«Пиковая дама» сплавила воедино мотивы рока и карточной игры, выраженные в русском дворянском сознании. После повести Пушкина представление о жизни как игре и об игре как возможности переменить жизнь самым роковым образом утвердилось в «карточных» текстах: «Маскараде» и «Штоссе» Лермонтова, «Игроке» Достоевского. Вскоре после публикации «Пиковая дама» была переработана для театра: Александр Шаховской сделал из нее весьма посредственную пьесу «Хризомания, или Страсть к деньгам». «Пиковую даму» перевел на французский Проспер Мериме, и в 1850 году на основе этого перевода была создана опера Фроманталя Галеви, а еще 40 лет спустя появилась куда более известная опера – «Пиковая дама» Чайковского, очень серьезно отступающая от пушкинского сюжета. Повесть неоднократно экранизировалась и ставилась на сцене. Ей посвящено множество пушкиноведческих работ, в том числе фундаментальные – Александра Слонимского, Виктора Виноградова, Юрия Лотмана.

В своем дневнике Пушкин писал: «При дворе нашли сходство между старой Графиней и кн. Н. П. и, кажется, не сердятся». Это «кажется, не сердятся» намекает на то, что при дворе угадали верно. Речь шла о княгине Наталье Петровне Голицыной, «фрейлине при дворе четырех императоров». Она родилась в 1744 году (хотя некоторые источники указывают 1741-й) – таким образом, 87-летний возраст старой графини указывает, что действие «Пиковой дамы» происходит в современную читателям эпоху. В молодости Голицына – урожденная Чернышёва (отметим связь этой фамилии с черной мастью пиковой дамы) – действительно была очень красива, а ее муж князь Владимир Голицын действительно был человеком слабохарактерным и находился у своей жены в подчинении. При русском дворе она пользовалась огромным уважением. Прозаик Владимир Соллогуб вспоминал: «Императоры высказывали ей любовь почти сыновнюю. В городе она властвовала какою-то всеми признанною безусловной властью. После представления ко двору каждую молодую девушку везли к ней на поклон; гвардейский офицер, только надевший эполеты, являлся к ней, как к главнокомандующему». И хотя в старости ее называли уже не «московской Венерой», а «усатой княгиней», преклонения перед ней это не умаляло: Наталья Петровна воплощала идеал великосветской дамы.

Владимир Боровиковский. Наталья Петровна Голицына. 1790-е годы. Современники Пушкина увидели сходство между Голицыной и графиней из «Пиковой дамы»[63]

В «Пиковой даме» парижский успех старой графини Анны Федотовны относится к концу 1760-х – началу 1770-х годов, и упоминания герцога де Ришельё и графа Сен-Жермена сообщают рассказу Томского о своей бабушке историческую достоверность. Реальная Голицына действительно жила с семьей в Париже и была прозвана «московской Венерой», но позже – в первой половине 1780-х; Ришельё был тогда уже глубоким стариком, а Сен-Жермену оставалось жить совсем недолго, и жил он в Германии – таким образом, между старой графиней и княгиней Голицыной невозможно поставить знак равенства.

Анекдот о трех картах, известных Голицыной от Сен-Жермена, не выдумка Пушкина: эту историю ему сообщил приятель, картежник и бретёр – внучатый племянник княгини Сергей Голицын-Фирс, которому старуха некогда помогла отыграться. После выхода повести Пушкина дом княгини Голицыной на Малой Морской улице стали называть «домом Пиковой дамы» – и называют так до сих пор. Ирония судьбы заключается в том, что Голицына пережила Пушкина. Она умерла 20 декабря 1837 года в возрасте 93 лет.

По воспоминаниям друга Пушкина Павла Нащокина, Пушкин признавался, что сообщил старой графине некоторые черты другой великосветской дамы XVIII века – Натальи Кирилловны Загряжской. Она была в родстве с женой Пушкина Натальей Гончаровой, и Пушкин поддерживал с ней добрые отношения. Она также дожила до глубокой старости и умерла все в том же 1837 году, пережив Пушкина.

Граф Сен-Жермен, от которого графиня получает секрет трех карт, – реальное историческое лицо. Это был один из самых загадочных европейских деятелей XVIII века: оккультист, алхимик, композитор, сердцеед, дипломат при дворе Людовика XV; среди прочего он выполнял сложные поручения во время Семилетней войны. Настоящее его имя неизвестно; неизвестно даже, был ли он в самом деле графом (сам он рассказывал, что его отец – трансильванский князь Ференц II Ракоци). В странствиях Сен-Жермен объехал почти всю тогдашнюю европейскую ойкумену. С его путешествиями и чернокнижием связано множество легенд. Среди его знакомых и соперников были другие знаменитые авантюристы XVIII века – Казанова и Калиостро (первого упоминает в «Пиковой даме» Томский; с последним, по мнению Леонида Гроссмана, связан сюжет повести: о Калиостро также рассказывали, что он угадывал выигрышные номера в придворной лотерее{111}).

Фигура Сен-Жермена – эффектный способ придать анекдоту вес и таинственность; не исключено, что ореол славы алхимика, хваставшегося умением получать золото и алмазы, оказывает решающее влияние на Германна. Для нас, однако, важно, что Жермен и Германн – варианты одного и того же имени: покойный авантюрист оказывается двойником-предшественником Германна; один дарит графине тайну, второй отнимает ее себе на беду. Возможен любовный подтекст этого двойничества: как мы помним, Германн заклинает старуху чувствами жены, матери, любовницы (а до этого ему в голову даже приходит дикая мысль стать ее любовником); о любовной интриге графини с Сен-Жерменом в повести ничего не сказано, но нравы «галантного века» вполне могли такое предполагать (собственно, прямой намек на это содержит либретто оперы Чайковского). Когда Германн, уходя от мертвой графини, представляет себе, как шестьдесят лет назад по этим же ступеням «в шитом кафтане, причесанный à l’oiseau royal, прижимая к сердцу треугольную свою шляпу, прокрадывался молодой счастливец, давно уже истлевший в могиле», он описывает образцового кавалера XVIII века, возможно неосознанно помня о Сен-Жермене. Некоторые комментаторы «Пиковой дамы» трактуют противопоставление Германна и Сен-Жермена во фрейдистском ключе: в разных работах граф оказывается то символическим отцом Германна, то его соперником{112}.

Покровителем графа Сен-Жермена должен быть святой Герман Парижский; в честь этого святого названо аббатство в Париже, а по аббатству – фешенебельное предместье, обиталище старинной парижской знати, в котором, конечно, бывала старая графиня Анна Федотовна. Эта коннотация усиливает контраст между графом Сен-Жерменом и бедным инженером Германном: в их двойничестве есть пародийный оттенок.

Портрет графа Сен-Жермена. В «Пиковой даме» Сен-Жермен открывает графине Анне Федотовне тайну трех карт[64]

В немецком языке существуют варианты Herrmann, Hermann, Herman. Второе написание считается более старым и базовым именно для немецкого имени, хотя происходит это имя от латинского слова с одним n (germanus – «брат»). Существует версия, что Германн у Пушкина – не имя, а фамилия (все прочие офицеры из круга Германна названы по фамилиям), однако в черновиках у Пушкина есть и написание с одной Н, а фраза в окончательном тексте «его зовут Германном» недвусмысленно указывает на то, что перед нами имя. По мнению филолога Ирины Кощиенко, Пушкин нарочно разводит имя своего героя с его латинским прообразом: «Его немец не имел ни родственников, ни даже родственной души»{113}. В опере Чайковского Германн вновь сделался Германом.