– Гораздо легче. – Евдоким не отреагировал на ее сарказм. – Я и у львов убирал. Поэтому могу сказать, что наш Прайм к людям ласковый, словно котенок. Да еще трусоват. Если видит чужого в своей клетке, старается подальше в угол забиться.
– И никогда не нападает?
– Если глубже в клетку пройти, тогда нервишки у него сдадут, конечно. Может и броситься. Но Кирилл далеко не пошел. Он нрав Прайма хорошо знал. И труп оставил у самого входа. Просто открыл клетку, тело туда засунул, потом клетку закрыл.
Вот так и получалось, что вся эта история тем или иным образом крутилась вокруг Кирилла. Зачем-то он притащил в зоопарк тело отставника, жившего по соседству. Потом труп раздетого неизвестного гражданина. А в третью клетку лег сам. Очень странно.
– Слушайте! – осенило Маришу. – А вдруг это он сам?
– Что сам?
– Отравился.
– Яда возле него обнаружено не было.
– А он заранее!
Марише эта версия до того понравилась, что она никак не хотела с ней расставаться.
– Что заранее?
– Принял яд и пришел умирать к удаву.
Инна и Евдоким молча таращились на Маришу.
– Бред какой-то! – пробормотала наконец Инна.
– А прятать труп в клетке со львом или с шакалами – это не бред?
– Тоже бред.
– Наверное, Кирилл на почве кодирования от алкоголя действительно свихнулся. Сначала убивал других людей и прятал их тела в клетках с животными. А потом, чтобы уж не мелочиться, убил и себя.
Версия была так себе. На троечку. Ведь тогда получалось, что Кирилл – маниакально одержимый убийца – долгое время работал в коллективе зоопарка, но никто даже не заподозрил в нем злодея.
– Вы как хотите, а только не похоже это на Кирилла, – помотал головой Евдоким.
– Что не похоже?
– Ну, убийства эти! Кирилл, он слабый был. И физически, и вообще. На него прикрикнешь, он тут же лужу напустит. Где уж ему людей убивать.
– Однако же тела их перенес. На пленке все записано, ты это помнишь?
Евдоким кивнул:
– Помню. На это он бы мог пойти… Но только в том случае, если бы его об этом попросили.
– Кто попросил?
– Человек, которого он боялся больше всего на свете.
Вот и думайте, кто мог быть этот человек.
Между тем слова Евдокима упорно не шли у Мариши из головы. Она позвонила тете Наде и получила от нее короткий отчет – мол, все нормально, не беспокойся. Потом снова задумалась. Что же делать дальше?
Если предположить, что на Кирилла давил человек, которого он страшно боялся, то кто мог быть этим человеком?.. Вадим! Да, точно! Такой тип мог легко напугать не только робкого Кирилла. Он и Маришу напугал. Ну, почти напугал. Но она-то с ним всего один раз увиделась и в людном месте, а потом рассталась вполне по-дружески. Проломленная стена в счет не идет. Это была всего лишь демонстрация молодецкой удали Влада.
И еще неизвестно, как бы повела себя Мариша, если бы встретилась с Владом в уединенном и темном месте и он принялся бы на нее давить, добиваясь чего-либо. Как бы она повела себя в таком случае? Возможно, что и пообещала бы этому страшному человеку сделать то, что он от нее просит. Например, спрятать трупы в зоопарке. Но тогда возникает другой вопрос. Зачем это понадобилось Владу?
– Чертовщина какая-то, – пробормотала Мариша. – Кто из этих двоих маньяк? Влад или Кирилл? И разве маньяки действуют так слаженно? Что-то я никогда прежде не слышала о серийном убийце, который бы творил свои дела тайно, но имел бы при этом напарника, таскающего за него тяжелые трупы.
Конечно, Мариша не была психиатром. И с серийными маньяками ее судьба прежде не сталкивала, бог миловал. Но все же ей казалось, что маньяк – это человек одинокий по натуре. Он творит свое черное дело и наслаждается тем, что никто его не подозревает. Ни единая живая душа. Жертвы не счет, они уже никогда и никому ничего не скажут. А напарник?.. Нет, напарник упорно выбивался из нарисованного Маришей образа маньяка-убийцы.
– Но убивать и прятать трупы в клетки с животными – такое мог творить только маньяк.
На всякий случай Мариша заглянула к дочери Сергеева Петра Николаевича – пенсионера и отставника. Женщина была дома. И возле нее крутились двое детишек – трех и пяти лет от роду. Остальные отпрыски были отправлены чадолюбивой мамашей в летний лагерь, путевки в который выделил многодетной семье город.
– Те и накормлены, и напоены, и на свежем воздухе бегают. А этих двоих дома пришлось оставить. Приболели они у меня.
– Для лагеря они вроде бы еще маловаты.
– Так в детский садик на все лето можно было отправить, – охотно пояснила мамаша. – Чем плохо? И одеты, и обуты, и накормлены, и на свежем воздухе. И все это бесплатно. А в нашем положении выбирать не приходится. Что дают, то и берем.
Да уж, зачем рожать четверых, если потом жить на одни только подачки от государства? Разве государство обязывает вас рожать столько детей, сколько вы сами прокормить просто не в силах? Да и дети выглядят не слишком здоровыми. А уж про их мамашу и вовсе говорить не приходится. Худосочная, маленькая, бледненькая прямо до синевы. Краше, как говорится, в гроб кладут. Дети и нищета высосали из этой женщины все соки.
Тут открылась дверь, и в прихожую, где разговаривали Мариша и многодетная мать, выплыло нечто округлое, румяное, одетое в цветастую яркую рубаху и новые льняные шорты.
– Ой, кто это?
– Познакомьтесь. Мой муж Никита.
Мариша оторопела. У нее даже челюсть отвисла. Это явление супруга и многодетного отца поразило ее в самое сердце. Папаша являл собой столь резкий контраст с изможденной и одетой едва ли не в лохмотья матерью, что у Мариши даже в глазах от гнева потемнело.
Вот гад! Одет прекрасно! И от жира лопается! Глаз за щеками почти не видно! На какие деньги он нажрал себе такую харю? Ни жена, ни дети не производят впечатление жизнерадостных здоровячков. Откуда же тогда у их папаши взялось такое брюхо? Или это он у них от голода пухнет?
– Как мы теперь жить будем, даже и не представляю! – воскликнула женщина, вопросительно посмотрев в сторону супруга. – Пенсия дедушки да детские пособия – это все, что у нас есть. Конечно, я подрабатываю…
Она еще и подрабатывает! Матерь божья!
– Полы в соседнем детском садике мою, – пояснила женщина. – А днем я в том же садике на кухне работаю. Благодаря этому и я, и младшие всегда сыты. Старших в школе бесплатно кормят. Но все равно без папиной пенсии будет очень тяжело. Да, Никит?
Но муж, кажется, не был склонен к унынию.
– Ничего, еще какой-нибудь приработок себе найдешь, – пробурчал он. – Лето ведь. Работы сейчас в городе полно.
Выдав эту реплику, он прошел в кухню, откуда вскоре донеслось чавканье и поплыл аромат жареных котлет.
– А ваш муж совсем не работает? – почему-то шепотом спросила Мариша.
– Что вы, он не может.
– Серьезно? А что с ним? На вид вроде бы здоровый. Кровь с молоком.
– Он не может, – повторила женщина. – Потому что он – писатель.
– Ого! Но ведь писатели совсем неплохо зарабатывают. Во всяком случае, вам и детям точно бы хватило и на еду, и на одежду, и на приличную обувь.
– Ах, Никита не такой писатель.
– Не такой?
– Нет! Он пишет роман!
– Ну и что?
– Исторический роман!
Мариша по-прежнему не понимала. Многие хорошие люди пишут исторические романы. И в год выпускают хотя бы несколько таковых.
– Вы не понимаете, это эпический роман. Жизнеописание всей семьи Никиты. Всего их рода.
– А у него известные родители? Знаменитости? Выдающиеся люди?
– Ах, нет. Самые обычные. Мать была домохозяйкой и немножко подрабатывала учительницей музыки. А отец работал на заводе «Красный треугольник» технологом. В советские времена эта должность ни почетной, ни денежной не считалась.
– Действительно, обычная семья. Может, их предки были выдающимися личностями?
– Вовсе нет.
– Так что же это за роман получится?
– В том-то и состоит основная трудность. Никита должен описать своих родителей так, чтобы каждый, кто возьмет его книгу в руки, сразу понял: эти люди не занимали высоких постов, но они были достойными людьми – с большой буквы!
