– Так им надо эти негативы в Москву везти на телевидение, в какую-нибудь передачу о непознанном. – Сказал Дима.

– Да все собираются, только не знают, куда обращаться…

После обеда Володька сходил и принес от Руденко знаменитые на весь город фотографии, а заодно и негативы, чтобы у детей отпали все сомнения на этот счет. Все принялись досконально, с помощью лупы изучать снимки и негативы, пытаясь найти подвох. Но никакой подделки не нашли. Светка сразу и безоговорочно поверила в то, что это самое настоящее привидение, Дима не знал, что и думать по этому поводу. Одна Мила по-прежнему была настроена скептически:

– Ерунда все это! Не верю я ни в какие привидения! Ловко сделанная фальсификация, скажи, мам?

– Я, честно говоря, не знаю, что и думать, – растерянно пожимала плечами Маня.

* * *

Когда Люська не пришла и на третью ночь, Василий забил тревогу, и, неловко прыгая на трех лапах, сам отправился к ней. Но Люськи, как и котенка, в цеху не было. Мурзила тоже ничего не знал о Люське. Его коты сказали, что последние три дня она вообще не выходила из цеха. Маркиза они тоже давно не видели. Самое удивительное, что даже Фрося и Тося – безотказное справочное бюро, на этот раз ничего не знали.

Василий искал Люську по всему заводу, но безрезультатно. Никаких следов! Потеряв всякую надежду, он решился на самый последний шаг – поговорить со своим злейшим врагом, Маркизом.

Василий с самого утра просидел во дворе, ожидая, когда же, наконец, этот ненавистный котяра выберется на улицу. И только когда уже солнце стало клониться к закату, а к дому подъехала директорская машина, из которой, пыхтя и отдуваясь, вылез такой же толстый и пузатый, хозяин Маркиза, только тогда, наконец, из подъезда вышел Маркиз. Василий его даже не узнал, так он изменился! Маркиз страшно похудел, и шубка его, лохматая и лоснившаяся прежде, теперь клокастым мешком висела на нем. Он уже не был таким вальяжным, уверенным в себе котом, а представлял собой какое-то убогое зрелище. Он уныло брел по двору, не поднимая глаз, еле переставляя лапы и волоча хвост, повисший веревкой. Василий где-то в самой глубине души, даже пожалел его «Что это с ним? Не помирать ли собрался?»

– Эй, черномордый! – окликнул он его.

– А это ты… – безучастно буркнул Маркиз. – Что, прос..ал свою Люську?

И, не останавливаясь, побрел дальше.

– Да я тебе… – взъерепенился было Василий, но видя, что Маркиз вообще никак не реагирует на него, молча пошел за ним.

Маркиз подошел к песочнице, с трудом вспрыгнул на невысокое ограждение и сел, жмурясь от пригревающего солнышка.

– Что это с тобой? Не заболел часом? – грубовато спросил его Василий, усаживаясь недалеко от Маркиза.

– Заболел… – мрачно подтвердил тот, отворачиваясь от Василия.

Он пытался скрыть от него предательски навернувшиеся слезы. Не хотелось ему выглядеть слабаком в глазах этого здорового и красивого соперника.

– А чего так убиваешься? На нас, как на котах… Я вон тоже, сам знаешь…

– Лапы – это ерунда! У меня, однако, дела пострашнее лапы будут.

– Да? – удивился Василий. – Помирать, что ли совсем собрался?

– Уж лучше бы сдох, чем так жить.

– Что случилось-то, можешь сказать нормально?

– Что, что? Кастрировали меня, вот что!

– Да ты что?! – ахнул Василий.

Такого он даже Маркизу при всей своей ненависти к нему не пожелал бы.

– Надоело, видите ли, моим хозяевам… Ух, ненавижу!.. Что я, как прощелыга, по улицам за кошками гоняюсь, вот и… – горько вздохнул Маркиз.

– Да-а-а, вот это дела! Эх, люди, люди, не ведают, что творят! – искренне посочувствовал ему Василий. – Это ж надо, какое изуверство! Себе бы…

Они посидели молча, горюя по невосполнимой потере Маркиза.

– Слушай, Маркиз, – Василий первый раз назвал его по имени, – я вот чего к тебе пришел. Ты знаешь, что Люська пропала? Может быть, слышал что-нибудь о ней, а? – заискивающе спросил он.

– Ага, и я, значит, понадобился? – уныло спросил Маркиз. – А когда заказывал меня бандитам, я не нужен был?

– Ты, между прочим, сам виноват. Чего ты к ней клеился, когда я больной лежал? Это честно, да?

– Любил я твою Люську. – горько вздохнул Маркиз. Слезы, помимо его воли, тихо закапали у него из глаз. Он мотнул головой, чтобы смахнуть их, и добавил:

– По-настоящему. Не то, что ты.

– Ты чего опять задираешься? – взъерошился Василий.

– Жалко мне Люсеньку. Вспомню, как ты обижал ее, сволочь такая, а она все равно тебя любила… Вот я бы никогда ее не обидел…

– Да ладно тебе, – сконфузился Василий от горькой правды. – Нет, ты мне все же скажи – ты ничего о ней не слышал?

– Нет, не слышал. Я все это время дома отлеживался. Если бы не хозяева, мать их так, я бы никому Люську в обиду не дал!

– Да если бы я знал, что с ней что-то случится, я бы тоже ее в ту ночь одну не отпустил… – горько посетовал Василий. – Как в воду канула! И Мурзила говорит, что ничего не знает.

– Не фиг было связываться с этими отморозками. – сказал Маркиз и уныло побрел домой.

Им теперь некого было делить, а, следовательно, и враждовать не стало причины. И Василий, из сострадания к Маркизу, стал даже изредка навещать его, чтобы хоть как-то приободрить. Но Маркиз с каждым днем все больше и больше отдалялся от такой интересной ему прежде кошачьей жизни. Василий же, недолго погоревав о Люське, уже в марте, не в силах устоять зову природы, завел шашни с Марцеллой. К лету уже все заводское кошачье население напрочь позабыло о Люське, словно она никогда и не жила тут. А осенью по заводской территории уже бегали Марцеллины рыже-серые котята.

Работа по скрещиванию homo primatus не заладилась, не смотря на то, что Седьмой Правитель предоставил для этого проекта лучшую лабораторию Таговеи. Кроме того, он привлек к этой работе сильнейших биогенетиков. Демонд был назначен ведущим. Для исследований и опытов были созданы все условия, но результаты были плачевными. Не получалось ничего. Либо зародыш погибал сразу после скрещивания, либо самка во время вынашивания плода. Время шло, а ни одного опытного образца не было получено. Иразида была в отчаянии. Правитель убеждал ее, что все продумано правильно, результаты обязательно должны быть, но…

Демонд, молодой, подающий надежды ученый, тоже долгое время никак не мог понять причин их неудачных экспериментов. Он не раз пошагово просматривал всю программу проекта, не упуская ни одной детали, пока, наконец, его не осенило:

– Мама, я все понял! Это же элементарно! Мы проводим опыты в условиях нашей планеты, хоть и приближенных к земным, но весьма относительно. Я считаю, что необходимо эти опыты перенести на родную для самок планеты. Мало того, я уверен, что необходимо наблюдать самок в их естественных, а не в стерильных условиях.

– Демонд, дорогой, но кто же нам позволит перенести лабораторию с дорогостоящим оборудованием на неисследованную планету? Да и ученых Совет не разрешит отпускать в такие условия.

– Я все-таки попытаюсь убедить отца…

– Я не говорю, чтобы на Землю была перенесена вся наша лаборатория, но организовать хотя бы небольшую опытную станцию, мне кажется, возможно. И совсем не обязательно посылать в эти условия всех научных сотрудников. Можно откомандировать лишь некоторых, ну, скажем 5-6 ученых, – вскоре убеждал он Правителя.

– 5-6! Да ты в своем уме Демонд! На Таговее из 100 компетентных генетиков общего профиля, в лучшем случае 20 биогенетиков наберется! А ты хочешь, чтобы еще 5-6 из них полетели на Землю?! Мы обескровим наш научный потенциал. Нет, я, как Правитель Таговеи, не могу допустить подобного риска! – парировал Седьмой Правитель. – Будем закрывать проект! Это однозначно!

– А как отец?

– Что, «как отец»? – не понял Правитель.