— Мой брат... он... он... — Она уперлась кулаками в глаза, заставляя себя продолжать: — Он любил их так же сильно, как и я. Не надо говорить неправду, когда не знаешь, что произошло.

Бабушка заключила ее в объятия, ее лицо смягчилось от общего горя. Ее глаза встретились с моими.

— Прошу прощения. У вас двоих.

Эстель отрывисто кивнула.

— Я понимаю.

— Я благодарна вам за заботу о детях моего сына.

— Я бы сделала это снова, не задумываясь. — Эстель посмотрела на Пиппу. — Я люблю ее, как свою собственную дочь. Она всегда желанная в нашем доме.

Бабушка Эвермор грустно улыбнулась.

— Мне очень приятно это слышать. Взаимно, мой дом всегда открыт для вас. — Она перевела взгляд на меня. — Повторяю, для вас двоих.

Прикусив нижнюю губу, она заколебалась, прежде чем промолвить:

— Мы родственники, деточка? — Подойдя ближе к Эстель, она добавила: — У вас фамилия моего мужа, но я не знала, что у нас есть родственники в Австралии.

Эстель провела пальцами по белокурым кудряшкам Коко.

— Нет, не думаю. Просто причудливое стечение обстоятельств.

Джоанна Эвермор преодолела последнее расстояние, остановившись рядом со мной.

— Позволите?

Я замер.

Что позволю?

Не успел я ответить, как ее костлявые руки обхватили меня.

— Спасибо. От всего сердца. Мой сын гордился бы тем, что вы любите его детей так же сильно, как он.

Отпустив меня, она притянула к себе Эстель, поцеловав ее в щеку.

— И вы. Я очень благодарна.

В отличие от меня, Эстель обняла ее в ответ.

— Хочу, чтобы вы знали, что Дункану и Амелии были устроены изящные проводы. Мы часто думали о них, и они свободны от своего трагического конца.

По напудренному лицу старушки текли слезы. Она могла бы быть красивой женщиной. Теперь же на ее лице морщины и следы беспокойства.

— Спасибо. Когда-нибудь я хочу услышать историю о том, что произошло. Но не сегодня.

Повернувшись к Пиппе, она раскрыла объятия.

— Сегодня я радуюсь возвращению члена семьи.

Эстель шмыгнула носом, когда Пиппа прижалась к своей бабушке.

— О, Нана, как бы я хотела, чтобы ты была там. Но у меня есть мамин браслет и папины часы. И их обручальные кольца.

Джоанна снова посмотрела мне в глаза.

— Вы сохранили их?

— Для Пип и Коннора. — Я вздрогнул, поняв, что облажался. Коннор больше не нуждался в таких банальных вещах. — Для вас. Для семьи.

— Ты моя семья, Гэл. — Пиппа застенчиво улыбнулась. — Всегда.

Ярость, сковывавшая мой позвоночник, улетучилась, оставив во мне пустоту и боль.

— И ты, Пиппи. Навсегда.

Пиппа подошла ко мне. Я опустился на одно колено, чтобы обнять ее. Ее торс склонился над моим плечом, и мы крепко, крепко, крепко прижались друг к другу.

К нам присоединилась Эстель.

Потому что мы знали.

Это было не обычное объятие.

Это было прощание.

Человек, ответственный за это ужасное собрание, прочистил горло, разрушая чары. Пиппа вытерла слезы, прижимаясь к своей бабушке

Я кивнул, словно это было совершенно логично. Мы были ее опекунами, но мы также были ужасным воспоминанием. Она любила нас, но всякий раз, когда смотрела на нас, видела Коннора, наш остров, боль, страдания и смерть.

Ни один ребенок не должен видеть это снова и снова.

Я не мог оторвать от нее глаз, но мужчина прервал мою грусть:

— Простите, не успел представиться. Я Александр Джонс, а это Дафна Мур. Мы здесь для того, чтобы сделать ваше возвращение в наш огромный город как можно более легким.

Тон встречи изменился.

Однако вместо того, чтобы сесть, мы с Эстель остались стоять, застыв на месте, словно в любую секунду Пиппа и ее бабушка могли исчезнуть.

Коко не сводила с нас сине-зеленого взгляда, вцепившись крошечными пальчиками в спинку стула.

Дафна спросила:

— У вас случайно нет паспортов? Это значительно ускорило бы процесс.

Я сжал кулаки.

Серьезно? Они хотели потратить наше время на эти вопросы? К счастью, Эстель ответила, потому что я был готов сорваться.

— Нет, они остались на острове. Кроме того, срок их действия истек.

— Ах, неважно. — Александр Джонс посмотрел на свой планшет. — Вам предстоит пройти полный медосмотр, несмотря на то, что врач судна заверил нас, что вы в хорошем состоянии, учитывая последние события.

В этой чепухе не было никакого смысла.

Мы молчали.

Дафна сказала:

— Наряду с медицинским обследованием, от вас потребуют отчет о том, как вы выжили, что готовили, как укрывались и почему зафрахтовали вертолет в такую плохую погоду. Поисково-спасательная служба обсудит параметры первоначального расследования, когда вы исчезли, и, уверена, у них будут вопросы. — Она слегка улыбнулась. — Конечно, это все может подождать. Это лишь предварительное предупреждение о том, что...

— Предупреждение? — Я напрягся. — Странный выбор слов, не находите?

Мисс Мур напряглась и посмотрела на своего партнера.

— Уф, ну...

— Не совсем, мистер Оук. Боюсь, у нас есть хорошие и плохие новости.

Конечно, кто бы сомневался.

Было бы слишком рассчитывать на радушный прием. Все становится слишком сложно, когда имеешь дело с бюрократами и волокитой.

Я скрестил руки, встав над Эстель и Кокос, готовясь защитить их от любой словесной глупости, которой мы подвергнемся.

— Нам нужно уточнить одну вещь, мистер Оук. Это... — Алекс в очередной раз посмотрел на свой планшет. — Вы не австралиец. Да?

Я хотел соврать. Сказать, что я австралиец, чтобы меня не разлучали с Эстель, но акцент выдавал меня.

Мой английский слишком сложно скрыть.

В любом случае, они уже знали правду. У них были все необходимые детали. Я не идиот. Мой вердикт был уже вынесен.

Не успел я ответить, как в дело вступила Дафна.

— Мистер Оук, вы из Кента, верно?

— У вас есть наши свидетельства о рождении и бог знает что еще. Вы на самом деле хотите, чтобы я ответил на это вопрос?

Оба офицера замолчали.

Эти вопросы — фарс.

Я крепко сжал руки в кулаки.

— Просто продолжайте. Какие хорошие и плохие новости?

Не обращая на меня внимания, Алекс продолжил:

— Вы направлялись на ФиГэл по рабочей визе на три месяца?

Они хотели поиграть?

Отлично.

— Да.

— Тем не менее, в итоге вы просрочили срок пребывания в стране на три года и три месяца.

— Вряд ли можно назвать аварийную посадку и отсутствие возможности покинуть остров умышленным превышением срока пребывания.

Что это за жуликоватые чиновники и напыщенная бумажная волокита? Неужели в них нет сочувствия? Неужели они не могли понять, через что мы прошли? Нам не нужна эта испанская инквизиция.

— В связи с этим мы не можем разрешить вам въезд в Австралию до тех пор, пока не будут заполнены необходимые формы.

— Что? Вы не можете этого сделать... — Эстель встала на мою защиту. — Он мой. Мы женаты. У нас общий ребёнок. — Она указала на Коко, как будто можно было ошибиться в смешении нашей крови. — Видите.

Алекс нахмурился.

— Это подводит нас к другой проблеме. Нам необходимо решить, что делать с младенцем.

Точно, так и есть.

— Что с ней делать? Не говорите о ней так, словно она доставляет неудобства, приятель. Она моя дочь.

Эстель положила руку на мое дрожащее предплечье.

— Все в порядке, Гэл. Уверена, они не это имели в виду.

— Не совсем. — Алекс покопался в бумажках перед ним. — Возвращаясь к сути дела. Мы требуем правильного оформления документов. Мисс Эвермор может свободно въезжать в страну, а поскольку ребенок явно принадлежит ей и не достиг пятилетнего возраста, она может путешествовать с условием посещения необходимых встреч для оформления гражданства.

— А что насчет меня?

Я сдержал свой гнев.

— С вами, сэр, немного сложнее.

— Я не понимаю, почему. Вы говорите, что мне необходимо заполнить документы. Ну, так дайте мне эти чертовы бланки, и я заполню их прямо здесь, прямо сейчас.