— Почему ты не сказала нам, что приедешь?

Она обняла меня в ответ, тяжело вздохнув.

— Честно? Я не знала, смогу ли это сделать. Это идея бабушки.

— И снова здравствуйте.

Джоанна Эвермор прочистила горло, когда я отпустил Пиппу.

— Не знаю, что сказать.

Я пожалел, что был полуголым и мокрым. Первое впечатление было не самым лучшим. Означало ли это, что Пиппа снова будет жить с нами? Неужели она наконец-то захотела стать членом нашей семьи?

Вопросы посыпались, когда шкипер выгрузил на причал два небольших чемодана.

Я нахмурился. Чемоданы слишком маленькие для длительного пребывания.

Эстель тихо спросила:

— Это ведь не возвращение домой, да?

Пиппа напряглась.

— Я... это просто...

— Мы приехали на неделю, — вмешалась Джоанна. — Начались школьные каникулы, и я спросила, не хочет ли Пиппа куда-нибудь поехать. Я предложила навестить вас.

Мне хотелось ненавидеть эту женщину за то, что она отняла у меня приемного ребенка, но я чувствовал только благодарность.

— Спасибо. Вы очень добры.

— Я не могу вернуться навсегда, Гэл. — Пиппа окинула взглядом остров, украшенный совершенно по-новому. — Но я хочу поговорить с братом и сделать все возможное, чтобы забыть о том, что здесь произошло.

Джоанна подошла ближе к Эстель.

— Ее психотерапевт сказал, что это поможет.

Психотерапевт?

Бедному ребенку пришлось хуже, чем мы думали.

Но сейчас она здесь.

Это первый шаг к выздоровлению.

Отбросив свои опасения, я превратился в гостеприимного хозяина. Взяв их чемоданы, я поклонился.

— Что ж, наш дом — ваш дом. Вам рады в любое время, вы же знаете.

Пиппа улыбнулась, ее взгляд переместился на живот Эстель.

— Вижу, вы забыли упомянуть о ребенке номер два в нашем последнем телефонном разговоре.

Эстель подала Пиппе руку, когда та выбиралась из лодки. Они обнялись.

— Мы не знали, чем можно поделиться. Мы не знали, причинит тебе это боль или нет. — Она поцеловала девочку в щеку. — Но теперь, когда ты здесь, нам нужно очень много наверстать.

— Вижу. — Пиппа повернулась лицом к нашему дому. Остекление придавало загадочности и навевало истории, несмотря на то, что было новым.

Этим стенам было известно, что мы здесь пережили. Они знали, как много эта земля для нас значит.

Мы терпели поражение, выигрывали, радовались и несли потери.

У нас не было второго шанса с Коннором.

Однако Пиппа вернулась.

Когда-нибудь она сможет навещать его, не испытывая безумной боли.

Однажды она сможет попрощаться с горем.

И пока этот день не настанет, я буду рядом с ней.

И я не собираюсь терять ни минуты.

— Пойдем, Пиппи. — Я обхватил рукой ее стройные плечи. — Пора домой.

…

ТРИ ГОДА СПУСТЯ

Учитывая, что при крушении мы не имели ни опыта, ни знаний, ни надежды на выживание, кроме чистой решимости, у нас с Эстель все получилось не так уж плохо.

Мы не только выжили, но и преуспели.

Мы создали жизнь.

Потеряли жизнь.

И многое узнали о жизни.

И жизнь чуть не убила нас.

Но мы победили.

Мы победили так триумфально, что я никогда не был так счастлив, спокоен, уверен в своем месте, как здесь, на нашем пляже.

Как только правительство ФиГэл согласилось сдать остров в аренду, мы официально дали ему название.

«Yanuyanu ni le Vitu na Vonu» (прим. пер.: Yanuyanu ni le Vitu na Vonu (фиГэлйский) — Остров семи черепах).

Остров семи черепах.

Сокращенно — Vitu na Vonu.

Прибыло семь человек.

Родилась одна душа.

Погиб один сын.

Осталось четыре человека.

И трое вернулись.

Первые несколько месяцев под звездами были лучшими ночами в моей жизни. Мы сбросили городскую одежду и ходили полуобнаженными. Мы ловили рыбу. Разжигали костер (мухлевали с зажигалкой, чтобы не повредить мои новые очки) и проводили дни, вспоминая плохие, хорошие и грустные времена.

Мы наконец-то смогли закончить скорбеть по Коннору. По Пиппе. По друг другу. Примирились с тем, что приобрели и потеряли.

По мере того как месяцы сменялись годами, я часто возвращался на материк, нанимая местных рабочих для создания инфраструктуры, необходимой для обеспечения нашей безопасности на многие десятилетия вперед.

Коко перестала быть ворчливой и раздражительной и превратилась в замечательного, отзывчивого ребенка. По мере своего взросления — четыре, потом пять, а теперь и шесть дней рождения, она все больше вливалась в фиГэлйскую жизнь и культуру. Она бы не вписалась в каменные джунгли города. И я переживал по этому поводу. Но с другой стороны... кого это волновало?

Она поняла ценность тяжелого труда и священную связь охоты с добыванием пищи для себя, и не игнорировала жестокость и жертвенность мяса, продаваемого массово.

Она общалась с детьми нашего строителя, их перевозили на пароме с острова на остров, и они посещали местный детский сад.

Скоро она пойдет в начальную школу через несколько островов отсюда. Каждое утро мы с Эстель мчались по волнам, чтобы доставить ее, и каждый вечер, чтобы забрать. У нас не было машины, но в ней нет толка, путешествовать по аквамариновым атоллам выбранного нами дома.

Мы подумывали о том, чтобы начать пользоваться услугами вертолетного такси, которое теперь регулярно летало, но я не мог избавиться от страха перед случившимся. Сомневаюсь, что судьба окажется настолько жестокой, чтобы подвергнуть нас крушению во второй раз, но я не хотел рисковать.

По прошествии времени, Коко может захотеть поступить в университет, или остаться здесь и делать все, что ей заблагорассудится. Но это будет не скоро, чтобы мы беспокоились в данный момент.

По возвращении мы узнали, что наш остров находится на границе ФиГэлйского архипелага. Если бы нам довелось плыть на байдарке, то шансы выжить в уносящемся в море течении были невелики.

Наш остров был отнесен к категории опасных, поэтому на момент нашего прибытия он был необитаем. Однако путь до других островов, видневшихся вдали, занимал всего сорок минут на лодке.

Сверкающие, словно жемчужины, дома наших соседей были скрыты морским туманом и тепловыми волнами, но мы не были одиноки, как опасались.

Деньги не были проблемой (благодаря Эстель), мы установили дождеприемники, которые могли хранить жидкость годами, высадили фруктовый сад, сахарную плантацию и все съедобные растения, которые могли.

Мы посеяли корнеплоды, зелень, фрукты, даже зелень для аптекарского огорода и нам нравилось, что благодаря жаре и влажности они разрастались, словно лесной пожар.

Авокадо и лайм еще не плодоносили, но мы надеялись, что в следующем году будет урожай. Однако наряду с представленными продуктами мы по-прежнему питались блюдами островной кухни.

Оказалось, что листья таро, которые мы варили и ели в салате (когда у нас не было ничего другого), использовались для этих же целей на материке. А продукты, которые мы часто ели (и которым не знали названия), были местными деликатесами, такие как лист карри и кустарниковые папоротники.

Единственное, что мы не попробовали, — это нама, известная также как морской виноград. Вкусные водорослевые полипы здесь часто употребляют в пищу, и они в изобилии растут на нашем рифе. Если бы мы только знали. Вокруг нас было больше еды, чем мы думали.

Мы попросили жен строителей приехать и рассказать нам о цветах и других растениях, наконец-то узнав их истинные названия и возможности.

Желтые колючие цветы на пляже называются на фиГэлйском языке Vau, а на английском — пляжный гибискус. Листья растения, как и мохнатые листья, которые мы уже использовали, называются Botebote Koro (козья трава), они также хорошо помогают при растяжениях и отеках.

Эстель впитывала знания местных жителей так, словно собиралась стать прирожденной целительницей. Она узнала, что пальмы на фиГэлйском называются Niu, а листья редких растений гуавы можно измельчать и использовать при дизентерии, что было иронично, потому что, если съесть слишком много незрелых плодов гуавы, они вызывают запор.