.

И самое обидное было в том, что система вовсе не спешила нам помогать. То есть вот это «удерживать долину» было весьма расплывчатым определением, которое нам было не слишком понятно. Во-первых, что именно считается «долиной»? Где её границы? Во-вторых, если в долине присутствуем и мы, и обителевцы – будет ли это считаться удержанием? Ну и в-третьих, будет ли считаться накопительный эффект за все посещения долины, или нужно безвылазно держать здесь гарнизон, не пуская врага?

В итоге решили всё-таки строиться со стороны своего ущелья, исходя из того, что там можно будет хотя бы припасы подвозить и подкрепление подгонять. Пока решено было сделать нечто вроде лагеря с земляным валом (а заодно и руды вокруг накопать!) – чем мы и занялись, дожидаясь подхода основных сил.

День двести четырнадцатый!

Вы продержались 213 дней!

Проснулся я от шума, топота и громких голосов вокруг. Ночевал я под навесом, сделанным на скорую руку, закутавшись в свой неизменный спальник. Лагерь бурлил, принимая основные силы, которые втягивались в долину из ущелья. Звучали команды, приказы, ругань… Всё как обычно, в общем, в местах большого скопления людей. Хотя в нашем лагере немалую долю бардака создавал ещё и Птеро, которому вся эта движуха очень нравилась. Стоило кому-нибудь начать переругиваться, как рядом немедленно опускался крылатый ящер и начинал активно верещать с третьей стороны. Плутон за ним бегал и уговаривал не вмешиваться… А потом я попросил уже его самого не мешать питомцу, и на все жалобы ополченцев с рабочими на Птеро отвечал, что между собой надо дружить, а не сраться.

Впрочем, в середине дня Птеро уговорили слетать на север и посмотреть, что там и как. Во время похода мы пару раз отправляли его на разведку, и я уже видел, как происходит процесс передачи информации. Как оказалось, ящер обладал весьма разнообразным словарным запасом, который Плутон теперь неплохо понимал. После возвращения Птеро начинал орать, верещать, пищать, кряхтеть, ухать, дёргаться, раскрывать и закрывать крылья, перебирать лапами – и из всего этого шоу Плутону удавалось извлечь полезные сведения. Не всегда чёткие – понятийный аппарат у ящера был ещё весьма скудным, но, как правило, достаточно нужные.

За день усилиями большей части бойцов удалось выкопать ров шириной метра два и глубиной примерно столько же. К сожалению, вал удалось поднять только на полтора метра – остальное было ценным и полезным железом, которое копилось горкой в ущелье.

Из ущелья сплошным потоком тянулась рубленая древесина, которую мы собирались пустить на частокол. Потом можно озаботиться и более серьёзными укреплениями, но, к сожалению, не кирпичными – не было в ближайшей округе глины, и можно было даже не искать…

Часть бойцов ушла на добычу еды, обещав нам на ужин мясо и рыбу. Растениеводы засеяли несколько квадратных огородов привезёнными семенами. Но как они ни подгоняли рост растений, сегодня урожая ещё ждать не стоило. А копчёности уже успели всех достать. Равно как и солёная рыбка из Шикари, которой нас Ленин нагрузил.

Ближе к вечеру вернулся Птеро и, собрав зрителей, запустил свою пантомиму.

– Он говорит, что видел… вкусное – много! – перевёл Плутон. – И не очень вкусное… Видел решашиарха – молодого… Рыбу видел! Точно!.. Фрукты… Людей! Птеро видел людей!..

Под нас, людей, Плутону удалось выделить отдельное слово в лексиконе Птеро, и иногда мне казалось, что я его различаю в общем потоке звуков, которые издавал ящер.

– Сколько? – спросил Борборыч, а потом с досадой хлопнул себя рукой по бедру. – Чёрт, он же считать не умеет.

– Много… Люди… Злые люди! – перевёл Плутон. – Это он имеет в виду, что у них оружие! И они, похоже, по нему стреляли… Вот ведь злыдни!.. Маленький, их столько же, сколько и нас?

Сам Птеро более или менее ясно понимал, что ему говорит Плутон. При этом, как я подозревал – да и не только я – распознавал он всё на уровне каких-то образов и обрывков мыслей, а не самого языка. Если вопросы задавали мы – он не реагировал, зато бодро поддерживал разговор визгами, уханьем и далее по списку.

– Больше… – Плутон поглядел на меня. – Их там много. Больше, чем нас. Но не сильно больше… У него есть такой звук, когда больше, но не сильно…

– Они далеко от нас? – спросил я.

– Маленький, насколько они далеко? – спросил Плутон и перевёл ответ. – Если я правильно расшифровал, то это почти в самой дальней точке его полёта.

Птеро проводил разведку широким зигзагом, прочёсывая выбранное направление. Но и скорость его полета была довольно высокой – километров шестьдесят в час. За пять часов разведки Птеро удалился от нас на расстояние километров в сто, не меньше. И по всему выходило, что гости будут у нас через пару дней. А мы ещё не подготовились к бурной встрече…

– Надо выдвигаться! – опять угадал мои мысли Борборыч, глянув, как я скептически смотрю на ополченцев. – Возьмём минимум припасов и завтра попытаемся найти место, где попридержать гостей.

– Только выдвигаться будем прямо с утра, – кивнул я. – Лучше вообще затемно. Плутон, ты с нами! Птеро пускай указывает дорогу.

День двести пятнадцатый!

Вы продержались 214 дней!

Я бы ошибся – и пошёл бы в центральный проход! А надо было идти на восток, потому что именно там оказался путь на север. Два северных прохода, как доложил после разведки Птеро, – вели на запад.

Всё время я шёл и думал, чем бы насолить нашим врагам. Их там, как минимум, пара тысяч вооружённых людей – а нас, ударников, чуть больше шестидесяти. Что мы можем такого сделать, чтобы замедлить их продвижение? Да ещё буквально за полдня, потому что больше времени у нас нет. На ум пока ничего не приходило…

За проходом начиналась ещё одна, совсем небольшая, долина, весь центр которой занимало озеро. Чтобы попасть на север, нужно было пройти по узкой полоске земли между крутым склоном и берегом. Полоса составляла всего метра три – и в пяти местах пересекалась бурными ручьями, стекавшими с западного склона. Я бы предложил встать здесь и попробовать держать оборону, но Борборычу идея не понравилась.