— Наказание, проливающее кровь, — это нарушение Кодекса Запретов, — хрипло заявила Ронье.

— Хе-хе-хе-хе… — вновь тихо рассмеялся император. — Есть много способов обойти его дырявые параграфы. Можно даже сказать, что вся история императоров и старших аристократов только и состоит из поиска этих способов.

В голове Ронье, словно молния, вспыхнули неприятные воспоминания, стоило ей услышать эти слова.

Когда-то старший курсант Райос Антинус поймал Ронье и Тизе в изощрённую ловушку, чтобы обесчестить их, прикрываясь судебным правом аристократии. Но если он так обращался с учениками академии, противно было даже думать о том, какие омерзительные вещи творили со своими крепостными воспитавшие его отец, дед и другие представители этой семьи третьего ранга. Не говоря уже о семье императора Нолангарта, стоявшего во главе всей знати Северной Империи…

— Девочка, ты уже задумалась о том, для чего этому подвалу, соединённому с особняком, второй выход в лес? — раздался вдруг вопрос, и Ронье посмотрела сквозь прутья решётки в лицо императору. Губы под тонкими усами вновь изогнулись в ухмылке, и император продолжил, не дожидаясь реакции: — Разумеется, это для выноса трупов. Так я берегу свой особняк от грязной крови простолюдинов.

— Что?.. Как ты посмел?! — закричала Тизе.

Она прыгнула к решётке, едва не врезавшись в прутья, и резко вцепилась в них руками.

По телу Ронье тоже пробежало пламя ярости. Этот человек… и его предки сотни лет бросали в темницу крепостных, чтобы в обход Кодекса Запретов издеваться над ними и убивать.

Решётчатая дверь, которую они нашли в лесу, предназначалась вовсе не для защиты от непрошеных гостей. Она служила, чтобы выносить тела ни в чём не повинных крепостных. Вот почему запасной ключ висел на видном месте. И вообще, никому бы и в голову не пришло прокрадываться на императорские угодья с преступными целями.

Тизе изо всех сил тянула прутья решётки, но, хоть девушка и была рыцарем единства — пусть и учеником, — металл не поддавался. Ронье вновь содрогнулась от ярости, представляя себе, сколько людей до них в отчаянии сжимали эти прутья.

Вдруг справа бесшумно появился человек в чёрном, схвативший Симосаки, и встал чуть позади от императора. Увидев нож, приставленный к шее дракончика, Тизе отшатнулась от решётки.

Симосаки оставил попытки вырваться, он казался измученным и тонко скулил. Услышав его голос, Тизе тоже тихонько заплакала. Ронье ощутила, что и в её глазах собираются слёзы.

Но реветь было нельзя.

За стеной в соседней клетке пряталась Цукигакэ. Пока что она вела себя тихо, помня о последнем приказе, но, если Ронье даст волю чувствам, её дракончик тоже вряд ли вытерпит. Возможно, Цукигакэ даже выскочит из клетки, чтобы попытаться спасти своего старшего брата. А без неё шансов на побег совсем не останется.

«Пожалуйста, держись и веди себя тихо», — мысленно попросила Ронье, обращаясь к дракончику за мощной каменной перегородкой и продолжая сдерживать свою ярость.

Вдруг император Кругер посмотрел на неё, будто прочитав эту мысль:

— Темноволосая, неужели ты не взяла свою ящерицу?

Ронье от растерянности смогла лишь молча помотать головой. Вместо неё ответила Тизе, вновь взявшись за прутья:

— Мы пришли сегодня к озеру, чтобы научить моего дракона рыбачить и послушно есть рыбу. Дракон Ронье остался в соборе.

— Вот как?.. Должно быть, вы и не знаете того, что в озере Норкия водится пять видов рыб. Из них четыре разрешено ловить даже простолюдинам, но тех, кто выловит запрещённую золотую форель, немедленно бросали в эту темницу, — рассказал император, явно тоскуя о тех временах.

— Но ведь невозможно предугадать, какая рыба клюнет, — возразила Тизе.

— Да, невозможно. Но у голодных людей не было выбора, поэтому им приходилось рыбачить и молиться, чтобы не попалась вкуснейшая золотая форель. Шанс её поймать — один к трёмстам, по иногда кому-то всё-таки везло… или не везло поймать её на крючок. Как же приятно было сидеть в кресле на берегу, пить вино и смотреть, как нарушители проклинают судьбу.

Когда император расхохотался гортанным смехом, Ронье вновь пришлось сдержать волну ярости.

Так и есть — чаще всего Кодекс Запретов и основной закон Империи нарушались по чистой случайности, ведь для сознательного восстания против правил требовалось сломать печать в правом глазу. Однако наказывать людей за то, что им просто не повезло, — несправедливость в чистом виде, тем более что император нарочно создавал для крепостных условия, в которых происходили эти оплошности. Он действовал в точности как Райос Антинус, который провоцировал Ронье и Тизе на грубость, чтобы использовать против них судебное право.

Император холодно улыбнулся, затем принял серьёзный вид:

— Хм, похоже, с вами и правда только одна ящерица. И раз так, мы подержим её у себя. Не волнуйтесь, мы будем её кормить… Но если попытаетесь сбежать — зажарим и скормим гоблинам.

С этими словами император Кругер пошёл к потайной двери.

Вдруг он замер и посмотрел на Симосаки, которого держал за шею прислужник.

— Как думаешь, Зеппос, эта ящерица может пролезть через решётку?

У Ронье ёкнуло сердце. Зеппос поднял Симосаки, осмотрел его и ответил на удивление писклявым голосом:

— Думаю, пропихнуть можно.

— Ясно.

Император кивнул, снял со стены масляную лампу и посветил ей в клетку Ронье и Тизе. Обведя взглядом все уголки, Кругер удовлетворённо кивнул.

Ронье молилась о том, чтобы император вышел из подвала, но тот направился к соседней клетке.

Скорее всего, Цукигакэ пряталась в тёмном углу, а свет лампы мигом выхватит из тьмы бледно-жёлтый пух. Ронье думала отвлечь императора, но любой возглас вызвал бы у него ещё больше подозрений, да и какой смысл останавливать его на несколько секунд?

«Цукигакэ, если тебя заметят, постарайся убежать к двери на поверхность!» — мысленно взмолилась Ронье и сжала кулачки.

Император остановился возле соседней клетки и поднял лампу. Он вытянул шею и, насупив брови, внимательно осмотрел темницу.

Три секунды… пять… десять…

Вдруг император хмыкнул и отошёл от решётки. Он повесил лампу на стену и вернулся к потайной двери, даже не взглянув на Ронье и Тизе. Зеппос и безвольно свисающий из его руки Симосаки исчезли следом.

Вскоре после их ухода из тьмы раздался щелчок, и убранная в потолок потайная дверь начала с грохотом опускаться.

Когда дверь коснулась пола, от чего содрогнулся весь особняк, Ронье наконец-то смогла выдохнуть. Тизе убрала руки с прутьев, подбежала к подруге и уткнулась головой в её плечо.

— С Симосаки ведь ничего не случится? — тихо спросила она.

— Конечно нет, — отозвалась Ронье. — Им очень нужен заложник, поэтому они не навредят ему.

— Угу… — еле слышно обронила Тизе.

Ронье погладила её по спине. Осторожно отстранившись от подруги, она подошла к решётке и как можно тише обратилась к соседям:

— Спасибо, уважаемые гоблины.

После короткой паузы в ответ послышался шёпот:

— Он всё-таки не заметил дракончика.

У Ронье было лишь одно объяснение тому, почему Кругер не увидел Цукигакэ в маленькой клетке. Хотя гоблины испугались, когда дракончик залез в их клетку, сейчас они закрыли его своими телами.

— Спасибо вам… — вновь поблагодарила соседей Ронье и услышала в ответ короткий возглас дракончика.

Цукигакэ вновь пролезла между прутьями и подбежала к клетке девушек. Ронье торопливо присела, когда дракончик попытался пробраться к ним.

— Не надо, Цукигакэ, — сказала она, останавливая дракончика обеими руками. — Лучше выйди на поверхность и доберись до ворот Северной Центории. Стражи помогут тебе вернуться в собор.

Она многого просила от восьмимесячного дракончика. Мало того что между озером Норкия и Северной Центорией около десяти килоров, добраться от дома императора до дороги — уже сложная задача. Кроме того, Цукигакэ и без этого сегодня много бегала, и Ронье не могла даже представить, сколько Жизни у неё останется к тому времени, как она вернётся в столицу. Она могла даже свалиться без сил посреди дороги.