Точно так же, как и моя мать мечтала снова вступить в брак, у меня тоже были мечты. Я хотела большего от жизни, для себя и своей семьи. Храброе сердце никогда не сдается.

«Любовь подобна йоге: вы должны быть готовы делать это снова и снова, – сказал мой преподаватель Крис Мачоу. – А когда потерпите неудачу, вы должны быть достаточно сильны, чтобы попытаться снова».

Заниматься йогой – значит быть готовым потерпеть неудачу. Сама поза, с которой вы боретесь еще и еще, не имеет значения. Вы возвращаетесь к ней из-за того, что она говорит о вас.

Однажды я участвовала в семинаре с преподавателем, которая впервые выполнила первую стойку на руках, Адхо Мукха Врикшасану, когда ей было 50 лет. Она давала мастер-класс по стойке на руках и демонстрировала отжимание, которое требовало большой силы, упорства и чувства баланса. Хотя она выполняла стойку достаточно легко, она призналась, что ей потребовалось 6337 попыток, чтобы сделать ее. Откуда она знала? Она вела дневник и считала…

Отжимание в стойке на руках – для меня это все равно что взойти на Эверест. Я работаю над этой позой несколько раз в неделю, часто безуспешно. Есть 10-летние гимнастки и 20-летние преподаватели йоги, которые могут отжиматься в стойке на руках каждые пять минут. Посмотрите правде в глаза, сама поза не такая уж особенная, если только вам не потребовалось 6337 раз, чтобы выполнить ее. Я готова пытаться, потому что готова к неудаче. Встать и попробовать снова – это первый шаг к успеху на коврике.

Самое замечательное, что даже если вы терпите неудачу вновь и вновь, вы сможете просто чему-то научиться. Если вы задумаетесь, что мешает вам выполнить позу и почему вы позволяете этому вам, собственно, мешать, вы откроете секрет обретения силы.

Когда я практикуюсь, я делаю это, чтобы помнить о своем храбром сердце. Каждый раз, практикуясь, я развиваю стойкое воспоминание о том, кем я была, кем являюсь и кем мне еще предстоит стать. Легко потерять перспективу в суматохе жизни.

Если есть какая-то радость в том, чтобы становиться старше (потому что, конечно, удовольствие от собственного вида в зеркале уменьшается), то она заключается в следующем: я наконец знаю, кто я такая. Я знаю свои сильные и слабые стороны. Я знаю, когда обратиться за помощью, а когда предложить ее. Это дает свободу.

Где-то по пути, на кухне, в прачечной, в зале заседаний, в классе для дошкольников «Мишель» немного потерялась. Вероятно, такое случается со всеми нами. Но на коврике я обрела «себя» вновь. Когда было сложно, я призвала силу воли. Чтобы обрести баланс, я соединилась с внутренней силой. Когда мне было страшно, я практиковала спокойствие. И в медитации я нашла ответы.

Йога научила меня, что я не могу делать все одинаково хорошо, и это нормально. Я лучше справляюсь с силовыми позами, и мне требуется помощь с гибкостью. Я сильна в инверсиях, и мне нужно работать над прогибами назад. Мои бедра открыты, но подколенные сухожилия напряжены. Один человек никогда не бывает хорош во всем, но знание того, где вам нужна помощь, – это начало для того, чтобы улучшить свои результаты на коврике.

Сначала мы занимаемся йогой, потому что она помогает нам чувствовать себя лучше физически. Затем она преображает нас, когда мы находим духовный путь к Благодати.

Познание самих себя, признание своих дарований и способность к безусловной любви уже становится наградой. Наша жизнь улучшается, и мы, в свою очередь, улучшаем тех, кто нас окружает. Как только я открыла это в йоге, мне стало трудно представить жизнь без нее.

И наконец Благодать. Это признание божественных качеств в каждом из нас. Это изобилие, прощение и любовь. Она есть все и существует исключительно в ничто. Если вы можете прикоснуться к Благодати, тогда вы можете прикоснуться к этому качеству бесконечной возможности для себя.

На коврик меня привели самые разные причины, а вот причина остаться была в одном: я подумала, что наконец-то смогу реализовать свой потенциал. Когда мы получаем маленький «толчок» от Вселенной, понимание того, как прекрасно быть ее частью, мы получаем представление о себе в лучшем виде. Когда я практикуюсь, то всегда помню: «Сначала посвяти практику высшему». Я посвящаю ее любви своей семьи. Я посвящаю ее детям и их способности развить свой потенциал. Я посвящаю ее соседям, которые, в свою очередь, так много дают мне. Но прежде всего я посвящаю ее Всевышнему. Шанс наполниться Благодатью, вознестись к чему-то Божественному – это шанс пробудиться в полной мере.

Мы можем прийти на коврик, потому что что-то в нашей жизни сломано. Мы остаемся, потому что йога пробуждает нас к большему.

Когда я увидела своего сына, то не сказала бы, что это была любовь с первого взгляда. Это больше походило на панику.

Большинство молодых матерей расскажут вам, как красивы их дети (я тоже), и насколько они совершенны (я тоже). Мой ребенок тоже был прекрасен, я видела это по его глазам. (Они были моими!) Он был безмятежен (позже я узнала, что это было из-за лекарств, которые мне давали в процессе родов) и, несомненно, самым идеальным человеком на свете. И в момент созерцания такого крошечного хрупкого создания я знала, что все испорчу. Я понятия не имела, как уберечь его от опасности. Так что вместо того, чтобы наслаждаться моментом, я натянула одеяло на голову и исчезла в трехдневном морфиновом дурмане, любезно предоставленном клиникой Cedars Sinai в Лос-Анджелесе. (Когда роды тесно связаны с электрической пилой, рассекающей ваш таз, чтобы вытащить ребенка, вы получаете столько морфия, сколько хотите, вместе со счетом на 100 000 долларов.)

Каким-то образом Сэм выжил, и у него все складывается благополучно, несмотря на мое воспитание, которое началось с грудного молока, приправленного морфием. Немногие матери могут сказать, что они кормили своих детей наркотиками класса А прямо с рождения. Я продолжила тем, что позволила ему питаться школьными обедами. (Теперь, став тинэйджером, он может с гордостью рассказать вам, в чем заключается разница между Биг Маком и Двойным Чизбургером.)

Я живу в пригороде, где матери соревнуются за то, чтобы приготовить своим чадам самые чистые органические обеды, сходить в школу, чтобы понаблюдать, как дети едят свои овощи, и определить, кто играет в самые политкорректные гендерно-нейтральные игры на переменах (обычно сюда входит и то, выбирают ли их собственных детей в капитаны). Серьезно, я не могу все это выдумать. У меня есть друзья, которые до сих пор едят со своими детьми в средней школе. Можете представить, что вам 14 и вы каждый день обедаете со своей мамой?

По-видимому, в моей части города полно женщин, которым нечего делать. И когда они поняли, что я сажаю своих детей в автобус и позволяю им питаться школьными обедами, меня исключили из списка приглашенных на вечеринку мам.

К тому времени, когда родился мой второй ребенок, мне стало лучше. Я поняла безнадежность идеи кормить его 100 % органической пищей, поэтому сразу же попросила у врачей родильного отделения морфий. По-видимому, когда речь идет о родах как по учебнику, без каких-либо осложняющих факторов, врачи не дают лекарств. Вот тогда я снова запаниковала. Я не ожидала, что буду совершенно трезвой и принесу в мир еще одного уязвимого ребенка.