— Да.

— Действие антибиотиков восстановило организм. Однако вам нужно будет, в течение двадцати одного дня, после того как мы причалим, принимать перорально лекарства (прим. пер.: Пероральный приём лекарственных средств — приём лекарства через рот (лат. per os, oris), путём проглатывания лекарства). Это очень сильные препараты, но после столь долгого отсутствия достаточного количества витаминов ваш организм слишком ослаб, чтобы бороться самостоятельно.

Заговорила Эстель:

— Я прослежу, чтобы он принял все таблетки, доктор. Я думала, что потеряла его однажды. Я не позволю ему покинуть меня во второй раз.

Финнеган усмехнулся.

— Хорошо, что мы в одной команде, мисс Эвермор.

— Пожалуйста... зовите меня, Эстель. Я просила вас об этом два дня назад. Вы познакомились с моими детьми. Я хочу, чтобы их вы тоже называли по именам.

Улыбаясь, она указала на двух девочек.

Я так привык видеть их полуголыми, что их персиковые сарафаны в тон были нарочито яркими.

— Это Пиппа, но вы можете называть ее Пиппи, а Коко — это сокращение от Кокос.

Финнеган коснулся своего виска в знак приветствия.

— Очень приятно. — Наклонившись, чтобы пощекотать Коко под подбородком, он усмехнулся. — Значит, тебя назвали в честь дерева, которое прозвали чудом, да?

Коко хихикнула.

— Ко-ко-кокосы. Вкуснятина.

Черт, Коннор.

Почему ты умер?

Боже, как я скучал по этому парню. Ему бы это понравилось. Он был бы в центре внимания. Возможно, у него бы уже появилось пара подружек.

Почему жизнь так жестока к самым достойным?

— Да. — Финнеган улыбнулся. — Они также чрезвычайно полезны для попавших в беду,таких, как вы.

Коко покачала головой, румяные щеки запылали.

— Нет. Домой.

Финнеган нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

Для своего юного возраста — чуть больше двух лет — Коко обладала хорошим словарным запасом, и могла отвечать на вопросы. Я сомневался, что она сможет красноречиво рассказать о своем зачатии и рождении, но напрягся. Извечное клише о том, что мужчина и женщина были охвачены похотью и просто не могли удержаться. Отбросили осторожность, чтобы просто заняться сексом, наплевав на последствия.

Мы пытались предотвратить появление Коко.

Мы прекрасно понимали, насколько это опасно.

Но она все равно появилась.

И мы ее безумно любили.

— Родился. — Коко важно постучала себя по груди. — Домой. — Хрустальные слезы блестели на ее ресницах. — Домой. Не так, как здесь. Плавать. Черепаха. — Ее нижняя губа дрогнула, когда она потянулась к Эстель. — Ма-ма, домой!

Эстель взяла ее у Пиппы, покачивая и целуя в лоб.

— Все хорошо, маленький орешек. Все в порядке. Скоро мы сможем поплавать. На корабле есть бассейн. Тебе понравится. Мы можем поплавать, и я уверена, что у кого-нибудь найдется домашняя черепаха.

Ее взгляд скользнул по мужчине, притаившемуся у двери.

— Стефан, в сувенирном магазине продаются чучела черепах?

Парень пожал плечами.

— Не уверен. Но могу уточнить.

Эстель вздрогнула, словно ей было неприятно, что она навязывается.

— Это... не беспокойтесь об этом.

— Я схожу. — Пиппа направилась к мужчине. — В свое время мне очень помог Паффин. Я забыла взять куклу, которую Коннор сделал для нее. Ей нужен друг.

Эстель вздохнула с облегчением.

— Спасибо, Пип.

— Без проблем.

Она выскользнула за дверь вместе с незнакомцем. Мое сердце бешено заколотилось, шкалы запрыгали по монитору.

— Кто это? В безопасности ли Пиппа с ним?

Эстель посмотрела на меня.

— Его зовут Стефан. И да, я доверяю ему.

Я сомневался, но Коко протянула ко мне свои крошечные ручки. Возможность обнять дочь превозмогла тот факт, что я был подключен к технике, словно какой-то робот.

— Дай ее мне.

Эстель придвинулась ближе, осторожно перенося вес извивающейся малышки. Когда она отстранилась, я взял ее за запястье и поцеловал нежную кожу. Я знал, что у нее там шрам от страшного пореза швейцарским армейским ножом при попытке открыть кокос. Точно так же я знал, что у нее шрам на коленке от падения с дерева и неизгладимый след на груди от ремней безопасности, когда мы разбились.

Я знал об этой женщине все.

И все же... она казалась чужой в кремовой рубашке и Гэлнсовых шортах. Ее волосы были собраны в хвост, и от нее пахло по-другому. Не песком, морем и солнцем, а скорее синтетическим мылом и слишком душистым лосьоном для тела.

Меня охватило чувство собственничества, я хотел заявить на нее свои права. Погрузиться в океан и смыть с себя неизведанное, заниматься любовью, несмотря на попытку смерти разлучить нас.

Финнеган прочистил горло, напоминая, что мы не одни. Он окинул взглядом меня, мою жену и ребенка.

— Значит... вы рожали одна?

Эстель вздрогнула.

— Да.

— При обследовании, похоже, никаких осложнений не было.

— Не было.

— Вы, должно быть, были в ужасе.

— Да.

Я резко выпрямился.

— Она была великолепна. Я очень горжусь ею.

Доктор нахмурился.

— Значит... вы были женаты до аварии?

Не твое собачье дело.

Эстель опустила глаза.

— Нет. Но теперь мы вместе.

Финнеган погладил свой подбородок.

— Должен признать, в этом больше смысла. Я не мог понять, что она имела в виду.

— Кто, что имел в виду?

Мой голос был резче, чем предполагалось.

— Джоанна Эвермор.

Эстель словно превратилась в гранит.

— Кто?

Раздался голос Пиппы, она снова вошла в комнату.

— Моя бабушка. Я попросила, чтобы ей позвонили. Я не знала ее номера, но помнила имя и город. — Она всхлипнула, не в силах поднять взгляд. — Она должна знать о моих... моих родителях... и... и... — Она больше не могла сдерживать слезы. — Она должна знать о... Конноре.

Эстель раскрыла объятия.

Пиппа подбежала к ней и крепко обняла.

— Все в порядке, Пиппи. Ты поступила правильно. Конечно, она должна знать. Она будет с нетерпением ждать с тобой встречи.

У меня защемило сердце при мысли о том, что Пиппу заберут у нас.

Но ведь этого не случится, правда? Мы были ее законными опекунами. Документов у нас не было, но она принадлежала нам почти четыре года.

— Я вернулась, чтобы узнать, не хочет ли Коко зайти в магазин подарков, чтобы выбрать игрушку. Не хочу причинять вам боль, ребята. — Пиппа заплакала еще сильнее. — Я скучаю по своей семье. Я-я не могла скрывать это. Больше не могу. Они должны знать. Коннор...

Мой пульс участился, мне отчаянно хотелось вылезти из постели и обнять ее.

— Все в порядке. Я понимаю. — Эстель погладила волосы Пиппы. — Очень мило с твоей стороны взять Коко. Уверена, она с удовольствием пойдёт.

Пиппа постаралась успокоиться, проглотила слезы.

— Хорошо...

Мысль о том, чтобы провести время с малышкой, как старшая сестра, позволяла какое-то время не думала о потерянном брате.

Насколько мы были виноваты в том, что использовали Коко как защитное одеяло от такой душевной боли?

Финнеган разрушил пузырь, наполненный напряжением.

— Если не возражаете... Мне нужно подтвердить кое-что из того, что сказала мне Джоанна Эвермор.

Эстель не переставала обнимать Пиппу, привлекая к своим объятиям Коко.

— Хорошо...

— Когда я рассказал ей, что тетя и дядя Пиппы были на острове и присматривали за её внучкой, она сказала, что у Дункана не было братьев и сестер. Он был единственным ребенком. Однако... из вашей медицинской карты я знаю, что вы указали свое имя как Эстель Эвермор... как и у Пиппы.

Доктор посмотрел на меня.

— Однако, ваша фамилия Оук, так что предполагаю, и не хочу совать нос не в свое дело, что Эстель была замужем или каким-то образом состояла в дальнем родстве с Эверморами до того, как познакомились? Или, возможно, вы сменили фамилию из соображений удобства?

Возмущенная Пиппа вырвалась из объятий Эстель.

— Она моя тетя. Гэл — мой дядя. Мне все равно, что кто говорит. Они — семья.