– Он приходил к вам домой? Психолог.

– Пару раз. У Ксюши было сотрясение мозга, и она почти месяц просидела на больничном. Он очень помог ей. Очень внимательный молодой человек. Такой воспитанный. А почему вы спросили? К нам приходил не только он. Еще несколько учителей занимались с Ксюшей на дому, чтобы она не отстала от программы.

– Почему вы тогда перевели дочь в другую школу?

– Вы знаете, – женщина приподняла съехавшую с плеча кофту и, придерживая ее, потупила взгляд. – Ксюше стало неуютно. Она всегда была немного застенчивой. А после случившегося ей казалось, что все на нее пальцем показывают. Глупость, конечно. Да и новая школа с медицинским уклоном. Ксюша решила учиться на врача, – заметно повеселев, добавила она. – Так что мы не в обиде. Правда, ей приходится ездить в школу на автобусе, но остановка здесь рядом, – она жестом указала на окно.

– И ничего странного вы за ней в последнее время не замечали?

– Что вы имеете в виду?

– Необычное для нее поведение, – Борис старался не вдаваться в подробности, но мамочка всё равно насторожилась.

Ее взгляд начал блуждать по комнате, словно женщина пыталась что-то припомнить. Потом она снова посмотрела на него и покачала головой.

– Нет. Вроде нет.

– Я могу на ее комнату взглянуть?

– Да, конечно.

Она повела Бориса через небольшой коридор в сторону закрытой двери, на которой висела табличка «do not enter».

– Дурацкие подростковые шуточки, – фыркнула она и открыла дверь, пропуская следователя вперед.

– Она всегда закрывает дверь? – поинтересовался Борис, медленно обходя комнату.

Ничего сверхъестественного. Всё так же отчаянно чисто, как и во всей остальной квартире. Ни постеров на стенах, ни одной отличительной черты, по которой можно было понять, что за подросток здесь обитает. Вся квартира казалась Борису слишком вылизанной и безликой, словно это шоурум, который показывают потенциальным покупателям.

– В последнее время стала закрывать. Но она ведь уже взрослая. Я не придавала этому значения, – она чуть нахмурила четко прорисованные брови и внимательно посмотрела на следователя, словно ждала его одобрения.

– Какая она? – взгляд Бориса совершил по комнате круг и снова встретился взглядом со стоящей у порога хозяйки.

– Обычная девочка, – пожала она плечами. – Хорошо учится. Занимается музыкой. Кстати, она вот-вот должна вернуться из музыкальной школы. И вы сможете с ней познакомиться.

И действительно, не успела женщина договорить, как раздался звонок в дверь.

Разговор с Ксенией прошел бездарно. Визит следователя ее явно напугал. На вопросы она отвечала односложно, а в конце вообще заявила, что у нее болит голова и уроки еще не сделаны.

Борис чувствовал, что получил еще одно неясное свидетельство собственной правоты относительно психолога. Теперь осталось сложить их вместе и озвучить вывод. Вывод, который Борис уже давно сделал. Но это странное назойливое ощущение, что что-то здесь не так, всё равно не покидало его. И еще одна деталь не давала ему покоя. Комната Ксении была слишком безликой. Только то, что предназначалось для чужих глаз. Ну не может же человек совсем не иметь личного пространства. У нее точно должен быть дневник.

Борис припарковал машину возле управления и быстро взбежал по ступеням. Он кивнул ребятам, что-то горячо обсуждающим у входа. Их громкие голоса и смех сейчас раздражали Бориса. Словно он нес в голове ценную информацию и решительно не хотел ее расплескать в дружеских беседах. Как ни странно, но сейчас единственный человек, которого Борис хотел видеть, был Андрей. Что удалось найти ему?

Дернув ручку двери, он понял, что приехал раньше напарника. Борис открыл дверь ключом и медленно вошел в кабинет.

За пыльным стеклом электрички скучно мелькали редкие деревья. Илья был раздражен. Казалось, монотонный перестук колес еще глубже вбивал это раздражение в мозг, вызывая душное бессилие. Он просто хочет им помочь. Просто помочь. Больше ничего. Вялые, безынициативные, напрочь лишенные амбиций. Кем они планируют стать? Смешно. Семенихин в графе: «профессия» вообще написал: «козел»! Илья, конечно, понимал, что эта надпись предназначалась ему, но он уже давно не злился на них, ему было их просто жаль. Никому не интересные, никому не нужные, даже собственным родителям. Что мы вообще можем от них требовать?

Он сошел на небольшой станции, на которую указывала лишь потрескавшаяся, а местами уже плотно заросшая травой асфальтированная площадка. Узкая тропинка, протоптанная редкими пассажирами, вела через перелесок к раскинувшейся на холме деревеньке.

В доме дремала привычная ему тишина. Илья разулся и тихо подошел к открытой двери в комнату отца. Не захотел беспокоить его своим скверным настроением, так что, не заходя в комнату, направился к неприметной двери в конце длинного темного коридора. Раньше здесь была кладовая с большим земляным погребом, где маленький Илья провел много пугающих дней и ночей. Он повернул в замке ключ и открыл дверь. В лицо пахнуло спертое теплое дыхание подвала. Он долго всматривался в темноту, в которой терялась узкая деревянная лестница, не решаясь преодолеть сдавивший грудь сладкий ужас восторга. Включил свет, ярко освещая большую комнату с земляным полом. И сделал шаг, за ним другой, третий, и уже почти сбежал с последних ступеней, не в силах унять волнение в груди.

Вдоль стены, отделанной широкими натесанными досками, в зазоры которых проглядывала земля, стоял металлический стеллаж с книгами. Илья взял одну и присел на небольшой потрепанный диванчик. Потянул за кончик ляссе и открыл книгу. Он продолжил чтение с места, на котором остановился в прошлый раз. Чувствовал, как раздражение отпускает его. Илья никогда не торопился, когда читал. Он был уверен, что только чтение помогает человеку сохранить его индивидуальность, заставляет думать. Пять пар глаз были устремлены на него сейчас. Он знал, они внимательно его слушают. Ловят каждое слово. Ведь они уже на пути к совершенству. Пусть не всех, но их он спасет.

Илья чувствовал себя великолепно. Он снова сделал глоток чая, с умилением глядя на горизонт. Огромный желтый диск солнца скрылся уже наполовину и начал плавиться, как кусочек масла на горячем тосте, растекаясь в тонкую розовую линию. Постепенно густея, она становилась ярко-красной, и, словно ржа, начала пожирать горизонт. Скоро она перекинулась на землю, и по ней поползли длинные черные тени, будто крючковатые пальцы хтонического чудовища, которое пытается выбраться из-под земли. Это напомнило ему лангольеров, которые пожирают остатки вчерашнего дня. Они, как лава, текут по земле, переворачивая камни, с хрустом ломая скелеты тощих деревьев. Уже накренился забор и, слетев с задвижки, распахнулась калитка. Нетронутыми остались лишь несколько метров перед домом, но через пару минут и цветущие кусты жасмина, и яркие вспышки астр в палисаднике исчезнут в их ненасытной пасти. Казалось, сердце – загнанная безумной скачкой лошадь, рухнуло замертво, застряв между ребер. Еще метр. Они уже стекают вязкой черной жижей на стол. Перевернувшись, разбивается чашка, обдав его кипятком… Илья закричал и рывком сел на кровати. Он провел дрожащей рукой по спутавшимся мокрым волосам. Спустив ноги на пол, посидел так пару минут, пока окончательно не пришел в себя. Поднялся и пошел на кухню, снимая на ходу мокрую футболку.

Ополоснув лицо холодной водой, посмотрел в висящее над умывальником зеркало. На лбу кровь. Он снова расковырял запястье. Илья достал из настенного шкафчика бинт и отошел к окну. Мертвенно-бледный свет луны посеребрил макушки леса, залил белесой лужей столешницу, осветил его грудь и руки. Кровь в свете луны казалась черной. Илья провел подушечками пальцев по свежим ранам и вдруг быстро начал бинтовать. Ничего еще не потеряно. Он справится. Он сможет.

***

К тому времени, как Борис появился утром в дверном проеме, Андрей уже дописал отчет о визите в школу. Стоило шефу войти в дверь, как сердце у Андрея подскочило в груди от внезапно накатившего волнения. Он даже приподнялся на стуле, чтобы пожать Бисаеву руку и несколько секунд стоял согнувшись, ожидая, когда тот снимет пиджак.