Удары лопастей вертолета.

Сила притяжения.

Полет в воздухе.

Я никогда не летала на вертолете. Даже когда мне выпала удача поработать стюардессой, я никогда не думала променять устойчивые крылья на вертящиеся пропеллеры над своей головой.

Я в вертолете.

Собираюсь на неизвестный курорт, а не домой, к своей удобной кровати.

Что, черт возьми, я делаю?

Мои пальцы сжали ремень вокруг талии в миллионный раз. Треск в наушниках был посторонним и нежеланным. Но, несмотря на тряску и раскачивание машины, и страх, что я пересекла границы какого-то правила, сохраняющего мою жизнь в равновесии, я была жива.

Я осознавала все.

От скользкого многоместного сиденья подо мной, вращения двигателя, тепла незнакомцев, вклинившихся рядом со мной, до звенящего ощущения от нежелательного притяжения к человеку, который путает и пугает меня.

В. С. Е.

Каждый удар сердца, каждое сглатывание, каждое беспокойство от ожидания.

В то время как раньше, я не чувствовала ничего. Я бы охотно завернулась в однообразии, поэтому никогда не чувствовала себя не на своем месте, потому что... почему? Потому что я боялась перемен или последствий того, что буду двигаться дальше самостоятельно?

Моя жизнь изменилась более чем один раз за последние несколько лет. Моя семья оставила меня одну (не по своей вине), Мэделин загрузила что-то приватное и сделала это мировой собственностью, и я потеряла все представление о том, кем была, чтобы делать что-то глупое и спонтанное.

Но благодаря спешке, в которой мы вылетели из Вити-Леву и исчезли в чернильном небе дождевых капель и океане, я осмелилась резко изменить решение без взвешивания всех «за» и «против», в первую очередь.

Если бы испугалась, я, скорее всего, осталась бы сидеть в невзрачном номере гостиницы в ожидании завтрашнего полета. Вместо этого я полетела с совершенно незнакомыми людьми, уповая на милость случайных ударов ветра и туч, закрывающих звезды, живя моментом больше, чем когда-либо.

Это была бы просто великолепная песня.

Полусформированная композиция заполнила мои мысли, пробираясь через шум вертолета.

Пиппа, дочь Данкана Эвермор, улыбнулась мне. Она сидела рядом со мной на коленях матери. Я сидела посередине, в то время как Данкан отдыхал справа от меня с сыном Коннором на его коленях. Гэллоуэй сел спереди с пилотом. Я была счастливицей, которая держала общий багаж.

Несмотря на то, что я превратилась в держатель чемоданов, это не могло ослабить моего наслаждения. Вид снаружи был просто черным, как пустота ночного кошмара или поцелуй на прощание. Случайные вспышки света от лодок внизу или острова на расстоянии сверкали в каплях, стекающих по окнам.

Акин, пилот, заставил нас всех надеть спасательные надувные жилеты. Я запаниковала на мгновение, вспоминая задержки и случайные происшествия, предупреждавшие меня не садиться на предыдущий самолет. Но не должно ничего случиться с тех пор, как я решила прыгнуть в неизвестность. Я не боялась. Никаких отговорок.

Это ощущалось правильно.

Голос Акина заполнил мою голову через тяжелые наушники. Это перекрыло некоторый шум от лопастей вертолета, но не достаточно, чтобы четко его услышать.

— Сейчас нас немного потрясет. Скопление воздуха впереди.

Мою грудь сжало. Ладно, возможно я говорила слишком рано. Страх начал возрастать с первым толчком турбулентности.

Эвермор крепче прижали своих детей.

Я обняла свою коллекцию сумок и рюкзаков.

Еще один толчок воздуха и хлопок лопастей вертолета напомнил мне, что мы больше не были в безопасности на земле. Мы были высоко в небе, предоставленные гравитации и плохой погоде.

Зачем я делаю это снова?

Никто не говорил, в то время как мы летели дальше в море.

Мое дыхание замедлилось, тогда, как турбулентность становилась все сильнее. Я переставала дышать несколько раз, когда потоки воздуха открывались под нами, швыряя нас вниз только для того, чтобы подбросить обратно вверх.

Я никогда не страдала воздушной болезнью (до моего предыдущего полета), но признаки болезни вернулись, нарастая, чем дольше мы летели. Мы были словно змея в небе, скользя то влево, то вправо. Отклонялись от курса, потом летели прямо. Мы подпрыгивали вверх, потом выравнивались.

Несмотря на это, Гэллоуэй сидел впереди и бормотал пилоту что-то, что я не могла слышать. От напряжения в плечах обоих мужчин мое беспокойство росло. В полумраке шоколадные волосы Гэллоуэя выглядели почти так же, как черные волосы Акина.

Акин был хорошим пилотом, оставаясь спокойным и сосредоточенным. Но он не мог скрыть дискомфорт или огромную концентрацию, которая потребовалась, чтобы оставаться в воздухе при такой штормовой погоде.

Я закрыла глаза.

Не думай об этом.

Думай о том, где ты окажешься через час или около того.

Совсем скоро я попаду на небеса, попрощаюсь с высокомерным Гэллоуэем, и буду снова предоставлена сама себе. Я сниму комнату вдали от шума и городской суеты. Получу лучший сон в моей жизни, а потом расслаблюсь и сочиню новые песни возле бассейна, после вкусного завтрака из выпечки и свежих фруктов.

Звучит идеально.

После недели перезарядки, я вернусь домой полностью отдохнувшей и готовой тяжело работать с моим новым агентом и продюсером.

Стресс начал сочиться из моей крови, когда еще один вихрь ухабистого воздуха рванул меня против ремня безопасности.

— Немного жестковато, не правда ли? — Данкан толкнул меня плечом.

Неохотно я позволила моей иллюзии раствориться и посмотрела на него.

— С нами все будет в порядке. — Я не знала, откуда взялись слова утешения, на них не было никаких оснований.

Амелия сдвинула Пиппу на коленях, задевая меня.

— Мне никогда не нравилось летать. Я бы предпочла лодку или что-то ближе к земле.

Я улыбнулась, заставляя себя быть дружелюбной, даже когда была зажата в вертолете и тонула под сумками. Рюкзак Гэллоуэя лежал на самом верху, прямо перед моим носом. Запах его лосьона после бритья (или, возможно, он так пах без каких-либо искусственных спреев?) опьянял меня с каждым вздохом. Восхитительно-ужасающая смесь мускуса, кедра, и... что это, лакрица?

Это был один из лучших ароматов в мире, намного лучше, чем масляно-дымящийся запах вертолета.

Черт бы его побрал за то, что соблазнял мой нос так же, как и глаза.

Пиппа протянула руку и схватила меня за запястье. Ее теплые пальцы сжимали меня, когда нас подбросило очередным потоком воздуха.

Недолго думая, я поднесла ее руку к губам и поцеловала костяшки пальцев.

— Все нормально. Это просто ветер.

Амелия благодарно мне улыбнулась.

Пиппа обняла своего игрушечного котенка.

— Как зовут твоего кота? — Я должна была кричать, а не утешительно шептать из-за треска в наушниках.

Пиппа закусила губу, застенчиво качая головой.

Амелия ответила за нее.

— Пуффин.

— Пуффин? Интересное имя для котенка.

Амелия пригладила волосы дочери цвета меди.

— Кот в сапогах. Но кое-кого у проблемы с частью «Кот в» и это медленно перешло в Пуффин (прим. пер.: Кот в сапогах — Puss in Boots, Puss in — Puffin).

— Ах. — Я провела пальцами по мягкой игрушке. — Идеальное имя.

Пиппа просияла.

Сосредотачивая внимание на маленькой девочке, а не на трясущемся вертолете, я сказала:

— Хочешь узнать секрет?

Глаза Пиппы широко открылись, наушники казались слишком большими для ее маленькой головки. Она кивнула.

— У меня тоже есть кошка. Но настоящая. У меня есть человек, который следит за домом и присматривает за кошкой, пока я путешествую, но не могу дождаться, когда смогу ее обнять так же, как и ты.

Рот Пиппы приоткрылся.

Амелия засмеялась.

— Разве это не круто, Пип? Может быть, если ты себя будешь хорошо вести, когда доберемся домой, мы заведем и себе одну.

От искренней радости на лице девочки я чуть не расплакалась.

Некоторое время мы находились каждый в своих мыслях. Мы быстро летели над островами и океаном. Мои грезы вернулись, и я впала в транс коктейлей со льдом и загорания под солнцем, и уплыла от тяжелых ударов лопастей вертолета.