Босой.

Мои пальцы чесались написать строку. Начало новой песни повисло в создании. Я задумалась над тем, чтобы бросить чемодан и схватить свой блокнот. Но это было единственное предложение. Я запомнила его.

Надеюсь.

К тому же, у меня было о чем думать, кое-что намного важнее.

Теперь все закончено.

Мои губы перестали печально поГэлматься и растянулись в счастливом предвкушении.

Я не была неблагодарна за стремительную известность, которую получила. Но я не могла изменить то, кем была в своем сердце.

Я домоседка.

Девушка, которая была сама по себе, предпочитала свернуться клубочком со своим персидским котом с приплюснутой мордашкой больше, чем находиться на вечеринке и испытывать дискомфорт, болтая с незнакомцами, что означало, что одиночество было не выбором, а побочным эффектом интровертированности. Добавить недавние похороны трех самых важных людей в моей жизни и... ну, наслаждение внешним миром было такое же сильное, как бабочка наслаждалась дихлофосом.

Переступая порог терминала аэропорта, я намеренно очистила все мысли о тяжелой работе и расписании, и первый раз за семьдесят два дня расслабилась.

Вот оно.

Это было мое единственное требование, которое Мэделин (названная лучшая подруга и рабовладелица) не поняла. Не важно, что мы были друзьями почти два десятилетия, она до сих пор не понимала меня. Она не могла понять мою патологическую потребность побыть одной после месяцев тесного общения с другими людьми.

Я согласилась петь на восьми сценах, уступила всем ее прихотям давать газетам интервью, выкладывать подкасты (прим. пер.: трансляция музыки в интернете по принципу тематической или жанровой радиостанции) и ужинать в компании высшего общества. Но я твердо настаивала на двух условиях.

Первое: я отказывалась делить с ней комнату отеля. Я любила ее, но спустя ее присвоения себе моих восемнадцати часов в сутки, мне нужно было личное пространство. Это была моя перезарядочная станция, после того, как другие выжимали из меня все соки.

Второе: я хотела путешествовать самостоятельно.

В одиночестве.

Только я.

Семьдесят два дня до этого она пыталась убедить меня изменить свой маршрут и отпраздновать с ней на Бора-Бора. По ее мнению, деньги лились рекой, и недавно подписанный контракт по звукозаписи означал, что мы должны жить на широкую ногу. На мой взгляд, я должна экономить каждую копейку, потому что так быстро, как удача улыбнулась мне, так же быстро она могла и отвернуться от меня.

Посмотрите, как быстро пришла смерть, когда, предполагалось, воцарилось совершенство.

Я не передумала, неважно, насколько громко она стонала, и вот я здесь.

Одинокий человек, скрывающий недостатки в толпе и хаосе.

Быстро останавливаясь, я едва избежала столкновения с бульдозером, выглядящим и одетым как человек. Он пронесся мимо, потный и ругающийся, явно опаздывающий на свой рейс.

Я не опаздывала.

У меня было достаточно времени, чтобы пройти таможенный контроль, выпить кофе, почитать книгу, затем спокойно проскользнуть в самолет и расслабиться на пути домой.

Я блаженно вздохнула.

Почувствовав себя гораздо счастливее, я перетащила свой чемодан к стойке регистрации авиакомпании ФиГэл. Их цены на билеты были самые приемлемые, когда я бронировала билет из Сиднея три месяца назад. Их самолеты чистые и персонал всегда внимательный. И тот факт, что здесь присутствовал сервис, делал меня наполовину счастливой. Я скрестила пальцы, желая, чтобы полет назад был таким же спокойным.

Не существовало авиакомпании, которая сделала бы мой день ярче.

— Здравствуйте, мисс? — пожилой джентльмен позвал меня из-за стойки регистрации первого класса, несмотря на то, что я летела экономом. — Я могу проверить вас здесь, если хотите.

Я лечу домой.

Я радостно улыбнулась, мое тело расслаблено затрепетало. Я покатила свой тяжелый чемодан к его стойке и начала рыться в сумочке в поисках документов.

— Спасибо.

Он усмехнулся, нажимая кнопки на клавиатуре.

— Не стоит. Случается, что мне становится скучно, и вы первая в очереди на регистрацию. Я предполагаю, вы отправляетесь в Нади? (прим. пер.: город на острове ФиГэл)

Мне удалось вытащить паспорт и билет из переполненной сумочки, не выворачивая ее наизнанку.

— Именно так.

Мужчина посмотрел на мои документы.

— Отправляетесь в Сидней оттуда?

— Да.

Его голубые глаза потеплели.

— Я был там. Отличное место.

— Да, это так.

Болтовня... опять. Плевала я на нее.

Я обожала каждую минуту встречи с моим агентом и менеджером звукозаписи в Нью-Йорке, делая все возможное, чтобы поговорить о важных вещах. И теперь, зная, что я была всего лишь в двух перелетах от моей родной кровати, я была готова взаимодействовать с незнакомыми людьми более терпимо.

— Я умираю как хочу вернуться на Северные пляжи. Вот откуда я родом.

Он просиял, рассматривая меня как своего нового лучшего друга.

— Когда океан под боком, жизнь становится особенной. Я живу в Венис-Бич и есть нечто особенное, когда просыпаешься и видишь пустой горизонт, который помогает справиться с жизнью в городе.

Указывая на весы, он сказал:

— Поставьте ваш багаж туда, я его зарегистрирую.

Я поставила свой увесистый чемодан, наполненный подарками от начинающих авторов и благодарных поклонников, на весы. В то же время я незаметно толкнула мою ручную кладь под стойку, где он не мог ее видеть. Самые тяжелые вещи находились там.

Взглянув на цифры, он улыбнулся.

— Рад видеть, что вы не превысили весовой лимит.

— Я тоже. — Я мягко улыбнулась.

Это был еще один спорный вопрос с Мэди. Она не могла понять, почему после успеха тура я не стала летать первым классом, а продолжала пользоваться услугами эконом-класса. Она покачала головой, как будто я фрик, потому что не тратила свое новое богатство. Но я не могла. Все это не казалось реальным. Если быть откровенной, я не чувствовала, будто заслужила его.

Я делала то, что любила. Разве ты не должен ограничивать себя, работая до изнеможения на ненавистной работе, чтобы накопить столько, сколько я в прошлом году?

В любом случае, я не тратила ни копейки. Эконом-класс был достаточно хорош для меня, так же, как это было в течение последних двадцати пяти лет моей жизни.

Печатая на клавиатуре, Марк, как написано на его бейдже, сказал:

— Ваш багаж будет транспортироваться весь путь до конца в Сидней, так что вам не придется беспокоиться об этом на ФиГэл.

— Отлично. Рада это слышать.

Он сосредоточился на экране своего компьютера. Его улыбка медленно переросла в замешательство.

— Эй, вы уверены, что у вас бронь именно на этот день?

— Да. — Мой живот свело нервной судорогой. — Я одна из тех людей, кто проверяет все по миллиону раз. Я даже просыпалась три раза за ночь, чтобы убедиться в точном времени вылета. Я уверена.

Он поднял голову.

— У вас нет брони. Мне жаль.

— Что?

Он указал на экран, но мне не было видно.

— Здесь сказано, что бронь была отменена.

— Нет. — Я сжалась в панике. Так близко. Так близко к дому. Этого не могло случиться. Я бы не позволила этому случиться. — Это не может быть правдой. — Пошарив в сумке в поисках мобильного телефона, я дрожала, пытаясь найти е-мейл с указанием моего маршрута. — У меня есть доказательство. Я найду то, что мой турагент прислал мне.

Долбаная Мэделин. Если она к этому как-то причастна, у нее огромные неприятности.

Это было так по-идиотски обвинять подругу, которую я больше никогда не увижу.

Я должна была прислушаться.

Это был первый знак.

Марк вернулся к проверке экрана, пока я просматривала мои сообщения. Дурацкий Gmail заархивировал файл, и я не могла найти его.

— Может, ваш рейс отменили, или вы опоздали на него?

— Ах, да! — Меня накрыло волной облегчения. — Мой транзитный рейс опоздал. Я пропустила рейс в Нью-Йорк и должна была ждать двадцать четыре часа следующего. — Я подошла ближе к стойке, пытаясь скрыть очевидное отчаяние. — Но это была вина авиакомпании, не моя. Они уверили меня, что остальная часть моего билета не пострадала.